Джим Хоган - Шифр Магдалины
Саймон наконец закрыл рот и улыбнулся.
Данфи кивнул, но на Клементину познания Саймона не произвели ни малейшего впечатления.
— Но что же это все-таки такое?
Саймон вздохнул, академический энтузиазм уже начал оставлять его. Подумав, он сказал:
— Все равно как Интернет, только без рекламы. Или можно описать его как большое облако идей и образов, но очень больших идей и очень ярких образов, которые способны тебя по-настоящему завести. И они находятся одновременно повсюду и нигде. А модем встроен тебе в затылок. Главное отличие состоит в том, что не ты подключаешься к коллективному бессознательному, а оно подключается к тебе.
Клементина улыбнулась.
— Я так и думала, — сказала она. — И всегда в это верила.
Она сидела рядом с Данфи в стареньком кресле, скрестив ноги, наклонившись вперед и подставив лицо холодному ветру. Правой ногой Клементина выстукивала какой-то ритм, возможно, просто для того, чтобы согреться.
— Ну а теперь давай, открывай! — Она повернулась к Данфи.
— Что открывать?
— Бумажник. Ты обещал мне куртку. Так что выкладывай.
Данфи скорчил гримасу, сунул руку в задний карман и протянул ей бумажник.
— Я только на минутку, — сказала она. — Я знаю тут одно место.
С этими словами Клементина поднялась, повернулась на каблуках и вышла. Данфи с Саймоном наблюдали за ней, пока она не повернула за угол, а затем возвратились к главной теме разговора.
— На чем мы остановились? — спросил Саймон.
— На том, что оно подключается к нам, — ответил Данфи.
— Да, именно.
Мгновение Данфи размышлял. Ноги у него совсем замерзли, пальцы на ногах окоченели.
— Вы меня извините, — проговорил наконец Данфи, — но я не могу понять, каким образом из-за таких вполне невинных вещей человека могли отправить на тот свет.
— Да, жаль, что вас там не было. Шидлоф мог кого угодно загнать в гроб своими лекциями. Я хочу сказать, скука действительно была смертная.
Джек улыбнулся неуклюжей шутке парня.
— Но какова была его собственная точка зрения на проблемы, о которых он говорил в своих лекциях? Вы сказали, это был семинар, семинар по… как вы назвали? Разметке…
— …поля архетипов. Совершенно верно! Так я и сказал. Но вы должны понять, что Шидлоф по-настоящему верил в то, о чем говорил. Для него бессознательное, коллективное бессознательное, не было просто теорией. Оно было столь же реально, как вы или я. Что означало, что оно может быть описано — или размечено, или исчислено — по крайней мере в терминах своего содержания.
— Какого содержания?
— Архетипов. Когда Шидлоф говорил о коллективном бессознательном, он имел в виду поле архетипов, изначальных образов, картин, пиктограмм, корнями уходящих в самые истоки бытия. А это ведь очень круто!
— Ну и в чем состояла его цель… в чем? — спросил Данфи.
Саймон задумался на мгновение, а затем сказал:
— Думаю, Шидлоф пытался доказать теорию.
— Какую теорию? — спросил Джек.
— То, что я вам скажу, не более чем догадки.
— Я слушаю.
— Профессор работал над биографией Юнга и, кажется, нашел какие-то бумаги в Швейцарии. Он часто ездил в Цюрих с исследовательскими целями. Беседовал там с разными людьми и…
— Какие бумаги?
— Письма… Которые никто до него не видел. Профессор сказал, что они вызовут настоящую бурю, если его книга выйдет в свет.
Данфи задумался.
— И что, по вашему мнению, он пытался доказать? — спросил он после некоторого размышления.
Саймон сжал губы и поморщился.
— Он не любил особенно распространяться на эту тему, но раз или два все же проговорился.
— Вот как?
— Ну, профессор думал, что кто-то… или что-то… он никогда не говорил точно, что… но он думал… он думал… что кто-то манипулирует…
— Манипулирует чем?
— Коллективным бессознательным.
— Чем?
— Он полагал, что кто-то перепрограммирует коллективное бессознательное, вводит новые архетипы, возрождает старые.
— Каким образом? — спросил Данфи почти с откровенной насмешкой в голосе.
Саймон пожал плечами:
— Не знаю. Но если бы подобное действительно оказалось возможным, вы бы могли запросто переделать человечество. Не отходя от щита управления. Ведь в вашей власти был бы тот самый «модем», который находится у каждого из нас в затылке. Следовательно, вы стали бы властелином мира! Поэтому Шидлоф на своих семинарах стремился — но, повторяю, это не более чем моя личная версия — составить список, некий каталог архетипов, чтобы проверить, нет ли среди них каких-то новых. Или тех, которые, по нашему мнению, можно было считать возрожденными.
