Йен Фишер - Ночной консьерж
Мероприятие было обставлено сдержанно, лаконично, но при этом дорого и с оттенком вкуса. Ни намека на купеческий разгуляй, излишество и выставленную напоказ роскошь. Создавалось впечатление, что люди, затеявшие этот прием, пекутся об эстетике и фэн-шуе гораздо больше, чем о собственном желудке.
На том рауте Серж впервые в жизни почувствовал себя альтруистом и филантропом. Когда Лео в вязаной шапочке и темных очках, пока не узнанный никем, потому что никто и ожидать не мог его появления здесь, угощал статную, как породистый арабский скакун, Джоанну тостами с икрой, Ким представил Сержа хозяйке вечера. В тот вечер Серж понял, что Ким не просто умеет много и красиво говорить, а что в этом есть его жизненное призвание. Он сказочник. Любой незначительный эпизод из жизни Ким умел рассказать как волшебную мистерию, как путешествие вглубь народного подсознания, одним словом – как сказку. А самого заурядного персонажа мог описать так, что тот казался былинным богатырем. Он фантазировал на ходу, смешивая правду и вымысел в высокохудожественный новостной гибрид. Слушая Кима, легко было поверить, что человек, о котором он рассказывает, между полдником и ужином с легкостью выигрывает войны и вершит международную политику.
В тот вечер Ким представил Сержа Алене – модельеру, чью презентацию все весело отмечали, – как человека, способного привезти в Москву любую мировую звезду, от Брэда Питта до Криштиану Роналдо. А уж воротилы мирового капитала почитают за счастье, если услуги по приему в Москве им оказывает Серж – Ночной Консьерж этого развратного города.
– Где же вы были раньше? – Алена как будто искренне расстроилась. – У нас в этом сезоне хорошие спонсоры. Мы бы заказали вам привоз какой-нибудь знаменитости прямо на это мероприятие…
– И сколько заплатили бы? – бросил Серж в шутку.
– Возможно, полмиллиона. Возможно, больше. Смотря кого вы смогли бы привезти. – Ее глаза сузились, на мгновение превратив открытого миру художника в хищную бизнес-леди. Серж с досадой осознал, что она не шутила. Однако требовать чек или рвать на себе волосы было поздно. Оставалось выжать из эпизода хотя бы лавры бескорыстного рыцаря. Именно так он предпочел бы запомниться этой красивой женщине.
– Пойдемте, познакомлю вас кое с кем…
Он предложил Алене руку так, будто хозяином вечера был он, а не она.
Стоит ли описывать ее ужас, недоверие и восторг, когда Лео приподнял свои очки, а Серж гордо подтвердил: «Да. Это он. Соль земли голливудской собственной персоной».
После этого Лео сполна пришлось насладиться и светской жизнью, и российским гостеприимством, и любовью поклонников. Схватив актера за руку, Алена потащила его демонстрировать всем по очереди, будто стокаратный бриллиант, подаренный богатым любовником. Ким не отставал от нее, всем своим видом и многозначительными замечаниями давая понять, что имеет к приезду голливудского гостя не последнее отношение.
Лео реагировал на Кима как на старинного приятеля, – Серж познакомил их еще в отеле, – иногда растерянным взглядом спрашивая у него помощи. На что Ким подмигивал и складывал указательный и большой пальцы правой руки в кольцо. О’кей, Лео. Все идет по плану, Лео. Не сомневайся. О’кей.
А Серж остался у буфета развлекать Джоанну. Он никогда не воспринимал всерьез моделей. Нарочитое стремление к физическому совершенству делало их в его глазах абсолютно несексуальными. Как можно предположить, что эти ангелы без единой морщины, с чистой, покрытой ровным загаром кожей, с пропорциями, ниспровергающими саму идею золотого сечения, – люди? Живые, способные ошибаться, растерянно пожимать плечами, кашлять, болеть, плохо выглядеть, страдать? Их профессионально отрешенный взгляд только убеждал в правильности предположения.
Большинство клиентов, приезжая в Россию, пользовались сексуальными услугами моделей. Они называли их куколками, кошечками, сладкими, телками, циркулями, сосками. Модели с церемонной невинностью предпочитали называть себя эскортом. Серж поначалу воздерживался от определений, относясь к ним как к мебели. Нельзя же проводить время в комнате, где нет красивых вещей? Антураж для времяпрепровождения, декорации, оттеняющие главного героя, – так он воспринимал моделей. Пока не пришел к логичному умозаключению. Модели – первая разновидность биороботов на этой голубой планете. Экспериментальная модель, да провались эта тафтология. Снабженная инстинктами, рефлексами, зачатками чувств, но пока лишенная интеллекта и столь милых в любом homo sapiens неправедности, хаотичности.
