Владимир Ераносян - 90 миль до рая
– Они слишком близко…
– Что думаешь насчет этого паренька из Карденаса?
– Ты же знаешь мое мнение. До конца я верил только двоим – брату, тому, что старше меня на пять лет, и Че. Теперь только брату.
– Я хочу поболтать с этим парнем наедине. Отправляйся по своим делам, – велел Фидель и попросил вернуть в его кабинет сеньора Гонсалеса…
– Ты неисправим, – проронил Рауль, уходя. – Ты все еще веришь людям…
Когда Хуан Мигель вновь очутился в кабинете команданте, он понял, что лидер Кубы хочет поговорить по душам.
– Расскажи мне про свою Элисабет и Элиана, – попросил Фидель.
Хуан Мигель поведал ему свою историю и был очень удивлен, что, несмотря на невероятную занятость, лидер страны внимательно выслушал все до конца, лишь иногда прерывая рассказчика требованием подробностей и концентрируясь на деталях.
Муниципия Варадеро, Куба
Незадолго до трагедии
Ласаро Мунеро, мелкий хулиган, мечтающий стать крупным контрабандистом, наконец отважился влезть в номер пожилого бюргера из Франкфурта, прибывшего на отдых со своей двадцатилетней внучкой. Подельник взломщика Хулио Сезар, помощник бармена отеля «Сибоней», пообещал отвлечь немца, задержав его на некоторое время у стойки пул-бара.
В номер Ласаро проник сравнительно легко. Пригодились приобретенные в годы ранней юности навыки обращения с фомкой. Тогда он совершил свою первую кражу со взломом, утащив из кабинета директора школы средства, собранные учащимися на закупку лекарств для детей Чернобыля.
В тот период правительство Кубы приняло беспрецедентное решение лечить облученных украинских детишек бесплатно. Если бы Ласаро тогда схватили, дело бы приняло скорее политический, нежели уголовный характер. Но подозрение пало на другого ученика, родственники которого поливали грязью Кастро еще при диктатуре Фульхенсио Батисты[4]и проживали ныне во Флориде. Невинного паренька исключили из школы, на что Ласаро лишь ухмыльнулся, бахвалясь перед очередной подружкой: «Какие они придурки!..»
«Красота!» – на мгновение восхитился Ласаро роскошному убранству гостиничного номера и тут же, нервно озираясь, приступил к поиску денег и ценных предметов, которые вознамерился складировать в свое соломенное сомбреро. Пошарив в тумбочках, он обнаружил одеколон от «Каролина Херрера». Жидкости в пузырьке было негусто. Он обильно опрыскал себя остатками и двинулся к трюмо. В ящике лежало несколько жеваных купюр достоинством в десять песо. Невелика добыча… Зато на голубом пуфике у кровати он наткнулся на бытовую видеокамеру! Воришка бережно упаковал ее в сомбреро.
Увидев висящий на кресле у журнального столика льняной пиджак, он прошерстил его карманы и извлек портмоне с кредитками. «Чертовы фрицы! Чем вам плохи наличные?!» – обозлился Ласаро. Воспользоваться кредитной картой в Карденасе, как, впрочем, и в любом другом городе, не представлялось возможным. Даже не потому, что владелец, узнав о пропаже, тут же заблокирует ее. Просто на Кубе кредитками пользовались исключительно иностранцы, а Ласаро только мечтал стать таковым.
Да, он планировал получить американское гражданство, ни на йоту не сомневаясь, что добьется своей цели, как только сорвет жирный куш на контрабанде. В его голове в то время не было четкого разграничения терминов «контрабандист» и «американец». Деньги, все решают вожделенные стодолларовые купюры, с которых надменно взирает на смертных увековеченный Франклин.
«Наконец-то хоть что-то стоящее!» – обрадовался Ласаро, наткнувшись на стеклянную вазу. На ее дне лежал увесистый браслет, украшенный распустившимся бутоном золотых лепестков орхидеи. Он автоматически всунул браслет в носок, обвив им щиколотку, и устремился к ванной комнате. Он давно мечтал о зубной щетке «Орал-Би» с моторчиком. Мало ли, может, немец пользуется именно такой. Должно же когда-нибудь повезти! Дверь ванной почему-то оказалась закрытой…
Через секунду она открылась, и перед Ласаро предстала во всей своей красе рыжеволосая Магда фон Триппе, внучка престарелого Милхелена Калана.
Имея массу достоинств, Магда не славилась миловидностью. Бирюзового цвета линжери, в которое оделась девушка после принятия пенной ванны, не справлялось с нюансами ее своеобразного телосложения. Нельзя сказать, что она была уродлива… Неженственна, да. Скорее спортивна, нежели мужеподобна. И уж вовсе не противна, что предстояло распробовать Ласаро сию минуту.
