Уильям Айриш - Убийца поневоле
Он прошел к окну и вдруг окаменел, вцепившись в штору.
— Что это делает там вон тот мужчина? Стоит там и разговаривает с дворником.
— Но, Дик, что здесь такого? — сказала она, подойдя к нему. — За день с дюжину людей останавливается, чтобы поболтать с…
Он сделал шаг назад, чтобы укрыться за рамой.
— Он смотрит вверх, на наши окна! Видишь? Они оба повернулись и смотрят на нас! Отойди!
И он рукой потянул ее назад на себя.
— Но почему мы должны прятаться? Мы не сделали ничего такого.
— Они входят в наш подъезд, хотят подняться…
— Дик, почему ты так себя ведешь? Что случилось?
— Иди в спальню и жди там.
Да, он трус. Но есть небольшое отличие. По крайней мере он не тот трус, который прячется за женскую юбку. Он стал толкать ее перед собой. Потом схватил ее за плечо:
— Не задавай никаких вопросов. Если ты любишь меня, то оставайся там, пока они не уйдут.
И он закрыл дверь прямо перед ее испуганным лицом. Потом проверил револьвер. Осталось два патрона.
«Я смогу убрать их обоих, — подумал он. — Но только в том случае, если буду действовать с умом. Главное — делать все аккуратно».
Он снова оказывался в центре событий.
Звонок от входной двери привел его в чувство. Он медленно, твердо ставя ноги на пол, двинулся к двери. Прихватив по пути газету со стола, свернул ее и спрятал в ней револьвер. Прижимая ее к груди, он не давал ей развернуться. Все выглядело так, будто он только что читал газету и, прервав на время свое занятие, не стал расставаться с нею.
Он отодвинул задвижку, медленно открыл дверь и стал за ней боком, держа газету с оружием с другой стороны. Первым, кого он увидел в проеме, был дворник. За ним стоял мужчина с пышными усами в шляпе-котелке, сдвинутой на затылок. В зубах он перекатывал сигару. Он выглядел так, как люди, которые… приходят за вами.
Дворник сказал нагловато:
— Пэйн, вот человек, который ищет квартиру. Я хочу показать ему вашу, потому что сегодня она освободится. Не возражаете?
Пэйн вяло откачнулся в сторону, как висящая на вешалке одежда, когда ее чистят.
— Нет, — с облегчением прошептал он. — Нет, проходите.
Он держал входную дверь открытой, пока не убедился, что они спустились вниз. Как только он закрыл ее, встревоженная Паулина схватила его за руку.
— Почему ты не позволил мне сказать им, что мы теперь можем заплатить за квартиру и хотим здесь остаться? Зачем ты так сжал мою руку в тот момент?
— Потому что мы не остаемся здесь, и я не хотел, чтобы они знали, что у нас есть деньги. Я требую, чтобы ты никому не говорила о них. Мы съезжаем отсюда.
— Дик, в чем дело? Ты сделал что-то такое, чего не следовало делать?
— Не спрашивай меня. Если ты меня любишь, не задавай вопросов. Я… у меня небольшие неприятности. Я вылезу из них. Не спрашивай как. Если не хочешь ехать со мной, я отправлюсь один.
— Я пойду с тобой, куда бы ты ни собрался. — Ее глаза затуманились. — Но не можешь ли ты рассказать мне все напрямик?
Им обоим было нелегко. Он, горько улыбнувшись, произнес:
— Нет, не могу.
— Это что-то плохое?
Он прикрыл глаза на минуту, прежде чем ответить.
— Да, это очень плохое, Паулина. И это все, что тебе надо знать. Я не хочу, чтобы ты знала больше. Я выберусь из этого так быстро, как смогу. Дорога каждая минута. То, что они приходили сегодня, — это хороший повод. Мы не станем ждать, а уедем сейчас же.
Она начала собираться. И делала это так медленно, что он чуть не сошел с ума. Похоже, она не понимала всю серьезность сложившейся ситуации. Только теряла драгоценное время, решая, брать ту или иную вещь или не брать, словно они собирались на загородную прогулку. Он то и дело подходил к двери спальни и умолял:
— Паулина, поспеши! Поскорее, Паулина!
Она плакала. Паулина была послушной женой, не расспрашивала больше его о том, что за беда с ним приключилась. Она просто плакала, не зная, что там такое стряслось.
Когда она наконец вышла с небольшим чемоданом, который собрала, он стоял на четвереньках в позе человека, отыскивающего на полу запонку от воротничка. Он повернул к ней перепуганное лицо:
— Слишком поздно, я не могу уйти с тобой. Кто-то уже наблюдает за нашим домом.
Она тоже пригнулась, направляясь к нему.
— Посмотри на ту сторону улицы. Видишь его? Он так и не сдвинулся с места за целых десять минут. Люди никогда не стоят вот так без особой причины…
— Может быть, он кого-то ждет.
