Саймон Тойн - Ключ
— Он тебе что-то уколол. Надо найти врача и выяснить, что это такое и как можно его нейтрализовать. А ты пока держись изо всех сил, ладно? — Габриель хотел идти, но Катрина схватила его за руку.
— Не уходи, — попросила она. — Слишком поздно. Ты не успеешь никого найти. Я уже чувствую, как оно действует.
В груди Габриеля поднялась холодная ярость. Он понимал, что мать права. Даже если удастся найти врача, очень мало шансов уговорить того сделать срочный анализ на яд, чтобы успеть ввести противоядие. Но и сдаваться он не собирался. Выход должен быть! Он сейчас в больнице, и где-то поблизости есть кто-то или что-то, способное спасти жизнь его матери. Потом он сообразил, что именно. Вложил в руку Катрины пистолет.
— Если снова придет полицейский, или священник, или кто-нибудь еще, чтобы причинить тебе вред, стреляй. А я скоро вернусь. Обещаю.
Он поцеловал мать в лоб и пулей вылетел из палаты.
40
Габриелю было известно, что в основе любого задания лежат два фактора — цель и средство ее достижения.
Первое было ему уже ясно. Надо установить, какой именно яд струится сейчас по жилам матери, а единственный, кто мог ему это сказать, — полицейский. Вторая часть задачи: найти этого полицейского.
Теперь Габриель спешил упредить возможные действия своего противника и успеть куда нужно раньше, чем он. Самые людные места он обойдет, чтобы никто его не увидел, но надо еще покинуть здание прежде, чем снова включат полное освещение. Лифты стояли — значит, спуститься можно только по лестнице, по той самой, по которой поднялся Габриель. Ведет она в поземный гараж — великолепное место для засады. Если только он успеет попасть туда раньше полицейского.
Он прошел по коридору и нырнул в пустую палату. После землетрясения по всему полу были разбросаны инструменты строителей. Габриель углядел в этом беспорядочном нагромождении вещей пару рабочих рукавиц, подобрал их и направился к окну. Оно было забито единственной доской, которая разлетелась от первого же сильного удара ногой.
Его обдало холодом, когда он ступил через подоконник на платформу лесов, замеченных раньше, еще с улицы. Леса дрожали так, будто землетрясение отделило их от здания, но не время было слишком осторожничать.
Габриель отцепил от стойки одну смотанную веревку, перебросил ее через край платформы. В темноте не было видно, но он услышал, как свободный конец шлепнулся на мостовую, пролетев четыре этажа. Другой конец был переброшен через блок и закреплен на платформе. Всем телом Габриель откинулся назад, натягивая веревку и проверяя ее прочность, потом переступил через нее и обмотал под правой ногой, вокруг пояса и под левой рукой.
В спецназе они часами отрабатывали спуск по веревке — со зданий, с вертолета, с моста. Конечно, обычно при этом использовалась страховка и всевозможные приспособления, но Габриелю приходилось спускаться по простой веревке, используя вместо тормоза собственный вес. Не очень удобно, зато эффективно, а сейчас ничего другого у него и не было. Он быстро просунул руки в рукавицы, откинулся, создавая натяжение, и шагнул с платформы.
Как только он стал спускаться, веревка натянулась и заскрипела. Это был грубый нейлоновый шнур, на котором хорошо поднимать ведра с цементом, но не так уж хорошо, когда он врезается тебе в кожу. С нормальным снаряжением он мог бы спуститься на четыре этажа за считанные секунды, но сейчас, при таком темпе, он просто обдерет кожу с обеих ладоней — что в рукавицах, что без них.
Габриель переключился на мысли о полицейском, пытаясь прикинуть, где тот может быть. Наверное, уже на первом этаже. Он продолжал осторожно спускаться, разматывая веревку с пояса с такой скоростью, на какую только отваживался. Наконец почувствовал, что мостовая близко, отпустил веревку и прыгнул с высоты, составляющей метра два, не более. Расчетливо приземлившись на корточки, он затем выпрямился, встряхнулся и дернул за конец веревки — посмотреть, что осталось у него в запасе для дела.
Быстро подойдя к пандусу, который вел в подземный гараж, Габриель обмотал один конец веревки вокруг колонны, поддерживающей механизм, который поднимает и опускает барьер на въезде, а второй взял в руку. Туго натянул веревку от барьера до стены, а сам присел у стены, чтобы из гаража его не было заметно. Все это заняло несколько секунд.
Теперь оставалось только ждать.