Именно так, ибо Магда смерила злоумышленника недвусмысленным взглядом, значение которого Ласаро смог оценить уже в комнате, на кровати. Немецкая девушка приняла единственно верное для себя решение, предпочтя тотальному сопротивлению высокорослому и очень симпатичному кубинцу активную капитуляцию…
А как бы порадовался за внучку дедушка Милхелен, на закате дней увлекшийся не на шутку Зигмундом Фрейдом и подозревающий Магду в лесбийских наклонностях. С ребенком все было в порядке, и этот результат явился итогом его титанических усилий по психологической реабилитации не востребованной даже среди германских турок Магды фон Триппе.
Куба – чудесная страна, где жизнерадостные, приветливые, повсеместно танцующие сальсу, меренге и реггетон люди всегда тебе рады. У них есть до тебя дело. Они в меру благодарны тебе за чаевые. А если ты не одаривал их чаевыми, их белозубые улыбки не становились менее ослепительными, чем, собственно, и обусловливалась некоторая скупость Милхелена в отношении обслуги.
По сравнению с турецким Мармарисом, где Милхелен Калан проводил все свои отпуска с покойной Греттой, кубинские курорты давали сто очков форы. Сексапильные мулатки и метиски сновали повсюду, и на их «короткую любовь» к иностранцам власти, а главное, местные мужчины демонстративно закрывали глаза. Правда, полицейские закрывали их мелкими купюрами конвертируемых песо. Сущая мелочь в сравнении с нравами союзнической Порты.
Турки не так гостеприимны. Они бесцеремонны в своих домогательствах к туристам, а их религия чересчур строга к женщинам. То ли дело кубинская сантерия с ее ареопагом богов, ожерельями из мелких морских раковин и семян «священных» деревьев.
Восторженность Милхелена языческими богами, обосновавшимися в стране католиков благодаря потомкам вывезенных с западного побережья Африки рабов, легко объяснялась… В пору правления Гитлера Милхелен подростком вступил в «Гитлерюгенд», где мальчишкам прививалась безоговорочная преданность фюреру германского рейха, вера в расовое превосходство арийцев и благоговейное почитание нордического культа Одина, возглавляющего пантеон языческих богов.
С тех пор прошла уйма времени, но редкий индивид способен кардинально менять собственное мировоззрение. Даже под перманентным воздействием ударов судьбы. Что до Милхелена, то его рождение на родине великого христианского богослова Мартина Лютера никак не мешало его беззаветной любви к повелителю страны нибелунгов королю Зигфриду, воспетой скальдами воинственной Кримхильде[5]и Одину, как ему теперь казалось, так похожему на кубинского Аягуна – бога войны.
По слухам, докатившимся до господина Калана, сам Фидель находился под покровительством этого самого сильного бога из шестнадцати воплощений Обатала – высшего божества сантерии. Именно поэтому его не брали ни пули, ни заговоры, ни проклятия, и народ обожал его, несмотря на вопиющую нищету, местами близкую к существованию в трущобах. Неудивительно, Милхелен Калан был не первым, кто представлял сомневающегося атеиста Кастро адептом своего вероисповедания.
Потребность в мистификации сроднилась в душе немца с азами психоанализа после прочтения им десяти страниц из толстого томика Фрейда. Все «Толкование сновидений» он осилить не смог, но и прочитанного оказалось достаточно, чтобы Милхелен возомнил себя прирожденным психиатром, раскусив потаенные желания собственной внучки.
На Кубе он мог помочь Магде, рискуя всего лишь пятьюдесятью евро. На пляже герр Калан нанял одного из местных жиголо с серьгами на обеих мочках по имени Гильермо и повелел тому под вечер явиться в номер к его девочке под видом массажиста, чтобы убедительно доказать ей все преимущества мужского начала. Милхелен предупредительно снабдил парня презервативом, экономно выдав Гильермо одну штуку резинового изделия.
Магда была предупреждена дедушкой о вечернем визите чудо-релаксатора. Оттого и тщательно подготовилась, буквально омывшись благоуханиями. Дедушка был столь деликатен, что заблаговременно сообщил о своем намерении убыть на экскурсию в ночную Гавану. Это означало то, что Магда останется с «кудесником» Гильермо в полном уединении. Хотела ли она воспользоваться ситуацией? Безусловно…
Перед тем как затащить кубинца в постель, Магда сняла с опешившего и онемевшего от неожиданности гостя соломенное сомбреро, откуда посыпалось какое-то барахло, включая одеколон и портмоне деда. И видеокамера… «Мачо» успел поймать ее на лету и аккуратно пристроить обратно на пуфик со словами:
