Джон Гришем - Шантаж
Глава 11
В Айове снова шел снег, причем пурга была настолько сильной, что за считанные часы замело все улицы и бульвары. Квинс в очередной раз вспомнил о заманчиво теплых южных морях и золотистых песчаных пляжах. Он быстро шагал по заснеженной Мэйн-стрит и прикрывал лицо высоким воротником пальто, словно защищаясь от холодного ветра. На самом же деле он просто пытался спрятаться от взоров любопытных прохожих, так как не хотел ни с кем разговаривать и больше всего опасался, что кто-нибудь заметит его у входа в здание местной почты.
Его опасения подтвердились, как только он открыл свой почтовый ящик и увидел среди прочих бумаг конверт, надписанный уже до боли знакомым почерком. Быстро осмотревшись и удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, Квинс схватил конверт и сунул его во внутренний карман пальто.
Выбросив в мусорную корзину пачку рекламных проспектов, он уныло зашагал к дому, моля Бога, чтобы там никого не было.
Жена еще утром отправилась в местную больницу, где несколько дней занималась подготовкой к проведению благотворительного вечера в пользу детей-инвалидов. Она должна была вернуться только вечером. Стало быть, дома могла задержаться только их служанка – сварливая женщина, не упускавшая случая насолить хозяину. Квинс не мог понять, чем объясняется ее неприязнь к нему, и в конце концов остановился на том, что она недовольна своим жалованьем, которое он не повышал ей уже несколько лет.
Когда он наконец добрался до дома, метель стала еще сильнее – она будто предупреждала его об очередных неприятностях, связанных с полученным письмом. Проклиная автора послания за неслыханную наглость, себя за чрезмерную доверчивость, жену за идиотское увлечение благотворительностью, служанку за вредный характер, а всех остальных за то, что мешали ему жить так, как он считал нужным, Квинс вошел в дом и громко затопал, чтобы привлечь к себе внимание служанки, если она еще не ушла домой. Подождав несколько секунд, он с облегчением вздохнул, поднялся в спальню на втором этаже, где под матрасом давно хранился пистолет, и плотно запер за собой дверь. Быстро сбросив пальто, он вместе с перчатками швырнул его на спинку кресла и устало опустился на стоявшую у окна кровать. Немного отдышавшись, он вынул из кармана пальто конверт и долго смотрел на него.
Та же самая розовая бумага, тот же ровный почерк, тот же почтовый штамп. Письмо отправлено два дня назад из городка Джексонвилл. Тяжело вздохнув, Квинс собрался с духом, решительно вскрыл конверт и вынул оттуда сложенный вдвое лист бумаги.
«Дорогой Квинс, – прочитал он с замиранием сердца. – Огромное тебе спасибо за деньги. Только не думай, что имеешь дело с каким-то отпетым мошенником, наживающимся на чужих пороках. Все эти деньги я передал жене и детям. Они очень страдают без меня и живут практически впроголодь. Более того, жена уже несколько месяцев находится в состоянии глубочайшей депрессии и не может работать, а дети живут фактически на социальную помощь и ничем не могут помочь бедной матери».
* * *Квинс оторвался от письма и кисло ухмыльнулся. Теперь-то на его сто тысяч баксов они будут откормлены, как поросята. Грустно вздохнув, он снова принялся за чтение.
«Кроме того, они живут сейчас в муниципальном доме и не имеют абсолютно никакого транспорта. Так что еще раз благодарю тебя за финансовую помощь и надеюсь на твою безграничную щедрость и душевную отзывчивость. Полагаю, еще пятьдесят тысяч долларов помогут им окончательно рассчитаться с долгами и внести первый взнос в специальный фонд для дальнейшего обучения детей в каком-нибудь более или менее приличном колледже.
При этом условия остаются прежними. Ты переводишь мне указанную сумму на тот же счет, а я обещаю, что больше ни за что на свете не потревожу тебя и никто в твоем тихом городке не узнает о твоих тайных пристрастиях. В противном случае мне придется обнародовать твои письма. И пожалуйста, не раздумывай слишком долго, а то у меня может возникнуть впечатление, что ты передумал и отказываешься от наших условий. Клянусь, это мое последнее письмо. Еще раз спасибо, Квинс.
С любовью, Рикки».
Квинс направился в ванную, открыл домашнюю аптечку, где жена обычно хранила таблетки валиума, хотел было проглотить все, но потом передумал и сунул в рот только пару.
