Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе

– Учитывая ваше примерное поведение в течение последних тридцати пяти лет и письмо мисс Хупер, – сказал Даунс, – я счел возможным поднять вопрос о вашем досрочном освобождении на год раньше положенного срока. Мисс Хупер сообщает нам, что жить ей осталось недолго, и я уверен, что она хочет закрыть эту тему. – Он повернулся к членам комиссии: – Что скажете, дамы и господа?

Моррис уже знал, что скажут дамы и господа. Иначе его сюда бы не привели. Все шесть членов комиссии проголосовали за условно-досрочное освобождение.

– А вы что скажете, Моррис? – спросил Даунс.

Обычно Моррис находился с ответом, но случившееся поразило его до такой степени, что он не мог вымолвить ни слова. Однако в этом не было нужды, потому что он разрыдался.

Два месяца спустя, после обязательных консультаций с психологом, незадолго до того дня, когда ему предстояло начать работу в ЦКИ, Моррис вышел через ворота А в свободный мир. В его кармане лежали деньги, которые причитались ему за тридцать пять лет работы в красильном цехе, на мебельной фабрике и в библиотеке. Две тысячи семьсот долларов с мелочью.

Записные книжки Ротстайна наконец-то находились в пределах досягаемости.

Часть II

Давние друзья

Кермит Уильям Ходжес – просто старина Билл для друзей – едет по Эйрпорт-роуд. Стекла опущены, радиоприемник включен, он поет вместе с Диланом «It Takes a Lot to Laugh, It Takes a Train to Cry». Ему шестьдесят шесть, уже не мальчик, но выглядит на удивление хорошо для перенесшего инфаркт. С тех пор он похудел на сорок фунтов и отказался от фастфуда и сладкого, которые постепенно убивали его.

«Вы хотите дожить до семидесяти пяти? – спросил Ходжеса кардиолог на первом всестороннем обследовании, через пару недель после установки кардиостимулятора. – Если да, откажитесь от шкварок и пончиков. Подружитесь с салатами».

Этот совет недотягивал до «возлюби ближнего твоего, как самого себя», но Ходжес ему последовал. На пассажирском сиденье – белый бумажный пакет с салатом. Времени достаточно, чтобы съесть его и запить «Дасани», если самолет Оливера Мэддена прибудет вовремя. Холли Гибни заверила Ходжеса, что Мэдден уже в пути – она заполучила его полетный лист на сайте «Воздушный следопыт», – но существует вероятность того, что Мэдден заподозрил неладное и двинулся в другом направлении. Он достаточно давно творил разные пакости, а такие типы обычно крайне подозрительны.

Ходжес проезжает мимо служебной дороги к главным терминалам и кратковременной стоянке, движется дальше, следуя указателям «ЭЙР ФРЕЙТ», «СИГНЭЧЕ ЭЙР», «ТОМАС ЗЕЙН АВИЭЙШН». Под этим указателем сворачивает. «Томас Зейн» – независимый базовый оператор авиационной техники, притулившийся – почти в прямом смысле этого слова – в тени куда более мощного БОАТа, «Сигнэче эйр». Трава пробивается сквозь асфальт небольшой автомобильной стоянки, которая пуста за исключением первого ряда. Там стоит десяток прокатных автомобилей. Среди машин эконом– и среднего класса выделяется «линкольн-навигатор» с тонированными стеклами. Ходжес полагает, что это хороший знак. Нужный ему человек любит путешествовать с комфортом, это общая черта всех пакостников. Пусть этот господин носит костюмы стоимостью в тысячу долларов, он по-прежнему остается пакостником.

Ходжес проезжает автостоянку, сворачивает на круг перед зданием и останавливается под щитом «ТОЛЬКО ДЛЯ ПОГРУЗКИ И РАЗГРУЗКИ».

Ходжес рассчитывает на погрузку.

Смотрит на часы. Без четверти одиннадцать. Вспоминает слова матери: «На важные встречи всегда надо приезжать раньше, Билли», – и улыбается. Достает из чехла на ремне айфон и звонит в офис. Ему отвечают после первого гудка.

– «Найдем и сохраним», – говорит Холли. Она всегда произносит название компании, кто бы ни звонил. Это одна из ее маленьких причуд. Их у нее много. – Ты уже на месте, Билл? Ты в аэропорту? Да?

Если не брать в расчет маленькие причуды, Холли Гибни сильно изменилась с их первой встречи четырьмя годами раньше, когда она приехала в город на похороны тетушки, и все эти изменения к лучшему. Хотя иногда она позволяет себе выкурить сигарету: он улавливал запах табака в ее дыхании.

– Я в аэропорту, – отвечает он. – Скажи, что мне повезет.

– Везение совершенно ни при чем, – говорит Холли. – «Воздушный следопыт» – очень хороший сайт. Если хочешь знать, сейчас в воздушном пространстве Соединенных Штатов выполняют рейсы шесть тысяч четыреста двенадцать самолетов. Разве это не интересно?

