Кирилл Григорьев - Галатея

— Это правильно, — похвалил Вадим. Он сделал большой глоток и обжегся. — Черт!

— Сколько людей мы выделим Петровскому? — спросил Стременников. — На время операции на кладбище будем прекращать поиски?

— Ты что?! — вытаращился на него Немченко. — Зачем? Меня кладбище, если честно, вообще слабо интересует. Я не понимаю уверенности Петровского, что Тензор будет именно там. Почему? С какой стати? Ради какой-то там мертвой девки?

— Может быть, Петровский тоже что-то не договаривает?

Немченко рывком отодвинул чашку.

— А мне плевать, — посмотрел он на Диму. — Мне нужен Тензор и точка. И мы его возьмем тепленького, в обустроенном лежбище, понял?

— А если раньше его возьмут люди Петровского?

Вадим не успел ответить. У него зазвонил телефон.

— Да? — поднял он трубку.

Несколько минут Немченко сосредоточенно слушал.

— Сейчас будем, — наконец, закончил он разговор.

Поднявшись, Вадим убрал телефон в карман.

— Микроавтобус нашли, — сказал он. — Только там, внутри, всего два трупа.

— Кого нет? — деловито поинтересовался Дима.

— Сашка, — вздохнул Немченко. — Или он успел сбежать, или…

— Стал мертвецом Тензора, — закончил за него Стременников и поднялся тоже.

Микроавтобус завалился в придорожный кювет. Место было безлюдное, глухое. Голые деревья подступали почти к дорожному полотну. Кое-где зеленели едва прикрытые снегом елки.

— Чем это его? — недоуменно спросил Дима.

Казалось, будто внутри машины взорвалась бомба. Ее бока были раздуты от огромного внутреннего давления. Сидения сплющились и напоминали тонкие согнутые вертикально вставленные картонки. Битое стекло на полу превратилось в поблескивающую пыль.

— Где тела? — спросил Немченко у Костика — старшего группы, нашедшей машину.

— В багажнике, — махнул тот рукой. — Только там не тела даже, Вадим Дмитриевич.

— Пошли, посмотрим, — насупился Немченко.

Было холодно. По скрипящему снегу они дошли до джипа.

Костя распахнул дверь багажника.

— Вот, — сказал он, отступая в сторону.

Вадима чуть не вывернуло. Он отшатнулся назад, вцепившись в борт машины.

— Ничего себе, — присвистнул рядом Стременников. — Ты чего, Вадь?

— Кофе хреновый был, — недовольно пробурчал Немченко, глядя на Костю. — А ты в другой раз предупреждай, понял?

Тот молча пожал плечами.

Немченко вернулся взглядом к распахнутой двери. Там, внутри лежало два силуэта. Человеческого в них практически ничего не осталось. Только общие очертания. Кости были смяты, раздавлены с нечеловеческой силой. Люди, живые только вчера, превратились в два раздробленных перемолотых мешка с мясом.

— И как вы поняли, что это Бак и Пузырь? — поинтересовался Немченко.

— По документам, — ответил Костик. — Правда, порыться пришлось.

При мысли о том, что кто-то копался в этих грудах холодной плоти, Вадима чуть не стошнило снова.

— Хорошо, — кивнул он, с трудом подавив позыв. — Доставьте обоих в «Полночь». Сашок так и не объявлялся?

— Нет, — ответил Костя. — Но ищем.

— Звоните сразу.

Костя кивнул, закрывая дверь багажника.

— Что будем делать? — спросил Дима, ковыряя ботинком снег.

— А что мы можем делать? — пожал плечами Немченко. — Только ждать. Либо объявится Саня, либо наши найдут убежище Тензора.

— Кто будет ночью на операции?

— Я поеду, — решил Вадим. — Я пока ехал, подумал над твоим вопросом, Дим. Что мы будем делать, если «Полночь» возьмет Тензора сегодня на кладбище? И я нашел ответ. Мы отобьем его. Как только окончательно выяснится, что Тензор взят, мы нападем на сопровождение Петровского.

— А если мы выйдем на него здесь? — спросил Стременников.

— А за «здесь» будешь отвечать ты.

Агамемнон Рождественский

Дом теперь напоминал муравейник.

Какие-то люди заходили, хлопая дверью, выходили, снова хлопая, бродили по дому, толпились на кухне.

— В туалет уже час попасть не могу, — пожаловался Гриша Агамемнону. Они сидели возле камина и с недоумением оглядывали царивший вокруг разгром.

— На улицу выйди, — посоветовал тот.

— Чтобы задницу отморозить? — грустно сказал Гриша. — Нет уж, подожду.

По лестнице величественно спустился Тензор. Он теперь передвигался только так — величественно, в сопровождении двух молчаливых и неприятных типов.

