Дин Кунц - Дети бури
– Насчет Кеннета Блендуэлла?
– Да.
– Я уже пробовала.
– Попробуйте еще и еще раз. Нам нечего терять.
– Думаю, что нет.
– Я уверен, что Блендуэлл собирается сделать свой ход во время бури.
– Я поговорю с Рудольфом, – ответила она.
– Хорошо. – Он поцеловал девушку в губы, сперва легко, потом сильнее, заставив ее дыхание прерваться.
– Со мной теперь все в порядке, – сказала она.
– Уверены?
– Вполне.
Он окинул ее внимательным взглядом, одной рукой придерживая голову, как скульптор, рассматривающий свое творение, потом сказал:
– Я ни за что не догадался бы, что вы только что плакали.
– На самом деле нет, – ответила она. – Слезинка или две, это не считается. – Девушка улыбнулась.
Он шутливо сделал вид, как будто ослеплен этой улыбкой: закрыл рукой глаза, чтобы избавиться от видения.
– Господи, вот это да! Ну точно луч тропического солнца!
– Или сотни звезд, – саркастически откликнулась Соня.
– И это тоже.
Девушка отвернулась, игриво оттолкнула Билла и вручила ему насквозь промокший платок.
– Я вставлю его в рамку, – сказал он.
– Нет, выстираете.
Билл снова принял серьезный вид.
– Теперь вы уверены, что хорошо себя чувствуете, достаточно хорошо, чтобы пойти к остальным на кухню?
– Да. Мне лучше, но в то же время и хуже. Теперь не стоит ли нам вернуться обратно, пока Бесс не пришло в голову прийти и взглянуть, чем мы тут занимаемся?
Он улыбнулся:
– Я люблю эту старушку, но...
– У нее шутки дурного тона.
Петерсон рассмеялся:
– И это тоже, раз уж вы сами упомянули. Соня направилась к двери.
– Подождите! – окликнул он. Когда девушка повернулась, Билл показал ей на полки с книгами и сказал: – Лучше нам не возвращаться с пустыми руками, или мы действительно подольем масла в огонь. Давайте прекратим сплетни.
Глава 19
Во время легкого ужина и еще дважды, пока все играли в карты (служащие по-прежнему предпочитали держаться вместе, слушать прогнозы погоды и ждать, до каких пор будут усиливаться ветер и дождь), Соня заводила разговор с Рудольфом Сэйном о Кеннете Блендуэлле. Каждый раз реакция оказывалась той же, что и раньше, и она абсолютно не продвинулась в своих попытках убедить телохранителя в виновности соседа; это было все равно что катить в гору валун, который постоянно ускользает из рук.
Раз или два, когда было особенно ясно, что убедить Сэйна не удастся, она ловила отчаянный взгляд Билла Петерсона и ясно понимала, что он при этом чувствует. Каждый раз девушка пожимала плечами, как бы говоря: "Разве я могу сделать больше, чем уже сделала? Я ведь играю в безнадежную игру, разве нет?"
К девяти часам синоптики объявили, что ураган Грета замедлил свое продвижение по направлению к Гваделупе и почти прекратил двигаться – он вращается на одном месте, поднимая на море гигантские волны и создавая вокруг настоящие ветряные водовороты, каких здесь не видели с 1945 года. Влияние этих ветров и волн чувствовалось на всем Карибском архипелаге, особенно в районе Гваделупы, но, по крайней мере, Грета на какое-то время остановилась.
– Может быть, в конце концов, нам и не придется прятаться в ветряном подполе, – с облегченным вздохом заметила Бесс.
– У-у-у, – протянул Алекс.
– Нечего дуться, – откликнулась женщина.
Мальчик сказал:
– Это же нечестно! Мы здесь первый раз оказались в разгар сезона штормов и даже не увидим самого интересного. До этого ураган бывал всего два раза, да и то один раз продолжался час или два. Что может случиться за такое время?
– Разве мы не можем все равно пойти в подпол? – спросила Тина.
– Куда пойдете вы двое, – отрезала Бесс, – так это прямиком в постель, под теплые одеяла.
– Хорошая мысль, – заметил Сэйн.
– А что, если сегодня ураган действительно разыграется как следует и будут по-настоящему высокие волны?
– Тогда, – сказала Бесс, – мы отведем вас вниз, в подпол.
– Обещаешь? – спросил мальчик.
– Обещаю.
– Ты нас разбудишь?
– Разбудим, разбудим. Если этого не сделать, разговорам не будет конца.
Рудольф подхватил детей, по одному на каждую из сильных рук, прижал к груди и держал так, как будто они совсем ничего не весили. Ребятишки хихикали и притворялись, что хотят вырваться. Телохранитель воспринял эти попытки довольно добродушно, но тем не менее отнес обоих наверх, в спальни.
Соня перешла в другой конец кухни и села рядом с Петерсоном, сосредоточенно чистившим яблоко.
– У меня с ним ничего не получилось, – сказала она.
