Майкл Бламлейн - По живому

— Я… я ищу туалет.

— Он там, за углом.

Фрэнки растерянно ткнул пальцем, с трудом соображая, что же еще сказать. Опустил глаза в пол, где Маркус тер шваброй. — Он чистый?

— Чистый?..

— Туалет.

— Ну конечно, чистый.

— Извините, — пробормотал Фрэнки. — Я знаю, здесь работа хорошо поставлена. Но прошлый раз там кто-то был. Женщина, пьяная. Она ругалась… и она развела грязь.

— Девушка, мы все стараемся, чтобы наша больница была образцовой.

— Конечно, я понимаю. — Он посмотрел на Маркуса, надеясь, что тот как-то поддержит, но лицо негра оставалось непроницаемым. И он опять перевел взгляд на старшего санитара. — Извините, не могли бы вы посмотреть, все ли там в порядке?

— Вы хотите, чтобы я для вас проверил дамский туалет?

— Вы меня очень обяжете… — Фрэнки прочел на именной карточке: Фред. — Фред, не откажите в любезности.

— Какого черта… Подождите здесь.

Когда Фред скрылся из виду, Маркус оставил свою швабру в покое и широко улыбнулся. — Надо же, тебе удалось усыпить бдительность Фреда. Да еще послать его кое-куда.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Этот Фред любит за мной присматривать. Так и ждет, чтобы я оступился. Но я ошибок не делаю, это факт.

— Сегодня пятая ночь, Маркус. Больше половины. Но у меня никаких изменений.

— Ты сделала амулет?

Фрэнки показал мешочек. — Но ничего не происходит. Я такой же, каким был. А тому человеку с каждым днем хуже. Он умирает, я это знаю. Мне страшно.

— Удивляться тут нечему.

— У тебя он действует, так? Ты мне сам говорил. Твой амулет. Или ты.?..

Маркус похлопал себя по груди. — Все еще действует. Делай, как велела тебе тетушка Орфа. Она эти штуки знает.

— Я хочу с ней увидеться.

Маркус покачал головой. — Не выйдет.

— Ну пожалуйста.

— Она уехала в Ларквилл. Я позавчера сам посадил ее на поезд.

Фрэнки сник. — Я делаю что-то неправильно, сам чувствую. Скажи, как мне быть?

— Выполняй в точности, как она тебе сказала. И верь, все само собой получится. — Он улыбнулся, кивком показывая — старший санитар уже возвращался. — Заботься о себе и ни о ком больше.

Старший санитар, поблескивая глазами, уверил Фрэнки, что в туалете все чисто, и лично сопроводил ее до дверей. Фрэнки поблагодарил и вошел в туалет, через десять минут вышел, в коридоре уже никого не было.

В палате 816 он увидел новое устройство, крепившееся к груди больного. Рядом на экране бегала зубчатая линия, она иногда чуточку менялась. Фрэнки решил, что этот аппарат имеет отношение к сердцу, и очень расстроился.

Примерно в девять он скрылся в ванной, а когда медсестра удалилась, обследовав больного, Фрэнки вышел и сел у кровати.

Он абсолютно был уверен, что сегодня ночью обязательно чего-нибудь добьется, только еще не знал, как это сделает. В голову пришла мысль: быть может, он слишком давит на больного. Он сам наблюдал в разных ситуациях, как люди под давлением становятся непокорными, неуступчивыми. Это случалось в баре, да и с Терри он видел такое не раз. Люди сопротивляются, делают все наоборот. Так что воля — инструмент сложный, иногда его лучше в ход не пускать.

Около полуночи Фрэнки испугал шум в дверях. Он не ожидал вторжения сюда до часу ночи и как ошпаренный побежал в ванную. Вошла медсестра — она же была здесь прошлой ночью — следом вошел врач, чуть старше ее, в белом халате, с шеи свисает стетоскоп. Пока медсестра проверяла жизненные признаки больного, доктор прослушал его сердце, легкие, прощупал живот, посветил карандашным фонариком в глаза.

— Какой вход и выход жидкости? — спросил врач.

Медсестра посмотрела записи. — Разница в сто граммов. Не так уж плохо.

— Он хорошо выглядит.

— Вы шутите, доктор.

— Я имею ввиду его стабильность. Сегодня с ним ничего не должно случиться.

— Карла говорит, больного уже выписали. Спасти его от смерти может только чудо.

— Пойди сюда. — Он обнял ее за талию. — Вот чудо, которое нужно мне.

Медсестра увернулась, но во второй раз сопротивляться не стала. Наоборот, обвила руки вокруг его детской шеи, они стали целоваться. Руки доктора скользнули к ее ягодицам, она тоже обхватила его за бедра. Они терлись друг о друга, целовались, потом отстранились со вздохом.

Доктор поправил свой галстук, медсестра — волосы. Потом она проверила иглу на локте больного, взбила ему подушку. Вскоре они ушли.

