Роберт Кормер - После Шоколадной Войны
— Да, но…
И увидел бесполезность каких-либо объяснений, потому что огонь погас, оставив за собой дым ужасного безразличия. И больше не осталось того редкого и драгоценного дара, который был ниспослан лишь им двоим, и не осталось больше ничего.
«…этому монстру — Арчи Костелло…»
Стоящая возле пожарного гидранта ее подруга, мотнув своими длинными кудрями, крикнула во весь голос: «Эй, Гандерсон, ну ты идешь или нет?»
Лаура обернулась в ее сторону и ответила: «Иду, иду!» и снова повернулась к нему:
— Оби. Это было здорово, пока оно продолжалось, но все прошло. Так иногда бывает. Моя вина в том, что все зашло так далеко. Я о том, что могу кого-то полюбить, а затем больше не чувствовать любви…
Она смахнула рукой со лба маленькие капельки пота.
— Мне жаль, — продолжила она, подняв глаза на небо. — Надеюсь, что скоро пойдет дождь, — и ушла, ушла из его жизни. В компании подруг она пошла по улице и скрылась за углом, так и не оглянувшись на него. В то время как Оби продолжал неподвижно стоять. «Надеюсь, что скоро пойдет дождь», — это были ее последние слова, адресованные ему — банальный комментарий об изменении погоды, это можно было сказать любому незнакомцу.
Она ушла, и после нее осталась жуткая незаполненная пустота. Он не знал, что делать дальше, куда идти и что думать. Он стоял, раскрыв от удивления рот, словно обращаясь к миру, ставшему свидетелем катастрофы, в которую он попал: «Эй, смотрите, я ее любил, и она меня тоже, но из этого ничего не получилось. Что-то было не так…» Что было не так? Нападение — да… Бантинг — ублюдок. Он избегал Бантинга с тех пор, как он многое узнал от Корначио. Без Лауры его дальнейшая жизнь вообще лишалась какого-либо смысла. Но он знал и не сомневался в том, кто на самом деле предрешил его катастрофу — Арчи Костелло, а лишь в том, что Арчи мог дать какое-нибудь прямое указание Бантингу, чтобы тот напал на Лауру. Но он также знал, как действовал Арчи, играя одним человеком против другого, играя с Бантингом, заманивая его ролью управляющего так, чтобы тому хотелось сделать что-нибудь такое, что бы сильно впечатлило Арчи Костелло, включая преднамеренное насилие. И Оби так ненавидел Бантинга, что когда-нибудь настанет такой день, когда он с ним во что-нибудь такое сыграет. Но не это нападение разбило его отношения с Лаурой, и все это они смогли бы пережить — вместе. Разрыв был вызван тем, чем он на самом деле был и тем, что она обнаружила — он был шестеркой Арчи Костелло, членом «Виджилса», одним из тех, кто вел грязную игру, сталкивая одних с другими, и зная это, могла бы она его любить?
Дождь, на который так надеялась Лаура, оказался грозой. Оби никогда еще не видел такого проливного дождя, когда день превращался в ночь, и на небе не было ни одного более-менее открытого пространства. Он шел сквозь непрерывные струи, сам не знал куда, неся в себе боль тоски и все возрастающий гнев, который даже показался ему приятным, словно тот придал ему свежих сил. Боль и гнев внутри него вступили в поединок. Боль, подтверждающая потерю Лауры и гнев, когда в его сознании перед ним предстал Арчи. Арчи, разрушивший все, что начиналось между ним и Лаурой, и вместе с этим всю его жизнь. Он с сожалением подумал о конце учебного года и о том, как ему удастся закончить «Тринити» с унылым средним балом «B», без каких-либо почестей и наград. Он был лучшим учеником школ Монумента, годами многообещающим отличником в учебе и в спорте. Его родители уже перестали спрашивать у него: «Что с тобой, Оби?» «Виджилс» — вот что, и Арчи Костелло. Из-за Арчи он потерял все свои годы учебы в средней школе и единственную девушку, которую когда-либо любил.
Облегчение, принесенное дождем, было лишь временным. Через час жара вернулась и отомстила, она стала еще хуже, чем прежде — злой и беспощадной. Заметно выросли продажи кондиционеров воздуха и вентиляторов, хотя по календарю до лета нужно было ждать еще месяц. В «Монумент-Таймс» была напечатана фотография, на которой репортер пробовал жарить яичницу на раскаленном тротуаре Майн Стрит. Оби снова начал чихать и кашлять, сморкаясь и глотая аспирин, который хоть как-то помогал. Он знал, что скоро что-то должно было произойти — с его активным участием. Скоро. Еще до окончания занятий в школе. Когда жара спадет, он что-нибудь предпримет, и с Арчи Костелло что-нибудь обязательно случится. И вместе с Арчи с остальной частью этого ужасного мира, в котором он теперь существовал.
