Урс Маннхарт - Рысь
— Кожа да кости, — промолвил Штальдер, словно обращаясь к самому себе, и озадаченно скривил губы.
Геллерт наклонился вперед:
— Да. Жалко косульку. Ее бы еще хватило на несколько порций.
Лен не понимал, почему косуля, которую рысь задрала только прошлой ночью, уже не годилась в пишу.
Штальдер взял глазные капли и приоткрыл животному веки.
— И долго рысь будет спать? — поинтересовался Лен.
В сравнении с двумя парами быстро работающих рук зоологов, его покоящиеся на коленях конечности казались ему совершенно никчемными.
— Сорок пять минут, — не оглядываясь ответил Штальдер. Верхнее веко он придерживал указательным пальцем. Крупная капля отделилась от пипетки и упала на безжизненный глаз, который Штальдер, переходя ко второму, осторожно закрыл — а после заботливо прикрыл оба глаза повязкой. Геллерт пробормотал что-то про ошейники. Не обратив на это никакого внимания, Штальдер набрал в шприц красноватой жидкости из ампулы в вакуумной упаковке.
— Нужно добавить снотворного? — неуверенно спросил Лен.
Он ведь ему вчера объяснял, походя отозвался Штальдер, поднял сверкнувшую в свете фонарика иглу и, прыснув небольшим фонтанчиком, не самым приятным образом воткнул ее рыси в бедро, после чего просушил ваткой место укола.
Лен непонимающе глядел перед собой.
— Мы берем кровь, — пояснил Штальдер. — Для генетического анализа, а уколом я расслабляю напряженную мускулатуру. Остальные вопросы потом.
Нам нужно успеть сделать все, пока она не проснулась.
— Да, — отозвался Лен, словно признавая собственную нерасторопность, и продолжил смотреть, как другие работали.
Спустя некоторое время Штальдер повернулся к Лену, осветив ему лицо так, что сам он прекрасно видел Лена, а Лен его — нет, и протянул ему какую-то бумагу.
— Бланк поимки, — небрежно бросил Штальдер.
Лену пришлось писать под диктовку.
Штальдер и Геллерт взяли у рыси кровь, срезали клочок шерсти, потом долгое время напрасно искали вшей, измерили длину спины, плеч, передних и задних лап, хвоста, кисточек, изогнутых когтей, окровавленных зубов, и отдельно — мощного, саблевидного клыка. Наконец, они взвесили овчину с рысью на пружинных весах. Со своими 17,1 килограмма эта рысь относилась к категории легковесов. Лен занес все данные в бланк, довольный тем, что хоть как-то пригодился. Ему было холодно, он устал. Лену казалось, что цифры, которые надиктовывал ему Штальдер, не имели к лежащему перед ним зверю никакого отношения. В последней пустой строке он поставил дату: «10 марта 2000 года» — и протянул бланк Штальдеру. Тот молча принял его.
Геллерт надел на рысь ошейник с передатчиком и измерил охват шеи. Это был черный ошейник в два пальца шириной с небольшой, косо выглядывающей антенной. Чтобы можно было потом отслеживать перемещения рыси.
— Хватит и маленького ошейника, — пробормотал Геллерт и принялся отрезать перочинным ножиком лишний хвостик.
Вязкий пластик оказался неподатливым и резался с трудом. Штальдер подгонял коллегу, говоря, что рысь скоро проснется. В ответ Геллерт предложил ему проверить частоту. Ошейник был настроен на канал 53,7.
Штальдер отошел к машине и повесил на шею приемник. Недешевый прибор, с виду похожий на автомагнитолу. Он подключил к нему антенну, состоящую из деревянной ручки, четырех алюминиевых стержней и целой пригоршни всяких гаек и винтиков. Чтобы снова не стоять без дела и немного подвигаться на морозе, Лен тоже вытащил приемник и ручную антенну. Ему и другому альтернативному служащему, Улиано Скафиди, предстояло еще не раз пеленговать эту рысь.
Маленькие динамики обоих приемников потрескивали и пощелкивали среди лесной глуши, где, казалось, не было никого, кроме рыси и трех мужчин. Треск перешел в постукивание, когда Штальдер начал приближаться к каналу 53.
Поглядывая на стрелку приемника и медленно поводя над головой ручной антенной, Штальдер ходил вверх и вниз по узкой дороге. Постукивание приемника мерно нарушало тишину леса.
— Почти без помех, — удовлетворенно заявил Штальдер.
— Будем надеяться, — отозвался Геллерт, затягивая на ошейнике последний винт.
— Семь десятых — это хорошо, — сказал Штальдер, подкорректировав частоту ручкой точной настройки.