Отовсюду долетали звуки города, только что пережившего стихийное бедствие: отдаленные крики, завывание всевозможных сирен. Габриель постарался отключиться от этих шумов и настроиться на один-единственный — топот бегущего человека.
Оба конца веревки он туго обмотал вокруг запястий, чтобы легче было удержать добычу.
Время текло невероятно медленно. Он думал о матери, которая лежит одна в темноте, а яд с каждой секундой распространяется все дальше по ее телу. Единственный шанс на спасение был в том, что делал Габриель, и он лишь молил Бога, чтобы не ошибиться в своих расчетах.
В темноте гаража раздался звук резко распахнувшейся двери, а вслед за тем — буханье ботинок по цементному полу. Топот приближался.
Габриель напрягся, вспоминая в подробностях свой путь, чтобы правильно оценить самый выгодный момент для нападения. Он живо представлял себе полицейского: вот бегущий немного замедляет темп на подъеме пандуса. Прикинул ширину его шага. Подсчитал число шагов до верхней части пандуса.
Три.
Два.
Один.
В поле зрения возникла фигура, и Габриель дернул веревку вверх. Полицейский зацепился за нее ногами, споткнулся и упал — тяжело, ударившись всем телом, и только вовремя протянутые вперед руки спасли его лицо.
Габриель мигом очутился на нем.
Его колени врезались полицейскому в спину, сбив тому дыхание. Схватив противника за волосы, Габриель с силой ткнул его лицом в цементные плиты — быть может, даже чересчур сильно — и с трудом удержался от искушения повторить эту процедуру. В нем бурлил гнев, он ненавидел человека, причинившего вред его матери. Но убить полицейского не значило отомстить ему: сначала нужно получить от него ответы, так необходимые Габриелю.
Он поменял положение и уперся коленом в поясницу противника, нажимая на позвоночник, пока полицейский не потянулся руками назад, чтобы столкнуть его. Тогда Габриель туго связал ему руки веревкой, достал что-то из своего кармана, а губы приблизил к самому уху полицейского.
— Ты там забыл кое-что, — прошептал он и показал своей добыче шприц. — Жить хочешь? — Он воткнул иглу в шею полицейского, намеренно причиняя тому боль, и вдавил стержень до упора. — Скажи мне, что это за яд, и я принесу тебе противоядие.
Полицейский обмяк, утратив всякую волю к борьбе. Габриель перевернул его на спину.
— Скажи, что это такое.
На лице врага изобразились растерянность и страх.
— Алкалоид аконита, — выговорил он. — Билет в один конец. Надеюсь, ты успел попрощаться со своей матушкой.
Габриелю захотелось размозжить этому типу голову о цементный пол гаража, но нельзя было терять ни одной драгоценной секунды. Его глаза скользнули по темному окну на четвертом этаже. Ему хотелось вернуться и посидеть с матерью, взять ее за руку, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Он понимал, что нужно уходить из больницы, пока не включили полное освещение и не обнаружили этого полицейского. Поступить так требовал разум. Но вместо этого Габриель встал на ноги и бросился бегом по пандусу в глубину гаража, к лестнице.
Он потом так и не мог вспомнить, как одолел пять этажей до палаты Катрины. Все его силы ушли на схватку с полицейским, ноги занемели еще после первого броска наверх. Он чувствовал, что адреналин перестает поступать в кровь, что наваливается усталость, заставляя все мышцы дрожать. Но Габриель подгонял себя воспоминанием о том, что сказал напоследок матери: «Я скоро вернусь. Обещаю».
Когда он переступил порог палаты, Катрина подняла пистолет, упирая рукоятку в одеяло — ее рука не могла удержать оружие на весу.
— Это я, — проговорил Габриель, подходя к постели.
Он забрал пистолет и взял мать за руку. Надо было подыскать слова, чтобы объяснить: он потерпел неудачу, помочь ей ничем нельзя. Но Габриель так ничего и не сказал: по ее глазам он понял, что она и так все уже знает.
— Там, под матрасом, — прошептала Катрина, — книга. — Габриель пошарил рукой и нашел книгу. — Она укажет тебе, что делать. Дедушка перед смертью послал ее мне. Теперь я перед смертью передаю ее тебе. Ты поймешь, в чем там дело. Теперь все в твоих руках. Все зависит только от тебя. — Она глубоко вздохнула и захрипела, словно на горле затягивалась петля. — Не дай себя поймать. Прочитай, что здесь написано, и беги. Пусть это знание обратится против них. Так ты им отомстишь.
Она еще раз глубоко вдохнула пересохшим ртом, потом медленно выдохнула. Глаза ее смотрели прямо на Габриеля.