Жара исчезла.
Последующая гроза была намного сильнее, чем случавшиеся ранее ненастья. Были повалены деревья, порваны линии электропередач, небольшой мост через реку Мусок разрушился, погубив тем самым семидесяти двухлетнего старика, переходящего по нему на другой берег. Над Монументом повисла темнота, изредка разбиваемая случайными вспышками света.
Ближе к утру гром все еще устало грохотал откуда-то издалека. Блеклые молнии на короткие мгновения слабо освещали горизонт. Крики птиц приветствовали рассвет, принесший с собой солнце и свежий воздух. Ветерок кочевал от дерева к дереву, через улицы и магистрали города. Все, кто рано встал, подтягивались, заполняя легкие чистым, бодрящим, утренним воздухом.
В полвосьмого Оби поехал в школу, его простуда каким-то чудом исчезла вместе с жарой, громом и молниями. Скорее всего, это была аллергия. Он вел машину по улице, и перед ним стояла определенная цель, и знал, какая. Он с нетерпением ждал зеленого света светофора, и бледные костяшки его пальцев сжимали баранку руля. В его сердце теплилась надежда. Надежда и ненависть. Ненависть, и он это знал, была единственным средством его выживания.
И еще День Ярмарки.
Кто-то назвал его Днем Тупости.
В этом году он должен стать Днем Ужаса для Арчи Костелло.
---Была середина дня: уроки закончились, воздух шипел разнообразием запахов и ароматов, ослепляющее солнце играло бликами на крышах машин, припаркованных около «Тринити», но теперь оно не жгло, а лишь по-весеннему ласково светило.
На школьном дворе «Тринити» кипела деятельность: бейсболисты бегали трусцой вокруг поля, волейболисты гоняли по воздуху мяч, в зале собраний шла репетиция номеров для Вечера Пародии.
Оби искал Арчи в зале и классах, на лестничной клетке и на автостоянке. Наконец, он его нашел на трибунах школьного стадиона, вяло наблюдающим за происходящим на поле.
Самым трудным было к нему приблизиться.
— Хай, Арчи.
Медленный продолжительный перевод взгляда, слегка приподнимающиеся брови, а также и умение быстро скрыть удивление, гордость за свою способностью всегда сохранять хладнокровие… О, Оби знал его как много раз прочитанную книгу, как себя.
— Оби… — его имя недоверчиво повисло в воздухе. Ни «здравствуй», ни «пошел подальше», так что Оби смог продолжить.
— Как дела? — спросил Оби, делая все, чтобы голос звучал нормально.
— Под контролем.
На поле тренировались бейсболисты. Отрабатывалась подача мяча, отбивание и его ловля. Вся рутина, связанная с маленьким круглым объектом — бейсбольным мячом. В это время Оби думал еще об одном маленьком круглым объекте, о черном шаре.
— А как дела у тебя? — спросил Арчи.
Оби чувствовал себя так, словно он балансировал на краю пропасти на высоте тысяча футов над уровнем моря. Втянув живот, он совершал прыжок в пропасть.
— Не так, чтобы хорошо, но я справлюсь, — стараясь не быть многословным, он старался как можно больше вытянуть из Арчи.
— Справишься с чем?
И еще один прыжок:
— Та девчонка — Лаура Гандерсон, — несмотря на все его намерения, ее имя, произнесенное им, почти заставило его плакать. — Мы поссорились.
И затем, удивление (правда, на лице у Арчи всегда было удивление). Арчи повернулся к нему, в его глазах таяло сострадание, лицо аж вытянулось от сочувствия к нему и понимания, словно боль Оби была его собственной болью, словно он принял на себя крест потерь Оби.
— Круто, — сказал Арчи. Но это единственное, отдельное слово было пропитано такими эмоциями, от чего Оби почувствовал, что Арчи Костелло был самым верным и единственным его другом на свете, единственным человеком, который смог понять его беду и потерю. Он был должен насильно напомнить себе, что Арчи был архитектором его поражения с Лаурой.
И его удивило, что Арчи деликатно взял его за плечо. Недотрога Арчи, который никогда в жизни и пальцем не прикоснулся к кому-нибудь другому и всегда держал дистанцию от кого бы то ни было.
— С возвращением, — сказал Арчи.
Оби не шелохнулся. Прыжок закончился. Он погрузился в кипящую пучину, не зная, утонет ли или всплывет. Он всплывал на поверхность. Механизм бомбы был запущен.
Внизу на поле хриплый голос кричал: «Сектор «С», Крюто!» К нему присоединились другие голоса: «Бей точнее, Крюто. Эй, Крюто, ты что, глухой?»