Лен, еще не научившийся работать с приемником, долго боролся с упрямым шипением, после чего поймал наиболее отчетливый сигнал на канале 53,9. Он неуверенно коснулся Штальдера и спросил, может ли быть так, что его приемник ловит лучите на девяти десятых.
— Все может быть, — ответил Штальдер, пристально глянув на Лена.
И добавил, что для нахождения нужной частоты надо понижать чувствительность приема, медленно приближаясь к девятке.
Хотя руки у Лена закоченели, он снял перчатку, поскольку видел, как скрупулезно Штальдер настраивал приемник кончиками пальцев. Следуя указаниям Штальдера, он уменьшил чувствительность прибора, наконец добившись того, что лучший сигнал был на канале 53,7.
Лен успокоился, приписал показание к остальным, уже занесенным на маленький кусочек картона — расплющенный кругляш от туалетной бумаги, который он уже два дня таскал с собой, — и снова надел перчатку.
Штальдер опять склонился над рысью и осмотрел ошейник.
— Слишком велик, — проворчал он, недовольно глянув на Геллерта. — Она его сбросит.
Засунув ладонь под ошейник, он обнаружил между ним и шеей довольно большой зазор.
— Он и не должен сидеть плотно, — возразил Геллерт демонстративно державшему свою руку в ошейнике Штальдеру. — Не сбросит она его.
Геллерт осторожно поднял голову рыси, снизу подтянул ошейник к челюсти и под критическим взглядом Штальдера попробовал снять его через голову Ничего не вышло.
— Ошейник не велик, — повторил Геллерт, — не сбросит она его. А еще только наберет вес.
Штальдер взглянул на часы так, словно время для контраргументов Геллерта истекло. Прошло уже тридцать пять минут. Наконец, он уступил коллеге.
Чуть позже Геллерт и Штальдер низвергли на спящую рысь молнии ослепительных вспышек. Когда рысь сфотографировали со всех сторон, в разных ракурсах, Геллерт спросил у Лена, не хочет ли он сняться со зверем.
Лен не знал, что ответить. Он никогда особо не любил фотографироваться. Взглянув на рысь, на ее мягкую шерсть, бакенбарды, кисточки, он присел рядом.
Потом сам спросил, не хотят ли Штальдер и Геллерт тоже сфотографироваться. Геллерт, казалось, всерьез задумался, но потом отвернулся, Штальдер махнул рукой, сказав, что у него таких снимков навалом.
Геллерт предложил позвонить егерю Конраду Беннингеру и попросить его придумать имя для рыси — в благодарность за то, что он сообщил им о задранной косуле.
— Еще успеется, — отозвался Штальдер.
Он снял с глаз животного повязку, сунул шприц в карман куртки и с рысью на руках отправился на поляну, находившуюся чуть выше дороги и заранее выбранную ими как идеальное место для пробуждения.
Лен и Геллерт остались ждать на дороге, следя за удаляющимся светом штальдеровского фонарика. Видели, как он склонился над рысью.
Геллерт недоумевал, почему Штальдер так долго возится. Ворчал, что обычно он колет гораздо быстрее.
На вопрос Лена, зачем нужен укол, Геллерт сказал, что он позволяет рыси быстрее прийти в себя после сна.
Вскоре Штальдер ринулся прочь от рыси. Не успел он с овчинкой под мышкой добежать до Геллерта и Лена, как рысь зашевелилась. Отрывистыми движениями, очень неуклюже, как показалось Лену, подняла туловище. Снотворное, судя по всему, еще сковывало ее мышцы. Лен ожидал, что хищница будет долго и медленно приходить в себя. Однако уже спустя несколько мгновений рысь с впечатляющей скоростью побежала в произвольно выбранном направлении и скрылась среди близстоящих деревьев.
Настроив приемник на канал 53,7, Геллерт поднял антенну над головой. Сигналы от убегавшей рыси поступали неравномерно, становились все тише и вскоре настолько ослабли, что непонятно было, в какую часть Бернского Оберланда она направилась.
Между тем было уже полпервого ночи. Люди устали, мороз все сильнее одолевал их. Они принялись убирать поставленные вокруг косули ловушки — укладывать в машины винты, крючья, стержни, проволоки и провода. Отсоединяя провод, Лен еще раз взглянул в глаза мертвой косули. Каряя стеклянная пустота отразила свет его налобного фонарика.
— Показать тебе еще кое-что? — спросил Ник Штальдер, заметив, как Лен не спускает глаз с косули.
Лен недоуменно молчал.
Штальдер вытащил нож и разрезал глотку — так, словно это был натянутый лоскут. Стали видны окровавленные внутренности, и Лен с большим любопытством и с не меньшим отвращением взглянул на склизкую мешанину дыхательных путей, пищевода и всего того, что имелось в глотке у косули и чему он не знал названия.