Вильям Кобб - Парижские Волки. Книга 2. Царь Зла
Жак быстро вскочил с места.
— Нет, это невозможно! — воскликнул он. Меня никто не видел!
— Быть может. Во всяком случае, советую вам быть откровенным, пока еще не поздно! Верьте мне, чистосердечное признание смягчит вашу вину в глазах присяжных и облегчит вашу участь. Если же истина откроется независимо от вас, тогда уж не ждите снисхождения судей!
Жак не колебался ни минуты.
— Мне не в чем признаваться,— медленно проговорил он.
Варнэ позвонил По его приказанию в кабинет ввели свидетельницу.
— Изабелла! — воскликнул Жак.
Это была действительно она. Да, это была герцогиня де Торрес!
Она была страшно бледна. Глаза ее сверкали лихорадочным блеском.
Следователь встал и учтиво предложил стул женщине, о которой недавно еще отзывался в таких нелестных выражениях.
Тения вежливо отказалась и продолжала стоять.
— Вы, кажется, хотели, сударыня, сообщить суду некоторые сведения о подсудимом? — начал он своим притворно-любезным тоном.
Изабелла взглянула на Жака, но тот отвернулся от нее.
Зловещая улыбка пробежала по губам куртизанки.
— Сударь, — сказала она твердым голосом, — прошлой ночью, возвращаясь домой с одной вечеринки, я проезжала через предместье Сент-Оноре и вдруг…
Жак вздрогнул.
И вдруг я заметила графа де Шерлю. Я знаю, в каком преступлений обвиняют его, но мне неизвестны подробности этого дела. Так как я верю в его невиновность. — последнее слово она произнесла с особым ударением. В голосе ее слышалась едкая ирония,— то сочла необходимым в его же интересах обратить внимание суда на обстоятельство, которое, по моему мнению, может служить для подсудимого средством доказать свою невиновность.
— Продолжайте, сударыня, — сказал следователь.
— Итак, когда карета моя проезжала неподалеку от дома, принадлежащего, если не ошибаюсь, маркизу де Фаверей, я увидела графа де Шерлю. Он был не один. С ним было еще двое. Я не могла заметить, разговаривали ли они или нет: лошади мои быстро промчались, и я потеряла их из виду.
— Вы уверены, что это был граф де Шерлю?
— Как могла я ошибиться! — произнесла Тения, стыдливо опуская глаза.
Этот прямой намек на известные отношения, существовавшие между подсудимым и куртизанкой, заставил Варнэ улыбнуться.
— Я не настаиваю на этом, сударыня, я верю вам,— сказал он.
— Итак, милостивый государь, — обратился он затем к Жаку, — в полночь вы, в обществе нескольких друзей, находились в предместье Сент-Оноре. Вы признаете этот факт?
— Это ложь! — произнес Жак, взглянув на Изабеллу.
— Ах, сударь, — возразил следователь, — можно ли в таких неделикатных выражениях опровергать слова женщины!
— Я еще раз утверждаю, что видела графа де Шерлю, — ровным тоном отчеканила куртизанка, — и повторяю, что это было в нескольких шагах от дома маркиза де Фаверей!
— Вы ошиблись, — возразил Жак.
— Нет. Я точно знаю, что это были вы! И так как мне неизвестно, в котором часу было совершено преступление, то мне казалось полезным для вашей защиты заявить о факте, который, по-моему, должен был доказать вашу невиновность.
— Намерение было, действительно, превосходное, — перебил следователь, — но, к несчастью, сударыня, даже если бы арестованный и не противоречил, с таким странным упорством, вашим свидетельским показаниям, цель которых — его же спасение, то заявление ваше все-таки не могло бы ничем доказать, что он чужд преступлению, совершенному между пятью и шестью часами, утра.
Изабелла дико вскрикнула. Казалось, открытие это причинило ей боль. Но Жак подметил в этом крике фальшивые ноты.
«Странно! — подумал он. — Она одновременно и лжет, и говорит правду. Что это за люди, которых она будто бы видела со мной? Уж не преследовала ли она меня? Не узнала ли? И не захотела ли отомстить?»
Да, она теперь не ненавидела! Она мстила! Куртизанки страшно ревнивы. Теперь Изабелла стала непримиримым врагом Жака! Она отдала его в руки Бискара. Мало того, она готова была на все, лишь бы только довести его до гибели!
По совету короля «Парижских Волков» явилась она сюда. Какую дикую радость доставляло ей смущение и отчаяние Жака, понявшего, что ему отрезан путь к спасению! Как ей хотелось, чтобы он сознался в свидании, назначенном ему ее соперницей! Не смея срывать своими руками эту завесу, она всеми силами старалась вызвать из уст Жака эту, свято хранимую им тайну!
