Иэн Рэнкин - Кошки-мышки
Одна из спален была совершенно пуста, в другой на полу лежал мокрый от капавшей с крыши воды спальный мешок. Подобие интерьера создавали приколотые к стене фотографии. Подойдя ближе, он увидел, что это не вырезки из журналов, а настоящие фотографии, причем представляющие собой некоторое художественное целое. Даже на неискушенный взгляд Ребуса они были выполнены профессионально. Несколько снимков Эдинбургского замка в тумане производили подчеркнуто мрачное впечатление. На других — тот же замок при ярком солнце, но почти такой же зловещий. Пара фотографий девушки неопределенного возраста. Она позировала, но по широкой улыбке было видно, что она не воспринимает съемку всерьез.
Рядом со спальным мешком — пакет для мусора, до половины набитый одеждой, и небольшая стопка замусоленных книг в мягкой обложке: Харлан Эллисон, Клайв Баркер, Рэмси Кэмпбелл. Фантастика и романы ужасов. Не трогая книги, Ребус вернулся вниз.
— Я закончил, — сообщил фотограф. — Снимки будут у вас завтра.
— Спасибо.
— Кстати, я еще делаю портреты. Возьмите мою карточку — вдруг захотите сделать семейный снимок на память, детский портрет.
Ребус взял визитку, надел плащ и пошел к машине. Он не любил фотографий друзей и близких и терпеть не мог сниматься сам. Не потому, что был нефотогеничен. Дело было в чем-то другом.
В смутном подозрении, что фотографии действительно крадут человеческую душу.
* * *На обратном пути в участок, медленно продвигаясь по забитым, как всегда днем, дорогам, Ребус думал о том, как теперь выглядела бы его фотография с женой и дочерью. Нет, он не мог представить себе такой снимок — так далеки они стали с тех пор, как Рона увезла Саманту в Лондон. Сэмми еще писала, но Ребус каждый раз тянул с ответом. Дочь, вероятно, обижалась, потому что тоже стала присылать письма все реже и реже. В последнем письме она выражала надежду, что он счастлив с Джилл.
У него не хватало смелости сообщить ей, что Джилл Темплер ушла от него несколько месяцев назад. Собственно говоря, Саманте он мог бы написать об этом с легкостью, но мысль, что все узнает Рона, была ему невыносима. Еще один неудавшийся роман. Джилл ушла к диск-жокею местной радиостанции. Бодрый голос ее нового возлюбленного Ребус слышал, заходя в магазин, останавливаясь на бензоколонке, проходя мимо открытых окон домов.
Конечно, он по-прежнему виделся с Джилл раз или два в неделю — на совещаниях в управлении или во время выездов на место преступления. Особенно теперь, когда его повысили в звании. Инспектор сыскной полиции Джон Ребус. Назначения он дожидался несколько лет и получил его в результате долгого мучительного расследования, перевернувшего всю его жизнь. Теперь к прошлому уже нет возврата.
Это было не менее очевидно, чем то, что с Райан он больше встречаться не будет. Особенно после вчерашней вечеринки и неудачной попытки заняться любовью. Еще одной неудачной попытки. Лежа рядом с Райан, он вдруг заметил, что у нее точь-в-точь такие же глаза, как у инспектора Джилл Темплер. Или почти такие же. А подделка под Джилл ему не нужна.
«Старость не радость», — сказал он самому себе.
А еще верней то, что голод не тетка. Вон, кстати, и какая-то забегаловка возле следующего светофора. В любом случае ланч он заслужил.
* * *В баре «Сазерленд» было тихо. Полдень понедельника, почти самое спокойное время: завсегдатаи потратили все свои деньги за выходные. Впрочем, бармен поспешил напомнить ему, что «Сазерленд» не лучшее место для ланча.
— Горячего нет, — буркнул он. — Сэндвичей тоже.
— Может быть, кусок пирога? — взмолился Ребус. — Что-нибудь, чем закусить пиво.
— Если вы хотите пообедать, вокруг сколько угодно кафе. Наш бар торгует пивом и спиртными напитками. У нас не закусочная.
— И чипсов нет?
Бармен испытующе посмотрел на него.
— С какой приправой?
— С сыром и луком.
— Кончились.
— Соленые?
— Тоже все проданы.
Бармен снова повеселел, а Ребус впал в отчаяние.
— Да хоть какие-нибудь, Христа ради, есть?
— С яйцом и карри и с беконом и помидорами.
— С яйцом?.. — Ребус вздохнул. — Дайте по пакету тех и других.
Бармен принялся шарить под прилавком, выискивая самые маленькие и по возможности просроченные пакеты.
— А орешки?
Последняя слабая надежда.
Бармен поднял глаза.
— Жареные, с солью и уксусом, с чили.
