Джозеф Файндер - Директор
– Мы должны подкармливать директоров, чтобы они нас не уволили.
– Если меня уволят за то, что я не пошел с ними на ужин, им просто нужен повод для моего увольнения, и оно произойдет в любом случае.
– Хорошо, – сокрушенно покачав головой, сказал Макнелли. – Ты начальник, тебе и решать, но если хочешь услышать мой совет…
– Спасибо, Скотт, но я не хочу его слышать.
18
Сидя у себя за письменным столом, Одри некоторое время рассматривала свою небольшую коллекцию фотографий, а потом позвонила в криминальную лабораторию полиции штата Мичиган в Гранд-Рапидсе.
Накануне Одри потратила почти два часа, чтобы съездить в Гранд-Рапидс на автомобиле и передать пули в маленьком коричневом конверте молоденькому лаборанту. Лаборанта звали Халверсон, скорее всего, он только в этом году начал брить бороду и разговаривал с Одри по-деловому и подчеркнуто вежливо. Он спросил ее о гильзах таким тоном, словно она забыла их у себя в кармане. Одри пришлось объяснять, что гильз найдено не было. Она спросила лаборанта, когда будут готовы результаты, и он начал распространятся, как много у них работы, как мало сотрудников, и что сейчас они занимаются вещественными доказательствами, полученными три или четыре месяца назад. К счастью, сержант Нойс лично знал кого-то в полиции Гранд-Рапидса, и вежливого упоминания этой фамилии, как ни странно, хватило для того, чтобы лаборант Халверсон пообещал заняться ее пулями немедленно.
По телефону у Халверсона был совсем молодой голос. Он, конечно, не запомнил фамилии Одри, но та записала номер файла, по которому Халверсон тут же нашел ее пули в компьютере.
– Так, – с сомнением в голосе сказал Халверсон. – Посмотрим. Пули тридцать восьмого калибра в латунной оболочке. Это и так было ясно. Нарезка левая, шестая… Неужели вы вообще не нашли никаких гильз?
– Нет. Я же говорила. Тело подбросили в мусорный бак.
– При наличии гильз мы бы узнали гораздо больше, – сказал Халверсон таким тоном, словно уговаривал сдать припрятанные вещественные доказательства. – На гильзах остается гораздо больше следов, чем на пулях.
– К сожалению, гильз нет, – повторила Одри и терпеливо выслушала все полученные с помощью микроскопа данные.
– Итак, по ширине канавок и по ширине перемычки между канавками база данных нарезного оружия дает около двадцати различных моделей револьверов и пистолетов, из которых могли вылететь ваши пули.
– Целых двадцать, – разочарованно проговорила Одри.
– В основном это оружие фирм «Кольт» и «Дэвис». Бандиты часто пользуются ими. Так что ищите кольт или дэвис тридцать восьмого калибра. Или смит-вессон.
– Неужели нельзя узнать поточнее?
– Как я уже вам сказал, это пули с полой оконечностью в латунной оболочке. Возможно, они выпущены фирмой «Ремингтон», но голову на отсечение я вам за это не дам.
– А еще?
– Больше ничего. Впрочем, есть еще одна догадка, но не знаю, следует ли вам о ней говорить.
– Ну говорите же!
– Хорошо, но имейте в виду, что это мои личные соображения. Видите ли, ширина перемычки между канавками колеблется в пределах от 0,0254 до 0,054 дюйма. А ширина канавок – от 0,124 до 0,128 дюйма. Как видите, диапазон колебаний очень мал. Выходит, речь идет о приличном оружии, а не о дешевом пугаче. Поэтому, возможно, это смит-вессон, потому что эта фирма изготавливает оружие очень высокого качества.
– И сколько же у фирмы «Смит энд Вессон» таких моделей?
– Они не выпускают больше оружие тридцать восьмого калибра. А раньше такой калибр был только у их пистолета «Бэби-Сигма».
– «Бэби-Сигма»? Он так и называется?
– Нет. Раньше, в конце девяностых годов, «Смит энд Вессон» выпускали целый модельный ряд пистолетов под названием «Сигма». Самым маленьким из них был карманный пистолет тридцать восьмого калибра, который покупатели прозвали за малый размер «бэби».
Одри записала на листочке бумаги: «Смит-вессон, „Бэби-Сигма“ 38-го калибра».
– Спасибо большое, – сказала она лаборанту. – Значит, мы будем искать «Сигму» тридцать восьмого калибра производства фирмы «Смит энд Вессон».
– Я не утверждаю, что речь идет именно об этом оружии, и вам не следует пренебрегать всеми остальными возможностями.