— Мне надо обратиться к вам, сударыня, за некоторыми сведениями, — сказал следователь Изабелле, — и я сам хотел пригласить вас сегодня же. Итак, если позволите, я предложу вам несколько вопросов, но в отсутствии обвиняемого, — поспешил он добавить.
— Я к вашим услугам, сударь, — отвечала Тения.
Варнэ позвонил.
— Отведите обвиняемого в тюрьму и держите его под строжайшим надзором, — приказал он вошедшему жандарму.
Жак спокойно встал и протянул жандарму руки, на которые тот надел наручники.
— Советую вам подумать о своем положении,— благосклонно произнес Варнэ. — Не забывайте, что голова ваша в опасности.
Жак молча поклонился.
Спокойно прошел он мимо Изабеллы.
Куртизанка страшно побледнела, глаза ее заблестели. Ах, если бы он взглянул на нее, если бы в этом взгляде она могла уловить последний проблеск любви, кто знает? Быть может, эта изменчивая натура внезапно вернулась бы тогда к своим прежним чувствам. Но подозрение, внезапное, ужасное, острым ножом кольнуло сердце Жака. Он думал о Полине, он чувствовал, что придется пожертвовать своей жизнью ради чести молодой девушки. Он больше не любил Изабеллу.
Спокойно и равнодушно прошел он мимо своей бывшей любовницы, не удостоив ее даже взглядом.
Дверь закрылась за ним.
— Господин следователь, — сказала герцогиня де Торрес, — я готова отвечать на ваши вопросы.
Все было кончено! Она решилась! Воспоминание о прошлой любви только усиливало ее ненависть.
13
МАНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
Не будем входить в подробности этого процесса, основные элементы которого хорошо известны читателю из газетных отчетов.
Жак был заранее осужден.
Да и что мог он отвечать судьям, когда все улики были против него?
Для всех было очевидным, что Жак был с юных лет сообщником «Парижских Волков». Если он домогался благосклонности де Белена, то лишь для того, чтобы добиться исполнения какого-то низкого плана, заранее продуманного предводителем шайки.
Письмо, перехваченное герцогом, не служило ли очевидным доказательством этого соучастия?
Прения заняли несколько заседаний.
Вечером того дня, когда должны были вынести приговор, какой-то человек сидел один в задней комнате кабачка, расположенного напротив здания Суда.
Кроме него, в комнате никого не было. Задумчиво сидел он на деревянной скамье, подперев обеими руками голову. Временами судорожная волна пробегала по его крепкому телу.
В первой комнате кабачка слышался громкий говор и смех. Вдруг он быстро вскочил с места и бросился к дверям.
— Молчать! — закричал он, с шумом распахнув дверь. — Ведь я, кажется, запретил вам орать!
Все притихли. Бискар — это был он, снова захлопнул дверь и уселся на прежнее место.
На столе стояла бутылка. Он налил вина в стакан и поднес его ко рту, но, едва смочив губы, тут же оттолкнул его.
— Нет! — произнес он. — Никакого пьянства! Мне требуется все мое хладнокровие. Я хочу быть спокойным и сильным, чтобы насладиться своим мщением!
В эту минуту кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — сказал Бискар.
Вошел Малуан.
— Говори, — приказал ему предводитель Волков.
— Последнее свидетельское показание только что выслушано. Президент на этот раз допрашивал в суде маркизу де Фаверей!
— Наконец-то, — прошептал Бискар. — О чем спрашивал ее президент? — произнес он вслух.
— Не знала ли она подсудимого.
— Что же ответила маркиза?
— Маркиза долго смотрела на него, потом вдруг схватилась за сердце, как бы от сильного потрясения. Она страшно побледнела и зашаталась, так что должна бы сесть.
— Хорошо! Дальше! Дальше!
— Президент, о, они всегда необыкновенно учтивы со знатными господами, любезно сказал ей: «Успокойтесь, сударыня, и скажите, что вы знаете о нем!»
— Что же она отвечала?
— Она с трудом могла говорить. Голос ее как-то неестественно дрожал. Она рассказала, что видела раз молодого человека в комнате, где умирала «Поджигательница».
«Она окончательно погубила его!— подумал Бискар. — Родная мать!»
— Судья спросил у нее, не обвиняла ли она в чем-нибудь молодого человека. Сначала она, видимо, колебалась, потом, по настоянию президента, наконец, сказала, что «Поджигательница» перед смертью обвинила его в сговоре с ее убийцами.
