Михей Натан - Боги Абердина
— Эй, Хауи, — Артур повернулся и схватил Хауи за плечо. — Вставай. Вставай!
Хауи открыл один глаз и быстро снова закрыл.
— Я буду спать здесь, — произнес он серьезным тоном, устроился поудобнее и сложил руки на груди.
— Ты замерзнешь.
— Значит, замерзну. Отвали.
— Хорошо. Отвалю.
Арт выбрался из машины и захлопнул дверцу. Я ждал мгновение, не зная, что делать, потом оглянулся на Хауи. Лицо у него расслабилось, волосы прилипли ко лбу, широкие плечи опустились. В машине пахло винными парами.
Двигатель молчал. Снег бился в окна.
— Если ты не придешь в дом в течение пятнадцати минут, я вернусь, — пообещал я и выбрался.
В доме было душно и жарко. На резиновом коврике в прихожей стояли ботинки Дэна, снег таял и собирался лужей вокруг них. Свет не горел нигде, кроме кухни. Из-под двери пробивалась тонкая полоска желтого свечения. Покачиваясь, я направился к кухне, мимо стола в столовой, который пах свежей полировкой.
Дэн стоял рядом с разделочным столом, глиняный кувшин торчал из мойки. Это был простой коричневый кувшин, покрытый старыми травинками и кусками грязи. Верх заткнули большой пробкой, которую, в свою очередь, замотали чистым пластиком. На разделочном столе лежала открытая книга с какой-то цветной иллюстрацией на раскрытой странице. Дэнни повернулся ко мне и закашлялся, затем быстро показал на кувшин.
— Травы, — сказал он.
На голове у него было все то же смешное красное кепи. Он прикрыл уши.
Арт с грохотом спустился по лестнице, ведущей в кухню, и обратился к Дэну, не видя меня.
— Предполагалось, что ты раньше его выкопаешь, — его голос звучал раздраженно. — Именно такие небрежности на самом деле…
Увидев меня, он замолчал. В лице у него что-то промелькнуло — вина, опасение, удивление, — нельзя было определить точно. Затем Артур улыбнулся и прошел к мойке.
— Очень милый артефакт, не правда ли? — он медленно стряхнул часть грязи рукой.
— Что там? — спросил я.
Арт посмотрел на Дэна.
— Травы, — повторил Дэнни.
Артур неожиданно рассмеялся:
— Ты так ему сказал?
Дэн кивнул и посмотрел на старшего товарища.
Арт снова рассмеялся:
— Наверное, можно и так это назвать.
Распахнулась кухонная дверь, появился шатающийся Хауи. У него на голове таял снег, частично скрытый густыми спутанными волосами. Щеки ярко раскраснелись, словно он долго пробыл на ветру.
— На улице очень холодно, черт побери, — заявил Хауи сквозь сжатые зубы, затем посмотрел на всех нас по очереди и, наконец, уставился на кувшин затуманенными глазами.
— Там конское дерьмо, — сказал он. — Уберите его от меня, пока я не блеванул.
Я посмотрел на Арта.
— Ну, in vino veritas, — сказал Арт, скрестил руки на груди и покачал головой. — Истина в вине.
Глава 8
Следующие два часа я сидел и комнате Арта и слушал, как он спокойно и рационально объяснял, почему верит в три, казалось бы, смехотворные идеи.
1. Алхимия — не псевдо-наука, скорее, это оправданный и обоснованный поиск на основании ряда признанных несовершенными теорий.
2. Алхимики знали рецепт бессмертия и давали ему множество названий («quinta essential», «aurum potabile», наиболее популярным стал «философский камень»), по точный рецепт был утерян за столько веков.
3. Точный рецепт можно снова открыть.
Мы выложили множество бумаг на кровати Арта, использовав для подкладки шерстяной шарф. Артур, тем временем, рассказывал мне про доктора Жаклин Фелицию, французскую женщину-врача, которая защищалась против обвинений в преступной небрежности при лечении больного. Эти обвинения выдвинул против нее Парижский университет в 1322 году, в результате изобретения и распространения ею «aqua clarissima», чистой лекарственной жидкости. Она давала удивительные результаты у сотен пациентов. Арт показал мне работы Джабира ибн-Хайяна, который в десятом веке перевел с греческого рецепт создания лучшей панацеи, которую использовал для себя и жены более двухсот лет, пока, наконец, не погиб от рук наемных убийц — стражников шейха. Это случилось в 1108 году. Количество анекдотических доказательств поражало — это были рассказы о трансмутациях, то есть превращениях, проведенных при королевских дворах, о больших кусках свинца, которые превращались в куски блестящего золота. Прокаженные и жертвы чумы излечивались благодаря таинственным эликсирам. Слухи о тайном рецепте философского камня ходили по Европе и Азии. Но рецепты всегда ревностно охранялись, а при упоминании использовались аллегории. Поэтому даже если секрет выкрадывали, не прошедшие инициацию люди терялись среди поэтических образов, обнаруженных вместо лабораторных инструкций. «Зеленый лев — это минеральная субстанция, используемая алхимиками для создания красного льва, или орла, путем сублимации со ртутью. После этого следует провести соединение с крылатой жабой, чтобы достичь очищения двукрылого лебедя…»
Арт составил несколько графиков. 1471 год — Джордж Рипли. «Алхимический сборник»; 1476 год — «Medulla alchemiae» («Суть алхимии»); 1541 год — «In hoc volumini alchemia» («Сочинения по алхимии»); 1561 год — Питер Перна, компиляция пятидесяти трех алхимических трактатов; 1666 год — барон Гельвеций в работе «О трансмутации» заявляет, что стал ее свидетелем в Гааге.