— И вы нашли что-то?
К немалому удивлению Данфи, Саймон ответил утвердительно:
— Да, как мне кажется, нашли.
— Что?
— Ну, явно НЛО…
— Явно?
— Да. Явно, потому что в пятидесятые годы Юнг написал о них книгу, и… ну, в ней все об этом сказано. Он назвал их «новым возникающим в наше время архетипом». И «предтечей Мессии». Цитата. Он писал, что они сигнализируют о рождении нового мира. — Саймон помолчал и с лукавой улыбкой добавил: — Неплохая получилась подсказка.
— Что еще?
Саймон наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону:
— Мы говорили о кругах на полях, об изуродованных домашних животных, о многом… Что-нибудь не так?
Джек покачал головой, которая начинала идти кругом от подобной информации.
— Нет-нет, ничего, все в порядке, — ответил он.
— Ну а потом произошло то, о чем вы знаете, профессора пришили, полиция забрала наши конспекты, на чем все и закончилось. Я имею в виду семинар.
Мгновение Данфи молчал. Затем спросил:
— Но почему все-таки изуродованные домашние животные?
Саймон фыркнул.
— Ну, это что-то вроде жертвоприношений. Явление древнее, как мир. Шидлоф говорил, что кому-то нужно взбаламутить стоячие воды. «Возродить дремлющий архетип».
— Но зачем?
Саймон покачал головой:
— Не знаю. Если верить Юнгу, — а учась у Шидлофа, верить Юнгу было обязательно, — все каким-то образом связано с религией. Со вторым пришествием. «Новым веком». Ну и многим другим в том же роде. — Парень оглянулся по сторонам и попытался встать. — Послушайте, — сказал он, — я начинаю терять клиентов…
— Успокойтесь, пятьдесят фунтов я вам гарантирую.
Саймон снова сел.
— И все-таки, — продолжал он, — если вам интересно знать мое мнение, это чушь собачья.
Джек кивнул, глядя в пол и пытаясь связать полученную информацию в целостную картину. Ничего не получалось, и он просто покачал головой.
— Если вы хотите знать, что я думаю… — сказал Саймон.
— По поводу чего? — откликнулся Данфи.
— По поводу смерти Шидлофа. Если бы она меня действительно интересовала, я бы позвонил в диспетчерскую службу гребаного Хитроу. И спросил бы у них, что они видели.
— О чем вы?
— О том гребаном вертолете.
— О каком вертолете?
— Бесшумном. В газетах о нем ничего не было, но его видели. Я читал о нем в Интернете, на сайте www.alt.rec.mutes. Тот парень, который нашел старика Шидлофа, утверждал, что в газетах написали неправильно: он не споткнулся о профессора. Он заявлял, что значительных размеров вертолет завис в воздухе как раз над Внутренним Темплом, но он был настолько бесшумный, что скорее напоминал вертолет из мультфильма, нежели настоящий. И потом он увидел, как из люка вывалился наш старый друг и громко плюхнулся на лужайку. Летел он, по словам парня, с высоты примерно пятьдесят футов.
— Бред! — воскликнул Данфи.
— Я говорю вполне серьезно!
— Знаю, но…
Саймон улыбнулся, увидев входящую Клементину. С ее плеч до середины бедер свисала длинная синяя куртка с золотыми эполетами. Над левой грудью рядом с ленточкой с надписью «AIDS» был приколот значок «Серп и молот».
— Вы все еще не закончили? — спросила она, возвращая Данфи его бумажник.
Данфи покачал головой:
— Нет, кажется, мы все выяснили. Во сколько мне это обошлось? — спросил он, кивая на ее куртку.
— Шестьдесят фунтов, — ответила Клементина.
Данфи хмыкнул, достал из бумажника пятидесятифунтовую бумажку и протянул ее Саймону.
— Вот, — сказал он.
— Ну что ж, спасибо. Чем мог, помог. — Парень засунул банкноту в карман.
— Да-а, — произнес Данфи, вставая. — Действительно помог. У меня даже голова кругом идет.
Улыбка Саймона сделалась еще шире.
— Неужели в самом деле помог?
— Да уж, — ответил Данфи. — Благодаря твоей помощи я теперь не знаю, что и думать.
18
Спать Данфи не мог.
Он лежал рядом с Клементиной и наблюдал, как отблески автомобильных фар поднимаются по стене и скользят по потолку. Сквозь оконные рамы в комнату откуда-то с улицы пробивалась назойливая мелодия — старая песня Леонарда Коэна, повторявшаяся снова и снова. Вдруг она прекратилась, словно корабельный двигатель внезапно заглох посреди открытого моря.