— Да, ждет, — печально пробормотал он. — Меня.
— Но ты не можешь быть в этом уверен.
— Да, это так. Но если я покажусь ему, чтобы проверить свое предположение, то назад я уже могу не вернуться. Поэтому уходи прямо сейчас, без меня.
— Но если ты остаешься, позволь и мне остаться с тобой…
— Я не остаюсь, не могу! Я отправлюсь следом за тобой, и мы потом где-нибудь встретимся. Для нас будет проще уйти из дома по одному. Я смогу выбраться отсюда по крыше или через дверь подвала. Он тебя не остановит… они не следят за тобой. Иди сейчас же и жди меня… Впрочем, постой, у меня появилась лучшая идея. Ты сделаешь вот что. Купишь два билета и сядешь в поезд на городском вокзале, не дожидаясь меня…
Говоря все это, он отделил часть денег и сунул их в ее руку, хотя она и не хотела их брать.
— Теперь слушай внимательно. Возьмешь два билета до Монреаля…
В ее глазах мелькнула искорка тревоги.
— Мы покидаем страну?
Вопрос, прямо скажем, не к месту: когда вы совершили убийство, у вас больше нет страны.
— Мы вынуждены, Паулина. Поезд ежедневно отходит с городского вокзала ровно в восемь. Через двадцать минут он останавливается на небольшой станции и стоит там пять минут. Вот там-то я и сяду. Обязательно сделай так, как я сказал, или мы потеряем друг друга. Займи мне место рядом с собой в обычном вагоне…
Она в отчаянии прильнула к нему:
— Нет-нет, я боюсь, что ты не придешь. Что-то может случиться. И ты пропустишь поезд. Если я покину тебя сейчас, я могу тебя больше никогда не увидеть. И получится так, что я уеду куда-то одна, без тебя…
Он пытался уговорить ее, сжимая ее руки между ладонями:
— Паулина, даю тебе честное слово… — Может быть, этого было недостаточно, и он добавил для большей убедительности: — Паулина, я клянусь тебе…
— Тогда вот что. Принеси святую клятву на кресте, иначе я никуда не пойду.
Она достала из сумочки сердоликовый крестик на золотой цепочке — одну из немногих вещей, которые она еще не заложила. Положила крестик на руку и прижала к нему его правую ладонь.
Они посмотрели друг другу в глаза.
Его голос задрожал:
— Клянусь, что ничто не помешает мне сесть в этот поезд. Я присоединюсь к тебе, что бы ни случилось, — ничто не остановит меня. В любую погоду, мертвый или живой, я сяду к тебе в поезд сегодня, в восемь двадцать вечера… А теперь поспеши, — произнес он настойчиво. — Тот человек все еще там. Не гляди на него. Если он остановит тебя и спросит, как твое имя, то назови ему какое-нибудь другое…
Подойдя с ней к входной двери, он смотрел, как она спускается по лестнице. Последнее, что она прошептала ему, было:
— Дик, будь осторожен, ради всего святого. Постарайся сделать так, чтобы, начиная с этого момента и до вечера, с тобой ничего не случилось дурного.
Он снова подкрался к окну. Жена появилась внизу через минуту или две. Она понимала, что, как бы ей ни хотелось, она не должна смотреть наверх, на их окна. Мужчина все стоял на том же месте. Казалось, он не обратил на нее внимания. Даже смотрел в другую сторону.
Она быстро скрылась из виду за линией домов, так как улица в этом месте выгибалась дугой. Пэйну подумалось, а увидит ли он ее когда-нибудь снова? Конечно увидит — он должен увидеть ее. И тут же ему в голову пришла мысль, что, возможно, для нее было бы лучше, если бы они никогда больше не встретились. К чему вмешивать ее в свои дела? Но он дал клятву и обязан исполнить ее.
Прошло еще две минуты, а потом и три. Игра в кошки-мышки продолжалась. Он неподвижно сидел скорчившись у подоконника, а тот человек неподвижно стоял на прежнем месте. Теперь она, должно быть, уже подходила к остановке автобуса, который шел в центр города. Ей, может быть, придется какое-то время подождать его. Скорее всего, этот мужчина еще видит ее. И если бы он интересовался ею, то, боясь упустить ее, давно бы уже покинул свой пост.
Пэйн увидел вдруг, как этот человек и в самом деле тронулся со своего места. Посмотрев ей вслед, он бросил окурок и решительно зашагал в ее сторону. В этом не могло быть сомнения, потому что он держал голову так, будто смотрел на кого-то или следил за кем-то. Потом и он скрылся из виду.
У Пэйна перехватило дыхание. «Я убью его, если он хотя бы дотронется до нее или попытается задержать ее. Я убью его прямо на улице средь бела дня».
