Зоран Чирич - Хобо
Только я направился облегчиться, прокладывая себе дорогу среди плотной среды из тел, как она оказалась передо мной. Девчонка в лаковой куртке мышиного цвета. Тело повторяло линию куртки, а не наоборот. Это было первое, что я заметил, потому что шел, опустив голову. «Джим Бим» делал свое дело, и чтобы поднять голову требовалось время. И тут я ее разглядел. Она сделала короткую стрижку, под Джин Сиберг, и покрасила волосы в серо-голубой цвет, но глаза остались теми же, большими, мутно-зелеными, и стройная лебединая шея, и узкое, бледное лицо с тенями на впалых щеках. На меня пахнуло грустью, едва заметной, как родинка над верхней губой, родинка, которая хочет, чтоб ее видели, и не стремится понравиться. Меня перестало качать, и я отступил на полшага. Снова попавшись в капкан, как в первый раз.
«Паломник вернулся», Даница улыбалась, совсем не как святоша.
«Я и не уезжал», сказал я растеряно.
«Кого-то ищешь?» спросила она, чтобы помочь мне найти себя.
«В таком-то месте?». Я чувствовал, как она меня рассматривает. От ее милого любопытства кружилась голова.
«Ты похудел». Она наморщила высокий лоб.
«Постепенно исчезаю, по частям». Я не смог бы выразить словами, насколько хорошо она выглядела. Я сгорал от мальчишеского стыда, которого не чувствовал лет с шестнадцати. Что бы это могло значить?
«Все-таки, кое-что еще осталось», она нежно сжала мою руку.
«Но у меня хорошо пошло».
«Что?». Она сжала мою руку сильнее. Я чувствовал каждый ее длинный, красивый палец.
«Ну, исчезновение». Улыбка медленно сползла с ее лица, хотя она продолжала рассматривать меня с простодушной теплотой.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Это не было ни серьезно, ни смешно. Действительно, что бы это могло значить?
Она отвела взгляд: «Я хотела тебе позвонить, но тут услышала про твоего брата».
«Лучше бы ты услышала, как играет его бэнд». Она поняла. Ясное дело, поняла. «Все в порядке», я сердечно улыбнулся, «оно и лучше, что ты не позвонила».
«Почему?». Ее пальцы чуть разжались.
«Я бы не обрадовался настолько», развел я руками. «Кроме того, не люблю соболезнований. Ни выражать, ни принимать».
«Я тоже», сказала она с облегчением.
«Мы одной крови». Пустота между нами излучала вибрации, которые можно было не принимать и не отражать.
«Прямо как дикари какие-то», на ее лице появилась неслышная заговорщицкая улыбка.
«Как-нибудь выживем», пожал я плечами, освобождаясь от ее руки.
Мы замолкли, роясь в карманах. Она меня опередила. Вытащила пачку длинного «пэл мэла», мне оставалось только дать ей огня от своей хоть и пластмассовой, но долгоиграющей зажигалки «файв старз».
«Слушай», сказал я, отказываясь от предложенной сигареты, «я собирался идти в сортир». Я скрестил ноги. «Если я сейчас же туда не рвану, то напущу полные штаны. Ты меня подождешь у стойки? Мне бы хотелось отпраздновать нашу встречу».
«Что заказать?» спросила она с великодушием одного из дальнобойщиков-напарников, отставшего от своей машины и кукующего в придорожной корчме в надежде найти кого-нибудь, кто подбросит его до места следующей предполагаемой остановки грузовика.
«Все, что угодно, главное чтобы дабл». Я почти скрипел зубами из-за раздувшегося мочевого пузыря.
«Ясно», мой дальнобойщик потянул вверх ручку ручного тормоза.
Мы разделились, и уже пробираясь между болтающими танцорами, я услышал ее голос: «Эй, Хобо!». Оглянулся, придерживая рукой грозивший лопнуть мочевой пузырь. «Если не вернешься, я тебя ждать не буду», сообщила она мне. «Тебе виднее», ответил я как можно громче и ринулся по направлению к писсуарам. Они были единственным общественным благом в этом клубе.
Я вернулся проссавшись, с вымытыми руками, с приведенными в порядок мыслями. У стойки ее не было. Ладно, по крайней мере, не придется смешивать выпивку. Я заказал два двойных «Джим Бима». Мы с барменом сошлись во мнении, что в этот вечер телок здесь собралось на два грузовика с прицепами. Он упомянул «аквариум». Я сказал, что пресмыкающиеся отлично справляются с делом, если работают всухую. Он меня не понял, но не стоит ждать слишком многого от парня, работающего за стойкой. Я повернулся к нему спиной и занял позицию, позволявшую наблюдать и ждать. Не прошло много времени, как перед моими глазам открылась новая перспектива. Рядом с центральным сепаре я увидел блестевшую в пестром полумраке лаковую куртку. И это еще не все. Чья-то рука ее обнимала. Рука была волосатая, мускулистая. Рука Барона. Время от времени он прижимал ее к себе, целовал в шею, что-то шептал, покусывая ей ухо. Делал он это явно не напоказ. Я поймал себя на том, что спрашиваю себя: неужели у него это серьезно? И схватился вспотевшими пальцами за сигарету. Сигареты для того и предназначены, чтобы не скучать, когда общаешься с самим собой. Я продолжал смотреть на них, наслаждаясь каждым миллиметром своей сигареты. Что бы это могло значить?