— По одному пакету. — Видно, так и умирают голодной смертью. — И еще полпинты пива по восемьдесят шиллингов.
Он приканчивал вторую кружку, когда дверь распахнулась и показалась знакомая фигура. Еще не переступив порога, новый посетитель жестом потребовал выпивки. Увидев Ребуса, он широко заулыбался и взгромоздился на соседний табурет у стойки.
— Здорово, Джон.
— Привет, Тони.
Предприняв неудачную попытку уместить свои массивные окорока на небольшой поверхности табурета, инспектор Энтони Маккол остался стоять, уперев одну ногу в перекладину и положив локти на только что вытертую стойку.
Он окинул пиршество коллеги голодным взглядом.
— Дай-ка маленько чипсов.
Взял протянутый пакет, извлек из него полную пригоршню и отправил в рот.
— А где ты, собственно, был сегодня утром? — поинтересовался Ребус. — Мне пришлось выезжать за тебя на вызов.
— Это в Пилмьюир-то? Да, слушай, извини. Принял вчера немного на грудь. Знаешь, как говорят: «Если выпил хорошо, значит, утром плохо…»
Бармен поставил перед ним кружку темного пива.
— Ой, как кстати.
Он сделал четыре медленных глотка, опорожнив кружку сразу на три четверти.
— Вообще-то мне все равно было особенно нечем заняться, — сказал Ребус. — А в каком жутком виде там дома, а?
Маккол задумчиво кивнул.
— Так было не всегда. Ты знаешь, что я там родился?
— Да ну?
— Точнее, я родился в районе, на месте которого стоит теперешний Пилмьюир. В муниципалитете решили, что те дома никуда не годились, сровняли все с землей и отстроили заново. Получился ад кромешный.
— Ад, говоришь? Интересно… Один из мальчишек-констеблей нашел там какую-то чертовщину. Оккультные штучки.
Маккол поднял глаза от своей кружки.
— На стене нарисован магический символ, — объяснил Ребус. — А на полу свечи.
— Ритуальное жертвоприношение? — Маккол усмехнулся. — Моя жена большой спец по фильмам ужасов. Берет кассеты в прокате и смотрит их, по-моему, целыми днями.
— Мне кажется, они должны существовать на самом деле — все эти ведьмы, сатанисты… Трудно представить себе, что все это только выдумки редакторов воскресных газет.
— Я знаю, где это можно уточнить.
— Где?
— В университете.
Ребус недоверчиво нахмурился.
— Я серьезно говорю. У них там чуть ли не кафедра по изучению духов и привидений. Какой-то писатель завещал деньги на исследования. — Маккол покачал головой. — Чем только люди не занимаются!
Ребус кивнул:
— Подожди, подожди… Я что-то читал об этом. Не Артур Кестлер?
Маккол пожал плечами и допил пиво.
— Скорее уж Артур Дэйли.
* * *Когда зазвонил телефон, Ребус разбирал бумаги.
— Инспектор сыскной полиции Ребус.
— Здравствуйте. Мне сказали, что надо обратиться к вам.
Молодой недоверчивый женский голос.
— Возможно, так и есть. Чем могу быть полезен, мисс…?
— Трейси. — На последнем слоге голос упал до шепота: ей показалось, что, назвавшись, она себя выдала. — Мое имя вам ничего не скажет! — нервно прокричала она — и тут же снова успокоилась. — Я звоню по поводу того заброшенного дома в Пилмьюире. Ну, где нашли…
Она опять замолчала.
— Да-да! — Ребус выпрямился на стуле. — Это вы вызывали полицию?
— Что?
— Это вы сообщили, что там умер человек?
— Ну да. Бедный Ронни!..
— Значит, покойного звали Ронни?
Ребус нацарапал имя на обложке одной из папок в лотке для входящих документов. И рядом приписал: «Звонила — Трейси».
— Да…
В голосе послышались слезы.
— Вы можете назвать фамилию Ронни?
— Нет. Пауза.
— Я не знаю его фамилию. Может, и Ронни — не настоящее имя. Там почти никто не называет себя настоящим именем.
— Трейси, я очень хотел бы поговорить с вами о Ронни. Если хотите— по телефону, но гораздо лучше было бы встретиться. Уверяю, что вам совершенно ничего не грозит
— Как раз наоборот! Потому я и звоню. Мне сказал Ронни.
— Что он сказал?
— Сказал, что его убили!
Ребус уже не видел своего кабинета; остался только голос в трубке, он и телефон.
— Он вам сам это сказал?
— Ну да.
Она начала всхлипывать, глотая слезы. Ребус представил себе испуганную девочку, почти еще школьницу, стоящую где-то в телефонной будке.
— Он сказал, что я должна спрятаться, — произнесла она наконец. — Он все время повторял, чтобы я спряталась.
— Послушайте, хотите, я за вами приеду? Где вы находитесь?