– Более чем. Расчетное время прибытия самолета Мэддена по-прежнему половина двенадцатого?

– Если точно, одиннадцать тридцать семь. Ты оставил на столе обезжиренное молоко. Я убрала его в холодильник. В жаркие дни обезжиренное молоко очень быстро скисает, даже в кондиционированном помещении, как у нас. Теперь. – Она уговорила Ходжеса поставить кондиционер. Холли умеет уговаривать, если хочет добиться своего.

– Выпей его, Холли. У меня есть «Дасани».

– Нет, благодарю. Я пью диетическую колу. Звонила Барбара Робинсон. Хотела поговорить с тобой. Очень серьезная. Я сказала, она может позвонить во второй половине дня. Или ты ей перезвонишь? – Неуверенность прокрадывается в голос Холли. – Это правильно? Я подумала, что твой номер какое-то время должен быть свободен.

– Правильно, Холли. Она не сказала, что у нее стряслось?

– Нет.

– Позвони ей и скажи, что я свяжусь с ней, как только закончу это дело.

– Ты будешь осторожен, да?

– Я всегда осторожен. – Хотя Холли знает, что тут он кривит душой. Четыре года назад он едва не погиб от чудовищного взрыва вместе с Джеромом, братом Барбары, и самой Холли… а кузина Холли погибла, хотя и чуть раньше. Ходжес, влюбившийся в Джейни Паттерсон, до сих пор скорбит об утрате. И винит себя. Сейчас он заботится о себе не только по собственной инициативе: он верит, что этого хотела Джейни.

Он оставляет Холли на хозяйстве, возвращает айфон в чехол на ремне. Раньше, до того как Ходжес стал детпеном, тут висела кобура с «глоком». Выйдя на пенсию, Ходжес постоянно забывал, где его мобильник, но те дни остались в прошлом. Его нынешнее занятие отличается от полицейской работы, однако тоже ничего. Если на то пошло, ему нравится. В сети агентства «Найдем и сохраним» попадает главным образом мелкая рыбешка, но сегодня, похоже, заплыл голубой тунец, и Ходжес в восторге. Ему обещано неплохое вознаграждение, но это не главное. Он работает, и это решающий фактор. Он создан для того, чтобы прищучивать плохих парней вроде Оливера Мэддена, и собирается заниматься этим, пока сможет. При удаче – еще восемь или девять лет, и он намерен наслаждаться каждым днем. Он верит, что Джейни хотела бы этого.

Ага, услышал он ее голос, буквально увидел, как она сморщила нос.

Барбара Робинсон тоже чуть не погибла четыре года назад, потому что пошла на тот роковой концерт с матерью и подружками. Барбс была тогда веселой, счастливой девчонкой, а теперь стала веселой, счастливой девушкой-подростком. Он видится с ней, когда приезжает на обед к Робинсонам, но теперь гораздо реже, потому что Джером уехал в университет. Однако, возможно, Джером вернется на лето. Ходжес собирается спросить об этом Барбару, когда будет с ней говорить. Он надеется, что Барбара не попала в какую-нибудь передрягу. Такое ему представляется маловероятным. Она хороший ребенок, из тех, кто помогает старушкам перейти улицу.

Ходжес открывает салат, поливает его низкокалорийным французским соусом и начинает есть. Он голоден. Ощущать голод – это нормально. Голод – признак здоровья.

Моррис Беллами совсем не голоден. Бублик, намазанный сливочным сыром, – это все, что он может съесть на ланч, да и то не полностью. Сначала он сметал все подряд: бигмаки, «муравейники», пиццы – все, о чем мечтал в тюрьме, но закончилось обжорство блевотной ночью после посещения «Сеньора Тако» в Лоутауне. В молодости у него не возникало проблем с мексиканской кухней – а молодость, казалось, была совсем недавно, – однако ночь, проведенная на коленях перед фаянсовым алтарем, донесла до него правду: ему, Моррису Беллами, пятьдесят девять, и он на пороге старости. Лучшие годы жизни он красил джинсы, лакировал столы и стулья, которые продавались в магазине при тюрьме, и писал письма для бесконечного потока тупиц в тюремной одежде.

И теперь он в мире, который едва узнает, где фильмы показывают на гигантских экранах, называемых «АЙМАКС», а по улицам все ходят с наушниками или всматриваясь в маленькие экраны. В каждом магазине – камеры наблюдения, а цены на самые обычные продукты питания – когда его посадили, батон хлеба, к примеру, стоил пятьдесят центов – столь высоки, что кажутся нереальными. Изменилось все, он чувствует, что слепнет от всей этой новизны. Отстал от жизни и знает, что его разуму, зашоренному тюрьмой, ее уже не догнать. Как и телу. Суставы не желают гнуться, когда он встает по утрам; вечером, когда он ложится, все болит. Моррис думает, что это признаки артрита. После блевотной ночи (когда он не блевал, его несло коричневой жижей) аппетит бесследно исчез.