В конце концов, она повернулась в сторону стойки. Я и не сомневался, что она это сделает. Подняла голову, обвела взглядом толпу и, найдя меня, помахала рукой. Я в знак приветствия поднял стоявшие передо мной два стакана. Она что-то сказала, но расстояние между нами было слишком велико, чтобы я мог услышать. Потом она прижалась к Барону и что-то сказала ему. Не успел я погасить сигарету, как она, вынырнув из толпы и приблизившись грациозными шагами, оказалась рядом со мной.
«Ты что, с Бароном?», спросил я, так как не хотел, чтобы она начала извиняться за то, что нарушила наш уговор. Ничего она не нарушила.
«А ты?», ответила она, берясь за свой стакан.
Я улыбнулся стойке, на ней не было отражения моего вытянувшегося лица. Исчезновение, по частям — я так ей сказал, да?
«То, что любишь, это не всегда то, что хочешь любить». Я взял стакан, широкий такой, в таких лед тает дольше.
«Что-что?», Даница изогнула шею, наклоняясь ко мне, чтобы лучше расслышать.
«Это твои слова», напомнил я ей, стараясь избежать даже призвука сарказма.
«Когда?» ее рука опять прикоснулась к моей.
«В ту ночь, когда мы возвращались из Будапешта», я продолжил раскопки в нашем общем прошлом.
«Не помню», она слегка нахмурилась.
«Если не помнишь, то не считается».
«Все считается», решительно отвергла она мой довод.
Мы чокнулись, «Джим Бим» колыхнулся в стаканах.
«Я рад снова увидеть тебя», я отпил солидный глоток.
«Причем два раза за один вечер», подчеркнула она, передернув плечами после первого глотка. «Знаешь, что я помню?», начала она, когда «Джим Бим» устаканился у нее в ее желудке.
«Знаю», застрекотал я весело. «Ты помнишь голую задницу ударника «Пеперсов».
«Нет», сказала она, «я помню, как ты в автобусе пел «Вайлд тинг».
«А, это», я вспомнил, как всю дорогу жадно лакал водку. Ну, что-то же мне надо было делать в перерывах между глотками. «Я думал, ты спишь».
«Как я могла спать, когда ты орал мне прямо в ухо?». Сказала она безо всякой снисходительности ко мне.
«Вот черт, жалко», я начал оправдываться, несмотря на ее очень, очень ласковый взгляд. А может быть, именно поэтому. «Во всем виновата водка. Я все испортил. Водка не сочетается с рок-н-роллом, а петь русские романсы я не умею».
«Ничего ты не испортил. Это было самое оно», она замолчала и задумалась. «Я просто закрыла глаза, взяла тебя за руку и слушала, как ты вопишь словно зажигающий тинэйджер».
«Ты преувеличиваешь», мне было не очень-то приятно услышать, что я «зажигающий тинэйджер»
«Ты понятия не имеешь, как я рада, что все это со мной произошло». Она пропустила мимо ушей мой комментарий. «Я точно знала, что нахожусь в нужном месте в нужное время».
У меня не было слов. И выпивка кончилась. Мы дружно замолчали. Ей было легче — в ее стакане еще оставался бурбон. Судя по тому, как она пила, этого должно было хватить еще на два-три воспоминания. Я глубоко задумался над этим фактом.
«И, чего мы ждем?». Она толкнула меня локтем. В подавленном настроении я был удобной мишенью.
«Действительно, чего мы ждем?», пробормотал я растерянно, подумав, что это надо спросить у бармена, а не у меня. Я был исчезающим воспоминанием.
Даница воскликнула: «Вайлд тинг! Ю мэйк май харт синг!». Она вспоминала мелодию, не смущаясь того, что фальшивит. Классика есть классика. Она дернула меня за руку. «Давай, паломник, наша миссия нас призывает». Она потрясала кулаками над головой, поигрывая бедрами и раскачиваясь так, что вся превратилась в симпатичную вертлявую попку. Было ясно, она всерьез думала, что я присоединюсь к ней. «Ю мэйк ми эврифинг», услышал я как сам деру горло. «Ю мув ми!». Чтобы не выглядеть полным тупицей рядом с такой отвязной девчонкой, приходилось стараться как следует. Нормально, мне нужно выпустить пар, вот я это и делаю. «Бэйб, ай финк ай лав ю!». Теперь заработал и мой таз. «Бат ай вона ноу фор шур!». Вот, наконец, и мы отвоюем себе место на танцполе. «О, бэйб, плиз!». Я упал на колени, молитвенно сложив руки. «Сак ит ту ми ван мор тайм!»