Артур также проследил пути по фотокопиям старых карт. Каждая из них представляла собой сеть из крестиков и стрелочек с названиями различных мест и датами, нацарапанными черными чернилами. Карты ставили в тупик. Иногда что-то было вычеркнуто, иногда подчеркивалось, время от времени появлялись восклицательные и вопросительные знаки, порой слово просто обводили красным кружком. Создавалось впечатление долгого и напряженного поиска ускользающей дичи. Монастырь в румынской деревне Чурисов сгорел в середине 1950-х годов. Ходили слухи, что богатый князь послал своего представителя для покупки одной инкунабулы из многочисленных полузатопленных и прописанных водой книг и старинных рукописей. Он заплатил свыше одного миллиона американских долларов за книгу, содержание которой по условиям сделки не разглашалось. За десять лет до того пришли слухи из Китая, из окрестностей горы Музтаг, о старейшине деревни, который, наконец, умер в возрасте 315 лет. Говорили, что на протяжении всей жизни он пил какую-то смесь, золотистую жидкость, напоминающую «aurum potabile», которая славилась в средневековой Европе. По словам Арта упоминания о философском камне встречаются с восьмого века. Их как будто передают под столом истории из одной руки в черной перчатке в другую, показывают только при тусклом свете мигающей свечи и в затененных уголках греческих храмов, византийских соборов, средневековых таверн и гостиниц в горах.
По завершении этой эпической речи Арта я встал, огляделся в комнате и уселся на восточный ковер в центре пола.
Артур снял очки. Глаза у него слезились и выглядели усталыми.
— Не понимаю, — сказал я. Слишком много было выпивки, чтобы четко мыслить. — Что было в кувшине?
— Сера, ртуть, конский навоз. Это рецепт Парацельса. Мы смешали ингредиенты и закопали кувшин на пятьдесят дней.
— И что потом?
— Ну, мы его протестируем, — пожал плечами Арт. — Признаю: подобное лекарство — это выстрел во тьме. Ни Дэн, ни я не ожидаем, что оно сработает. Но кое-какие другие вещи, над которыми мы работаем… Вот это по-настоящему шокирует. Мы занимаемся этим больше года. Начинали вдвоем, Дэн и я. Иногда к нам подключается Хауи, время от времени проводит какие-то маленькие эксперименты. Где-то полгода назад очень не повезло, — он замолчал и уставился в пол. — Со мной произошел несчастный случай. Я неправильно рассчитал и принял дозу Amanita pantherina, черного гриба, которую считал безопасной. Не спрашивай меня, о чем я думал. С толку меня сбила рукопись Крисцентия и все разговоры о «благородных ядах» Теперь я гораздо более осторожен.
Снаружи стояла тишина. Буря прекратилась. Батареи начали потрескивать.
— Значит, тестирование ты проводишь на себе? — спросил я.
Арт покачал головой с мрачным видом.
— Иногда использую кошек, — признался он. — Мне хотелось бы, чтобы существовал другой способ, но его нет…
«Они хотели меня забрать. Они хотели, чтобы я оказался там, внизу. Они впивались когтями мне в лодыжки…»
Однажды ночью я видел, как Арт нес мешок к пруду. Значит, туда он сбрасывает кошек, — понял я.
«Сколько их там? — подумал я. — Сотни костей разбросаны по дну пруда?»
— Кошки, — произнес я и содрогнулся. — Арт, это ужасно.
Мои слова совершенно его не обескуражили.
— Ученые постоянно экспериментируют на животных, — сказал он. — Я использую кошек, потому что у них более сложные организмы, чем у мышей, и в них нет недостатка, особенно, здесь, в сельской местности. Тут никто из фермеров не кастрирует домашних животных. Я бы использовал собак, учитывая, насколько их генетический код близок к нашему. Но меня останавливают этические принципы. Когда я был ребенком, у меня была собака, и я не могу заставить себя…