Серж даже вообразить не мог, что у Джоанны с Лео возможны серьезные отношения. Для него в их дуэте с самого начала все было ясно. Голливудская звезда снял себе куколку в путешествие. Наверное, предпочитает просыпаться каждое утро рядом с кем-то знакомым. Не все же готовы ежедневно менять партнерш. Наиграется, попрощается и – к следующей кукле.
– Как считаешь, он любит меня? – словно подслушав его мысли, спросила Джоанна.
– Любит? А тебе это нужно? Ты правда думаешь об этом?
– Я задала всего один вопрос, а ты ответил тремя… Так кто из нас после этого девушка? – Она расхохоталась так искристо, что обидеться было невозможно. – Он красивый. Очень красивый. Но… Мне, вообще-то, все равно, как он ко мне относится. Знаешь, когда я была маленькой девочкой, я ждала принца, как и все, наверное… Кстати, внешне принц был похож на Лео. Повзрослев, ну… после первого десятка влюбленностей и первых десяти литров виски… – Джоанна отсалютовала Сержу бокалом, в котором скотч растворялся в кубиках льда, – я поняла, что принцев придумали психоаналитики. Они нужны лишь для того, чтобы неуверенная в себе девчонка почувствовала себя принцессой. Желанной и состоявшейся. Так что первыми психоаналитиками были древние сказочники… Я вообще не уверена, что любовь существует. Вот ты… Как ты думаешь, что это такое? – Она сделала большой глоток виски, и Серж не мог понять, отчего ее глаза веселы и влажны – от алкоголя или от игры, которую она с ним затеяла.
– Любовь… Между мужчиной и женщиной? Это когда двум людям не нужны ни вопросы, ни ответы. – Он решил поддержать игру, в разговорах про любовь так легко уходить в многозначительность.
– Эх ты! – Джоанна усмехнулась, на этот раз с грустью. – Потому любовь и стала экспонатом из Красной книги, что никто не готов говорить о ней всерьез. Я думаю, любовь – это ежедневная жертва собственной жизнью… Ты каждый день по капле отдаешь ее другому, а если понадобится, сможешь отдать сразу всю…
– А он?
– А он тоже каждый день отдает тебе свою жизнь. Так вы и живете друг другом.
– Теперь я отвечу на твой вопрос. Конечно, Лео не готов каждый день отдавать тебе свою жизнь. Возможно, он готов отдавать ее публике. Впрочем, в этом я тоже не уверен. Лео – нарцисс, как и большинство актеров. Это значит, его жизнь принадлежит только ему самому и больше никому не будет принадлежать. Зеркало – его идеальный партнер. Значит, он тебя не любит. Я ответил?
– Не бери в голову! Мы с Лео просто соблюдаем приличия. Как большинство любовников. Нам хорошо друг с другом. Мы приветливы, очаровательны, ласковы, внимательны друг к другу… Мы уважительны взаимно… Мы… даем друг другу больше, чем многие пары. Посмотри вокруг! Сколько любовников, которые орут друг на друга, дерутся, обзываются собачьими кличками… Мы с Лео не такие! – Она снова вскинула бокал и подмигнула Сержу, прогоняя мимолетное облачко грусти со своего идеального лица.
Он был удивлен, сконфужен, выбит из седла. Он не знал, как выглядит любовь, как она ощущается – сердцем? Мозгом? Да есть ли она вообще? Но то, что он почувствовал в тот момент, было очень похоже на описания любви в книгах. Серж попался в силки, как глупый кролик.
Джоанна стояла рядом и опутывала тонкой кашемировой сетью из печальной улыбки, длинной шеи, нежной груди и худых рук, бледность которых подчеркивали выступающие на поверхность линии вен. Она связала Сержа блеском и запахом волос, от которых исходили волны нездешнего покоя. Она парализовала его волю мягким бархатным голосом, в котором нет-нет да и проскальзывали задорные мальчишеские нотки. То был голос для колыбельных, уносящих в мечтательное Запределье, и для смеха, оживляющего покойников. А слова ее были заклинаниями. Джоанна была бесподобна. Она произносила простые слова, точно выражавшие непустые мысли. Такие слова мог говорить школьный друг или строгий сосед, которого ты знал все детство и который все детство останавливал твою руку со спичками, потому что желал добра.
И еще… Слушая Джоанну, Серж невольно вспоминал леди Ровену из любимой книжки своего детства. И не мог отыскать между ними различия. Простояв с этой девушкой полчаса у буфета, он вдруг понял, что хочет провести с ней оставшуюся жизнь. Наверное, в тот момент он влюбился. Или очень поверил в то, что влюбился. Но осознание этого не принесло ему ничего, кроме тоскливых мыслей и угнетенного состояния.