Ему бы сейчас немного полежать на кровати, но она будет смята, и у жены могут возникнуть совершенно ненужные вопросы. Не долго думая он устроился на полу, широко раскинул руки и ноги, закрыл глаза и стал ждать, когда начнут действовать таблетки. Как он мучительно переживал, собирая для этого подонка Рикки первую сумму, сколько ему пришлось врать, унижаться, выпрашивать, и вот теперь случилось то, чего он больше всего опасался. Этот мерзавец решил выкачать из него еще пятьдесят тысяч долларов. Где он их возьмет? Конечно, на его личном счете в банке деньги есть, но он не может взять их без разрешения отца. А все чеки тоже подписывает отец.
Он даже не может взять кредит в банке под залог своего дома, так как подобная сделка тут же станет известна отцу. Продать одну из машин? Но кто ее купит в этом гнусном городке?
Кому нужен его огромный старый «мерседес», который наездил за одиннадцать лет не меньше миллиона миль? Но даже если ему каким-то невероятным способом удастся украсть эту сумму, то где гарантия, что Рикки не пришлет еще одно письмо с таким же требованием?
Нет, все кончено. Выхода из этой идиотской ситуации нет и быть не может. Остается только нажраться таблеток или залезть под матрас, достать пистолет и пустить себе пулю в лоб.
Судорожные поиски выхода из положения были прерваны неожиданным звонком. Квинс нехотя поднялся с пола и снял трубку.
– Алло, – недовольно буркнул он, ощущая легкое головокружение.
– Где ты, черт возьми, болтаешься? – послышался хриплый голос отца, не предвещавший ничего хорошего.
– Я… я не очень хорошо себя чувствую, – с трудом сказал Квинс, посмотрел на часы и с ужасом вспомнил, что в половине третьего должен присутствовать на встрече с очень важным инспектором Федеральной корпорации по страхованию банковских вкладов.
– Мне плевать на твое самочувствие! – вне себя от ярости заорал в трубку отец. – Мистер Колтхест из ФКСБВ уже пятнадцать минут ждет тебя в моем офисе!
– Меня все время рвет, папа, – взмолился Квинс, с трудом выдавив слово «папа». Все его знакомые поражались, что в возрасте пятидесяти одного года он все еще называет отца папой.
– Ты врешь, паршивец! – продолжал неистовствовать отец. – Если ты действительно болен, то почему не предупредил меня по телефону? Глэдис сказала, что видела тебя около десяти часов возле здания почты. Что с тобой происходит, черт побери?
– Извини, папа, – теряя последние силы, просипел Квинс. – Мне нужно в туалет. Я перезвоню тебе позже.
Он швырнул трубку, опустился на край кровати и тупо уставился на разбросанные по полу бумаги. В его затуманенном таблетками сознании стал медленно вызревать план единственно возможного выхода из положения. Он уничтожит все письма, а потом наложит на себя руки. А в предсмертном письме обвинит во всем отца. В конце концов, смерть – далеко не самое худшее в подобной ситуации… Нет, так не пойдет. Скорее всего этот мерзавец Рикки не узнает о его смерти и будет слать сюда свои письма с угрозами, тогда все узнают о его похождениях. Конечно, ему будет все равно, но весь город будет смеяться над его тайной страстью, и пятно позора навсегда ляжет на его семью.
Надо придумать что-нибудь получше. А если договориться с секретаршей? Эта женщина работала с ним много лет, и он во всем доверял ей. Может, объяснить ей ситуацию хотя бы в самых общих чертах, а потом попросить, чтобы она после его смерти написала письмо этому подонку Рикки и объяснила, что его гнусные письма довели человека до смертного греха?
А еще лучше не убивать себя, а попросить секретаршу, чтобы она написала, будто Квинс не вынес позора и наложил на себя руки. Он же хорошо подготовится и отомстит мошеннику.
Да, но как начать об этом разговор? Он скорее умрет, чем признается в гомосексуальных наклонностях.
Еще одна мысль посетила Квинса в тот момент, когда валиум уже действовал вовсю и перед глазами поплыли темные круги. Он криво ухмыльнулся и покачал головой. А почему бы не сыграть роль честного и добропорядочного человека, который оказался в трудной ситуации и никак не может рассчитаться с Рикки? Надо просто послать ему письмо и откровенно признаться, что денег у него больше нет. В крайнем случае отправить тысяч десять долларов и написать, что на большее он может не рассчитывать. А если Рикки вознамерится привести свои угрозы в исполнение, то можно сообщить о вымогательстве в местное отделение ФБР, пусть там разберутся, кто такой этот Рикки, откуда он пишет свои мерзкие письма, и посадят его за решетку. Правда, в таком случае тайна Квинса неизбежно станет достоянием общественности, но сладостное чувство мести хоть немного утешит его.