Фрэнки вышел из ванной. Увиденное только что его шокировало. Какая непристойность, что это на них нашло? Он чувствовал неловкость за этого мужчину, а не только за себя. Он, Фрэнки, в некоем смысле подглядывает за самим собой. Не хватало еще подглядывать за другими.

Он выбежал из палаты и незамеченный спустился по задней лестнице. На Второй улице сел в автобус до центра и всю дорогу прижимался лицом к стеклу, чтобы ни с кем не встретиться взглядом, вышел на остановке "Хьюстон". Терри смотрел телевизор, когда он вернулся домой.

— Привет, бэби. Чем порадуешь?

Фрэнки не ответил. Терри выключил телевизор и упал на софу.

— Подойди и расскажи, что у тебя получилось.

— Я больше не могу, — пробормотал Фрэнки, он сел рядом, схватился руками за голову. — Меня колотит. Это меня достает.

— Что случилось?

Фрэнки неохотно рассказал. Терри расплылся в улыбке, не выдержал и рассмеялся.

— Секс и смерть. Они очень близки. На его месте мог быть я.

— По-моему, это вовсе не смешно.

— Еще как смешно. А что делал тот, в постели?

— Ничего. Как обычно. Все пять вечеров. Каждый вечер одно и то же.

Терри мягко улыбнулся. — А мне кажется, не одно и то же.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Между ним и мной. Я ничего не чувствую.

— Так я тебе и поверил, Фрэнки. Те двое, когда они целовались… неужели ты не заинтересовалась, хоть чуть-чуть?

— Я боялся, что меня там поймают. Сердце так колотилось…

— Ну ясно. У меня сразу начинает колотиться, когда ты сюда входишь. Вот что делают с мужчиной такие женщины как ты.

Фрэнки на его слова не отреагировал. — Я видел Маркуса. Он мне очень сочувствует. Говорит, надо не отступаться, идти до конца.

— Так и делай. И… прислушайся ко мне. Со мной что-то происходит, это точно. — Прежде чем Фрэнки могла ответить, Терри схватил ее руки и прижал к своей груди. — Чувствуешь, как бьется мое сердце? Вот здесь, здесь это происходит, Фрэнки. Неужели скажешь, что я неправ и ты ничего не чувствуешь?

Фрэнки нечего было ответить, он пытался вырваться, но Терри не отпускал.

— Это мое сердце, Фрэнки. Моя душа. — Голос подрагивал от напряжения. — Не разбивай его.

Фрэнки отвел взгляд.

Терри отпустил ее руки и расхохотался. — Эй, Терри, ты еще не покойник. Правильно я говорю? — Он будто подсмеивался над собой. — Фрэнки, я тебе что-то добыл. Черт, куда же я это подевал? — Терри искал в карманах, наконец вытащил маленькую коробочку и протянул Фрэнки. В коробочке лежали сережки — два маленьких купидона.

— Ну-ка, надень.

Фрэнки идея эта не нравилась, но он устал и спорить не хотелось. К тому же подарок есть подарок, хоть и недорогой. Он пошел в ванную к зеркалу, просунул сережки в дырочки в ушах, купидончики весело затанцевали, целясь стрелами то в пустоту, то ему в голову.

Терри радостно заулыбался, увидев ее с сережками, он наговорил множество комплиментов, потом направил стрелу купидона на себя. — Охотница, — провозгласил он. — Львица. Де Леон, ты пронзила мое сердце.

На следующий день Фрэнки приехал в больницу вечером пораньше. Он весь дрожал, но настроен был решительно. Как только в девять часов медсестра закончила осмотр, Фрэнки поспешил из ванной к постели больного. Вчера он видел здесь нечто не совсем приличное, и его представления о приличиях тоже несколько размылись. Фрэнки тихонько опустил ограждение у кровати, отвернул тонкую больничную простыню и, сдвинув в сторону трубки и провода, нырнул в постель.

От мужчины почти ничем не пахло, только изо рта немного гнилостным. Как и прежде, он был стянут веревками; короткий, до середины бедра халат приоткрывал ноги — тонкие, похожие на рельсы. Фрэнки затаился рядом, минуты казались мучительно долгими. Телу было неловко, он пытался расслабиться, закрывал глаза, воображал — что-то сейчас случится, но ничего не происходило. Переносилось это с трудом. Фрэнки сменил позу, потом еще раз — задел кардиомонитор, он засигналил. Фрэнки замер, надеясь, что скоро это прекратится, но прибор продолжал подавать звуковые сигналы. Фрэнки запаниковал. Спрыгнув с постели вместе с зацепившимся одеялом, он бросился в ванную. Вскоре в палату спешно вошли медсестра и санитар, они удостоверились, что с больным все в порядке. Медсестра ругалась, что ограждение не на месте, проследила, как санитар его фиксирует. Потом они ушли.

Фрэнки покинул больницу в холодном поту. Он ощущал свое безрассудство, нет, хуже — свою никчемность. Судьба смеялась над ним, жизнь его поставлена на карту, а он беспомощен, ничего не может сделать.