Марина Эльденберт - Жертва

«Я умираю. Наконец-то», — мелькнула мысль.

Она смотрела на них, не отрываясь, чтобы успеть запомнить эти черты. Смотрела, но они не исчезали, не стирались за гранью предсмертной агонии, не растворялись в ледяной темноте небытия. Осознав, что они реальны, Беатрис замерла.

Авелин жива. Сильвен спас её.

Она успела ещё перехватить недоумевающий взгляд Дмитрия, которого Сильвен едва уловимым движением отшвырнул к стене. Убивать бывшего мужа он не стал, по всей видимости, оставив для неё. Был бы её спаситель разочарован, узнав, что на счету Беатрис нет ни одной смерти?

Освободив её от мучительных пут, Сильвен зубами сдернул с руки перчатку и поднес к губам запястье.

— Пей, — это прозвучало как приказ. — Кровь ускорит заживление.

Она, словно в полубреду, подчинилась. Его кровь делала свое дело очень быстро, значительно быстрее, чем человеческая. Страшные раны начали понемногу затягиваться, она больше не ощущала себя полумертвой. Беатрис остановилась сама, отодвинула его руку, не поднимая глаз. Ей было не по себе от того, что Сильвен видит её такой. Полностью раздавленной, слабой, никчемной, грязной во всех смыслах этого слова.

— Спасибо, — вытолкнула она через силу, с трудом сдерживая слезы. Не хотела лишний раз показывать свою слабость перед ним. Получилось хрипло и сдавленно, и Беатрис знала, что крови было несоразмерно мало для восстановления после этого кошмара.

Оглянувшись на Дмитрия, который делал тщетные попытки подняться, Беатрис поднялась и приняла Авелин с рук Сильвена. Прижала к себе, как единственное бесценное сокровище. Пошатнулась, но удержалась на ногах, теперь уже хотелось плакать разве что от счастья.

— Прости, — Сильвен накинул ей на плечи плащ. — За то, что не успел вовремя. Не так давно я случайно оказался в Петербурге и узнал о том, что он вышел на твой след. Я не мог вмешаться без разрешения, поэтому потерял много времени. Беатрис!

Беатрис промолчала, игнорируя его оклик. Ничем не выдала, как отчаянно зацепила нежность в его голосе и слова «Случайно оказался в Петербурге». Наивно было полагать, что он вспоминал о ней все это время, что вспомнил хотя бы раз. Как же ей хотелось закрыть глаза, почувствовать его объятия… Знать, что она больше не одна в своем нелепом детском чувстве. Знать, что она больше не одна.

— Нужно уходить. Что делать с этой мразью? — на этот раз в голосе Сильвена сквозило отвращение, а она поймала себя на мысли, что в ней сейчас сражаются два существа, и что решение действительно придется принимать ей. Одна её часть хотела броситься на распростертого на полу мужчину и кромсать до тех пор, пока будет биться его сердце. Вторую ужасала мысль о том, что у них один разум и одно тело на двоих.

— Убей его быстро, пожалуйста, — произнесла Беатрис и вышла за дверь, крепко прижимая к себе Авелин. Ком в горле мешал говорить, её трясло. В те минуты она впервые в жизни встретилась со своим новым истинным «Я», и отменить этой встречи уже не мог никто и ничто.

Беатрис проснулась то ли от собственного крика то ли от того, что Сэт тряс её за плечи. Встретившись с ним взглядом, она судорожно выдохнула, инстинктивно обнимая его, уткнулась лицом в плечо. Она не сразу расслышала его слова:

— Дурной сон?

Её колотило, не менее яростно, чем во сне-воспоминании. Беатрис почувствовала, что в глазах стоят слезы. Те самые слезы, которые она сдержала в прошлом.

— Я сейчас, — сдавленно прошептала она, голос сорвался на выдохе. Беатрис одним движением спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Кошмары вернулись после того, как она вновь стала человеком. Будучи другой, она значительно проще справлялась со стрессом, могла контролировать собственные сны. Глядя на себя в зеркало, Беатрис сделала несколько глубоких вдохов. Бледная, в холодном поту, она всматривалась в свое отражение до тех пор, пока слезы не прекратились. Умылась, вытерла бумажным полотенцем лицо. Долой рефлексию, пока Сэт не решил, что она припадочная и не попросил себе другой номер. Беатрис криво улыбнулась собственным мыслям и вышла в комнату.

— Расскажешь, что тебя так напугало?

— Прошлое. Побочный эффект человеческого существования. Кошмары.