— А я вас ищу, — завидев кладоискателей, сказал он. — Что-то совсем вы пропали.

— Пытаемся попасть в туалет, — ответил Агамемнон.

— Это вы молодцы, — рассеянно произнес Тензор, присаживаясь в кресло. — Свободны, — кивнул он своим телохранителям. — Скоро мы с Андреем уедем.

— Ясно, — кивнул Агамемнон.

— Вы останетесь здесь за главных.

— И? — спросил Гриша.

— Тогда ты и сможешь посетить туалет, — объяснил Агамемнон.

— У нас планируется переезд, — сказал Тензор, доставая из кармана брюк маленькую карточку. — Вот адрес, девчонки уже там.

— В честь чего? — поинтересовался Гриша. — Нам и здесь неплохо.

— Через пару часов здесь будет совсем хорошо, — хмыкнул Тензор. — Наш дом нашел Немченко.

— Ага, — сказал Агамемнон. — Но дочку его ты все равно возвращать не хочешь?

— Не хочу.

— И разбираться с ним тоже?

— Тоже не хочу. Он мне еще нужен.

— А эти чудики? — невольно передернул плечами Гриша. — Их-то куда девать?

— Часть останется здесь, часть уедет со мной, — ответил Петр. — А некоторые будут в новом доме.

— Что от нас требуется? — спросил Агамемнон.

— Соберите все архивы наших поисковых дел. Это очень важно. В доме не должно остаться ничего ценного.

— А сам дом? Сжечь?

— Не волнуйся, — усмехнулся Тензор. — Все уже решено. И не тяните, времени час-два осталось. Если конечно, вы не хотите побеседовать с Вадимом Дмитриевичем.

— Нет, — ответил Агамемнон, поднимаясь.

— И вот еще что, — сказал Тензор напоследок. — Возможно, у вас появятся некоторые мысли, связанные с данной ситуацией. Ну, общая неразбериха, Немченко на подходе, я — на кладбище с «Полночью». Может быть, вам захочется собрать наши архивы и сбежать. Это мысли неправильные, неверные в корне. Запомните главное, я — обязательно вернусь, чтобы не случилось на кладбище. И наша дружба продолжится. Это ясно?

— А с чего, вдруг, такие подозрения? — неприятно удивился Агамемнон.

— Да, так, что-то подумалось, — неопределенно ответил Тензор, глядя в упор на покрасневшего Гришу.

Сборы не заняли много времени.

Усаживаясь в машину, Агамемнон остановился, глядя на дом в глубине участка.

— Такое чувство, что я его вижу в последний раз, — сказал он задумчиво.

— Так, может быть, свалим? — предложил Гриша.

Агамемнон постучал себя по голове.

— Думай, — сказал он. — Смотри вперед. И знай, что за эти бумажки Тензор нам обоим открутит голову.

— Я боюсь, — честно признался нумизмат. — У меня очень нехорошее предчувствие.

— У меня тоже, — согласился Агамемнон. — Интересно, действительно ли он вернется с кладбища?

Часть четвертая

Спасение утопающих

Максим Дронов

Судный день…

Максим не отрывал взгляда от часов. Минутная стрелка лениво разменивала деления.

Одиннадцать ноль-ноль. До встречи с Андреем и его восставшей из ада любимой остается ровно полтора часа. Хотя, возможно, она восстанет из рая… Ведь, насколько помнилось, Наталья при жизни особенно не грешила.

Максим посмотрел на Виктора, сидевшего за рулем. Тот, не выпуская зубочистку изо рта, сосредоточенно настраивал магнитолу. Реклама, какая-то музыка, бодрые голоса ведущих и хрипящие телефонные междометья слушателей, сменяли друг друга в колонках, как в калейдоскопе.

И плевать ему, куда мы едем, с завистью подумал Максим. На кладбище — да, пожалуйста… Ночью — да, ради бога… Голыми руками валить оживших мертвецов… А в какое место стрелять надо? В мозжечок?

Он вспомнил, как после совещания Виктор все горячился, споря с Вепрем.

— Вы должны их уничтожить, — сказал Вепрь. — Кислотой или огнем. Гранаты очень эффективны. Или, друг мой, расчленение. Только, отделенные от тела мертвяка части, судя по вскрытию Палтуса, начинают немедленно свою непонятную жизнь.

— То есть?…

— То есть, с каждой отделенной частью врагов становится больше.

— А причина? Почему они так к живым лезут? Ведь, насколько я понимаю, у них сознание на уровне рефлексов.

Вепрь почесал бритую голову.

— Современная наука однозначно утверждает только одно. Любой мертвый субъект остро реагирует на тепло. Все-равно чего… Костра ли, человеческого ли тела. Сами делайте выводы, Виктор…