– Разумеется. Я прекрасно это понимаю.
Сотрудники криминалистических лабораторий всегда относились с огромной осторожностью к собственным высказываниям, понимая, что любое их утверждение должно быть доказуемым и пройти проверку в суде.
– Как вы думаете, когда можно рассчитывать на новые данные по этим пулям? – добавила Одри.
– Когда поступит ответ из базы данных интегрированной системы баллистической идентификации.
Одри решила не спрашивать, когда ей ждать этого ответа, и распрощалась:
– Огромное вам спасибо. Если вам придут в голову еще какие-нибудь соображения, сразу же мне звоните!
19
Новехонький актовый зал Фенвикской начальной школы ничем не уступал лучшим театрам в крупных колледжах: бархатные кресла, прекрасная акустика, профессиональные светильники и динамики. Официально актовый зал назывался «Театр имени Мильтона Девриса». Оплатившая его отделку и оборудование Дороти Стрэттон Деврис пожелала, чтобы он был назван в честь ее покойного мужа.
Когда Ник ходил в эту школу, в ней вообще не было актового зала. Все собрания проводились в спортивном зале, где школьники сидели на длинных деревянных скамьях. Теперь же казалось, что четвероклассники ставят свой спектакль, как минимум, на Бродвее.
Осмотревшись по сторонам, Ник обрадовался своему решению прийти. Пришли родители и даже бабушки и дедушки всех остальных детей. Пришли даже такие родители, как отец Эмили Ренфро, пластический хирург, вообще не показывавшийся в школе. Мать Эмили, Жаклин Ренфро, была активисткой родительского комитета, но ее муж был слишком занят пластическими операциями и любовными играми со своими медсестрами. У некоторых родителей были маленькие цифровые видеокамеры, на которые они явно собирались записать спектакль, чтобы потом навсегда забыть об этой записи.
Ник, как всегда, опоздал. В последнее время он вообще всегда и всюду опаздывал. Марта привезла Джулию в школу час назад: четвероклассники должны были успеть переодеться в костюмы, которые несколько месяцев делали своими руками на уроках труда и рукоделия. Джулия пребывала в радостном возбуждении. Она играла Ведьму с Запада. Джулии ужасно хотелось играть ведьму, и, к ее неописуемому восторгу, эту роль дали именно ей. Все остальные девочки хотели играть только главную положительную героиню Дороти. Джулия понимала, что любая ведьма даст сто очков вперед даже самой знаменитой послушной девочке в мире, и Ник обожал за это свою маленькую дочь.
Джулия думала, что ее папа не придет на спектакль. Ник уже несколько раз говорил ей, что именно в этот вечер у него важный деловой ужин. Узнав об этом, Джулия очень расстроилась. Теперь она воспрянет духом, увидев его в зале. По правде говоря, Ник считал посещение школьных спектаклей такой же скучной родительской обязанностью, как стирка описанных пеленок, походы с детьми в цирк на льду или просмотры с ними отвратительно пошлых диснеевских мультиков, от которых дети, разумеется, приходили в восторг.
Задняя часть зрительного зала была отгорожена, а в первых рядах не было свободных мест. Оглядевшись по сторонам, Ник нашел-таки несколько свободных кресел среди враждебно косившихся на него или просто отворачивавшихся при виде его родителей. А может, это ему только кажется? Неужели у него на лбу крупными буквами написано, что он убийца? Конечно же нет! Если кто-то здесь и ненавидел Ника, так только за то, что он увольнял их родных, близких и друзей. Остальные его грехи пока не могли быть известны этим людям.
Ник заметил, что родители Эмили Ренфро смерили его ледяным взглядом и тут же отвернулись. Наконец он узрел хоть одно дружелюбное лицо. С этим человеком он ходил вместе в школу, а теперь Джулия училась в одном классе с его сыном.
– Привет, Бобби! – сказал Ник и сел в кресло, с которого Боб Кейси убрал свою куртку. Боб уже полностью облысел. У него было налитое кровью лицо, а огромное пузо едва не хлопало ему по коленям. Он был биржевым маклером и пару раз пытался подбить Ника принять участие в играх с ценными бумагами. В общем, Боб был неглупым малым, но основным его талантом была хорошая память, которую он, однако, использовал в основном для того, чтобы учить наизусть длинные диалоги из юмористических телепередач.
– Привет! – улыбнулся Боб. – Сегодня важная премьера!
– Это точно. Как жена?
– Нормально…
Последовало продолжительное томительное молчание. Потом Боб Кейси откашлялся:
– Ничего себе театрик забомбили! У нас такого не было.
