Домохозяйка - Фрида МакФадден
Он не заканчивает фразу, и это, скорее всего, хорошо. Потому что он смотрит на меня не так, как положено смотреть верному супругу на женщину, не являющуюся его женой.
Может быть, это все же плохая идея? Может, не стоит нам этого делать? Открываю рот, но не могу заставить себя высказать свои сомнения.
Эндрю с трудом отводит от меня глаза и бросает взгляд на свои часы.
— Пора ехать. Найти парковку поблизости от Бродвея — та еще задачка.
— Да, конечно. Пойдем.
Все, теперь возврата нет.
Устраиваясь на прохладном кожаном сиденье BMW, я чувствую себя чуть ли не кинозвездой. Этот автомобиль не чета моему «ниссану». Эндрю занимает место водителя, и в этот момент я ощущаю, как юбка ползет вверх. Когда я надевала платье, его длина доходила почти до колен, но стоило только сесть — и вот подол уже на середине ляжки. Натягиваю его вниз, но как только отпускаю, он тут же возвращается на прежнее место.
По счастью, глаза Эндрю устремлены на дорогу, когда мы выезжаем за ворота. Он хороший, верный муж. Ну и что, что у него был вид, как будто он собирается хлопнуться в обморок при моем появлении на лестнице. Это не значит, что он не в состоянии себя контролировать.
— Я так волнуюсь! — говорю я. — Никак не могу поверить, что иду на «Момент истины».
Мы выезжаем на лонг-айлендское скоростное шоссе. Эндрю кивает:
— Я слышал, шоу просто фантастическое.
— Я даже прослушала на телефоне кое-какие из музыкальных номеров, пока одевалась, — признаюсь я.
Он хохочет:
— Ты говорила, мы сидим в шестом ряду, верно?
— Верно.
Мы не только будем смотреть самое модное шоу на Бродвее, но еще и сидеть будем так близко, что сможем чуть ли не дотронуться до актеров. Если они начнут преувеличенно артикулировать, то, чего доброго, до нас и слюна их долетит. Что самое странное, я не только не против — мне этого хочется.
— Слушай, Эндрю…
Он поднимает брови.
— Мне жаль, что ты идешь не с Ниной. — Опять одергиваю подол, но тот, видимо, поставил себе целью выставить напоказ мое нижнее белье. — Она так хотела туда попасть!
Он отмахивается:
— Об этом не беспокойся. За время нашего брака Нина пересмотрела столько бродвейских мюзиклов — не сосчитать. А для тебя это нечто особенное. Тебе это доставит истинное наслаждение. Уверен — Нина хотела бы, чтобы ты получила удовольствие.
— М-м-м… — тяну я. Что-то верится с трудом.
— Не волнуйся, — говорит Эндрю. — Все в порядке.
Он останавливается у светофора. Пальцы выстукивают дробь по рулевому колесу. Я замечаю, что его взгляд отрывается от лобового стекла, а в следующий миг я вижу, куда он смотрит.
На мои ноги.
Вскидываю глаза, и он понимает, что его поймали с поличным. К его щекам приливает краска, и он отворачивается.
Поерзав на сиденье, я скрещиваю ноги. Нина определенно была бы вне себя, узнай она о наших делах, но как она узнает? Никак. И потом — мы ничего такого не делаем. Что с того, что Эндрю смотрел на мои ноги? Смотреть — не преступление.
25
Стоит прекрасный июньский вечер. Я прихватила с собой накидку, но на улице тепло, и я оставляю ее в автомобиле. Вот почему, когда мы стоим в очереди на входе в театр, на мне только мое белое платье, а в руках сумочка, которая к нему не подходит.
Входя в зрительный зал, я невольно ахаю. В жизни никогда такого не видела. Один только партер содержит бесчисленное количество рядов. Подняв голову, я вижу два сектора кресел, уходящих под самый потолок. А перед зрительскими рядами колышется красный занавес, подсвеченный снизу ярким желтым светом рампы.
Наконец, с трудом оторвавшись от этого зрелища, я замечаю, что на лице Эндрю играет легкая улыбка.
— Что? — бурчу я.
— Так забавно! — отвечает он и поясняет: — Выражение твоего лица. Для меня это зрелище не диковинка, но мне нравится смотреть на него твоими глазами.
— Тут все такое огромное… — смущенно говорю я.
Капельдинер вручает нам программки и провожает к нашим местам. Вот тут и начинается самое захватывающее: он ведет нас все ближе, ближе и ближе к сцене. И когда наконец мы занимаем свои места, я не могу поверить, насколько мы близко к красному занавесу. При желании я могла бы хватать актеров за лодыжки. Я, конечно, не буду никого хватать, ибо на этом закончится мое досрочное освобождение, но сам факт!
Сидя рядом с Эндрю на лучших местах этого шикарного театра в ожидании самого популярного мюзикла на Бродвее, я совсем не чувствую себя только что освободившейся из тюрьмы девушкой, у которой нет ни гроша в кармане и которая вынуждена выполнять работу, которую ненавидит. Я чувствую себя особенной. Как будто я заслуживаю находиться здесь.
Смотрю на профиль Эндрю. Все это благодаря ему. Ведь он мог бы повести себя как негодяй и стребовать с меня деньги за билеты. Или мог прийти сюда с кем-нибудь из своих друзей. Имел бы все права поступить так. Но он этого не сделал. Он привел сюда меня. И я никогда этого не забуду.
— Спасибо, Эндрю, — вырывается у меня.
Он поворачивает голову и смотрит на меня. Улыбка трогает его губы. Он так хорош, когда улыбается.
— Пожалуйста, — отвечает он.
За громкой музыкой и шумом зрителей, пробирающихся к своим местам, я едва слышу жужжание телефона в сумочке. Вынимаю его и вижу на экране сообщение от Нины:
Не забудь выставить мусор на улицу.
Скриплю зубами. Пару секунд назад я фантазировала о том, что я вовсе не домашняя прислуга, — и вот, нате вам, записка от хозяйки с напоминанием выволочь мусорную урну на тротуар кладет мечтам конец. Нина напоминает мне об этом каждую неделю в те дни, когда приезжает мусорная машина, хотя я еще ни разу не забыла. Но самое худшее в другом. Читая ее записку, я вдруг вспоминаю, что забыла-таки вытащить мусор за ворота. Обычно я делаю это после обеда, а сегодня режим нарушился, и это выбило меня из привычной рутины.
Хотя ладно, не страшно. Просто надо не забыть сделать это сегодня ночью, когда мы вернемся домой. После того, как BMW Эндрю превратится в тыкву.
— С тобой все окей?
Эндрю наблюдает, как я читаю записку, и сводит брови в одну черту. Мои теплые чувства к нему чуть-чуть остывают. Эндрю ведь не мой парень, решивший побаловать меня бродвейским шоу. Он мой работодатель. Он женат. Он