— Со мной такое тоже бывало, — Сэт обнял её, поглаживая по спине. — Оно осталось в прошлом, Беатрис. Сейчас все иначе.

Он не выглядел так, как будто собирался сбегать, и не стал акцентировать на этом внимание, за что Беатрис была ему безмерно благодарна. Неожиданно для себя она обняла его в ответ и снова уткнулась лицом ему в плечо. Это тоже было слишком по-человечески, но сейчас ей просто физически необходимо было ощутить близость и поддержку.

— 19 —

Гонка на выживание неожиданно превратилась в приключение в одном из самых красивых городов Мира. Санкт-Петербург нравился Сэту все больше и больше. И все благодаря Беатрис. Видеть, как она открывает родной город заново — все равно, что подсматривать за чем-то очень сокровенным. Тем не менее, она позволила ему это, и он смотрел на него глазами этой удивительной женщины.

Они бродили по улочкам и проспектам, держась за руки, как влюбленные подростки. Беатрис рассказывала, как он изменился за множество десятилетий и Санкт-Петербург обретал совершенно иной облик, расцветая всеми красками истории от её слов. Она и сама преобразилась, раскрываясь в своем отношении, и Сэт поразился тому, как можно столько времени провести вдали от родных мест, испытывая к ним такие чувства. Он и сам почти влюбился в этот город, вместе с ней. А может, дело было в общем состоянии Торнтона.

Сэт никогда не считал себя романтиком. Скорее наоборот, все подруги жаловались на его врожденную прагматичность. Профессор не считал это качество недостатком. Всякие сентиментальные вещи не трогали и никогда не отвлекали от работы. В Санкт-Петербурге вместо того, чтобы трястись за свою жизнь, просчитывать варианты и размышлять над работой, которая ему предстояла, Торнтон впервые за несколько лет отпустил себя. Абстрагировался ото всех проблем и позволил себе долгожданный отпуск. Из-за Беатрис или для неё?

Он слишком хорошо помнил её слова: «Только для тебя», и всерьез задумался о том, почему это так много для него значит. Сэт с трудом подпускал к себе новых людей, долго присматривался и зачастую легко отпускал. Женщины не были исключением. Тем удивительнее оказалась их связь с Беатрис. Страстное желание, внезапно возникшее между ними, не исчезло. С каждым днем ему казалось, что оно разгорается все сильнее. Секс с ней был великолепным и разнообразным, но для Сэта оказалось ничтожно мало просто обладать Беатрис здесь и сейчас.

Ему нравилось смотреть на нее, гулять по центру или вместе бродить по магазинам. Беатрис обожала книги и могла часами стоять между полками, выбирая, а потом тащить в номер два полных пакета. Она читала быстро и много, и Сэт ревновал её даже к страницам, отнимавшим у него её время. Беатрис же не могла насытиться литературой на родном языке. Что она собирается делать со стопками книг, поселившимися в их номере на журнальном столике, Торнтон не представлял, но хотел бы подарить ей возможность забрать их с собой и поставить на полку в собственном доме.

Наблюдать за ней за чтением становилось сущим испытанием. Она полностью растворялась в сюжете, могла начать накручивать волосы на палец или кусать губы, возвращая его к не совсем приличным мыслям. Сэту хотелось, чтобы этот безумный отпуск никогда не заканчивался, и он боялся собственного нелогичного желания. Периодически паранойя брала верх, и Торнтон не верил, что Беатрис искренна с ним, но потом встречался с ней взглядом и понимал, что этого просто не может быть. Стоило ей улыбнуться, как он терялся и понимал, что полностью обескуражен чувством: пугающим и новым.

Беатрис не была чужда медицина и наука, с ней спокойно можно было говорить на любые темы, и Сэт разговаривал, не боясь показаться занудным или непонятным. С каждым днем в их беседах становилось все меньше отстраненной общности, и все больше личного. Торнтон рассказал девушке о своем детстве, о доме в котором жил, родителях, щенке, которого притащил в дом, несмотря на аллергию на шерсть. Рассказал и о том, как решил связать свою жизнь с наукой, после смерти своего одноклассника.

— Я просто хотел помогать людям, чтобы они жили ради своих близких, — признался он. — Рассчитывал справиться со смертью. Хотел, чтобы болезней стало меньше.

Жизнь Беатрис интересовала его куда больше собственной, поэтому Сэт постарался побыстрее свернуть тему. Он с трудом представлял, какой она была в детстве, поэтому первым делом спросил об этом. И ещё о том, в какой эпохе ей нравилось больше, подсознательно рассчитывая услышать ответ: «В настоящем. Потому что в нем есть ты».