– Я видел.
– И что теперь?
– Теперь, – ответил он, мастерски срезая ножом остатки кожуры, – теперь мы будем много молиться и держать глаза и уши открытыми на случай, если появятся хотя бы малейшие признаки чего-то неожиданного.
– Думаете, это произойдет сегодня ночью?
Он взял кусочек яблока, тщательно прожевал его и проглотил.
– Не раньше, чем сюда дойдет буря. Он нанесет свой удар, только когда Грета окажется здесь со всей своей мощью.
– Откуда вы знаете?
– Он сумасшедший, – ответил Билл, – на ненормальных очень сильно действуют природные катаклизмы. Бешенство стихий притягательно.
– Звучит так, будто вам приходилось читать учебники по психологии.
– Просматривать, – ответил мужчина, – я хотел знать, с чем нам, возможно, придется столкнуться.
В следующем прогнозе погоды говорилось, что Грета снова начала двигаться в том же направлении, хотя скорость ее немного уменьшилась. Однако скорость движения внутренних ветров, наоборот, возросла. Самолеты бюро прогнозов уже почти что не в состоянии были продолжать наблюдение.
Вскоре после того, как часы пробили половину десятого, Соня отправилась в постель; неприятная новость легла ей на плечи тяжким грузом.
* * *На стук в дверь детской открыл Рудольф Сэйн, с пистолетом в руке; все его тело было слегка напряжено, как будто в готовности к прыжку. Увидев, кто пришел, он опустил оружие и спросил:
– Чем я могу вам помочь, Соня?
– Не знаю, – ответила девушка. Взглянув через плечо телохранителя, она увидела, что дети были в постели, но еще не спали. – Я весь вечер намекала вам на некоторые обстоятельства, но вы упорно игнорировали мои слова. Теперь я решила использовать более прямой подход.
– Это касается Кеннета Блендуэлла? – спросил он.
– Да.
– Вы хотите узнать, почему я отказываюсь рассматривать его как подозреваемого? – Мужчина пристально разглядывал Соню, точно так же, как это уже было однажды: когда он считал ее потенциальным кандидатом на роль убийцы.
– Да, мне бы этого хотелось, – ответила она.
– Он помогал мне в исследованиях, – объяснил мужчина.
– Как? – Ей вспомнилась теория Билла, касавшаяся оплаты молчания.
– Проделал кое-какую подготовительную работу на Гваделупе, куда я не мог для этого съездить сам.
Этого она не ожидала.
– Подготовительную работу?
– Когда я в первый раз приехал на остров, Кен дал мне некоторую информацию, которая соответствовала единственной правдоподобной версии. Поскольку я не мог проследить эту ниточку до Гваделупы, он по моим указаниям сделал все, что нужно.
– Что он выяснил? – спросила Соня.
– Кое-что интересное, но ничего противозаконного. Он предложил основную кандидатуру на роль подозреваемого, но мне пришлось ждать, пока этот человек сам не оступится, сделает неверный шаг. – Он вздохнул. – До сих пор он действовал весьма осторожно и так успешно, что это не может не волновать.
– На кого же вам указал Кеннет Блендуэлл?
– Я предпочту пока об этом не говорить.
– Думаю, что у меня, как у гувернантки детей, есть право, и...
– Я предпочту пока что об этом не говорить.
Последовала ужасная тишина, затем оба пожелали друг другу спокойной ночи, и Соня ушла к себе в комнату. Она легла в постель, думая, солгал ли ей Сэйн или действительно сказал всю правду. Кроме того, она размышляла, неужели Блендуэлл нарочно направил телохранителя по ложному следу, как это предположил Билл...
* * *Соня лежала в кровати, одетая в голубые джинсы и блузку; это оказалось предпочтительнее удобной пижамы, потому что, если бы ураган Грета за ночь подошел совсем близко и всем пришлось бы как можно быстрее спускаться в подвал, она предпочитала быть прилично одетой. Девушка никак не могла найти удобного положения, все время вертелась и металась в постели, поворачивалась то на один бок, то на другой, но ни разу не легла на живот: ей казалось, что, стоит только повернуться спиной к двери, кто-нибудь обязательно прокрадется внутрь – страх совершенно бессмысленный, поскольку дверь была заперта. Металлические кнопки джинсов врезались в бедра, шею еще слегка саднило, но все-таки основной дискомфорт вызывали не физические неудобства, а душевное состояние.
День прошел, а она так и не написала свое заявление об увольнении. Конечно, если бы даже и написала, его некому было бы отдать, ведь Джой Доггерти так и не вернулся этим вечером из Калифорнии, как она думала, когда в первый раз решила уйти со своей должности. Даже если бы хозяин и был здесь, все-таки она по-прежнему была бы заперта на Дистингью вместе со всеми остальными, изолирована от других людей действиями маньяка и ужасающей силой тропического урагана, который быстро приближался к ним и грозил накрыть, словно тяжелое, жесткое и неуютное одеяло.
