Джозеф Кэнон - Хороший немец
— Говорят, у него был гипнотический взгляд, — сказала Лиз.
— He знаю. Я так близко не подходил, — ответил Джейк. Прикрыл глаза — и все исчезли.
Осталось недолго. Сначала он отправится на Паризерштрассе. Он представил себе дверь. Над входом кариатиды из плотного песчаника держат балкон. Что она скажет? Четыре года. А может, она переехала. Нет, она там. Еще несколько часов. Пропустить стаканчик в кафе дальше по улице, на Оливаерплац, наверстать упущенное, столько историй накопилось за эти годы. Если не сидят по домам.
— Приятные грезы? — спросила Лиз, и он понял, что улыбается. Уже на месте. Берлин. Теперь недолго.
— Подлетаем, — сказал Брайан, уткнувшись лицом в небольшой иллюминатор. — Боже. Взгляни.
Джейк открыл глаза и вскочил как пацан. Все столпились вокруг иллюминатора, конгрессмен сбоку.
— Боже, — опять сказал Брайан, почти в полной тишине, и замолчал, онемев от вида внизу. — Карфаген, да и только.
Джейк взглянул на землю, сердце екнуло, возбуждение ушло, словно кровь из тела. Почему никто ему не сказал? Он уже видел разбомбленные города: целые кварталы вспоротых домов и целые улицы битого стекла в Лондоне, потом с воздуха глубокие кратеры и разрушенные церкви Кельна и Франкфурта, но такого масштаба — ни разу. Карфаген, разрушение, пришедшее из Древнего мира. Внизу, казалось, все замерло. Остовы домов, пустые, как разграбленные могилы, на мили и мили вокруг, стертые в порошок кварталы, где даже стен не было. Они подлетали с запада, со стороны озер, и он знал, что под ними должен быть Лихтерфельде, затем Штеглиц, примыкающий к Темпельхофу, но наземные ориентиры исчезли под зыбучими песками завалов. По мере снижения разрозненные дома приобретали очертания. Разрушены, но стоят, и кое-где торчат трубы, и даже одна колокольня. Там должна быть какая-то жизнь. Все закрывало бежевое облако — но не дыма, а плотной дымки из сажи и штукатурной пыли, словно дома никак не могли заставить себя испариться. Но Берлин исчез. Большая Тройка готовилась делить руины.
— Ну, получили, что заслужили, — внезапно изрек конгрессмен — резкий американский говор. Джейк взглянул на него. Политик на поминках. — Правда? — с некоторым вызовом переспросил конгрессмен.
Брайан медленно отвернулся от иллюминатора, глаза полны презрения.
— Парень, мы все получаем, что заслужили. В конечном счете.
По периметру Темпельхоф был сплошным месивом, но само поле очистили, и терминал стоял на месте. После города-кладбища, увиденного с воздуха, аэропорт, казалось, бурлил жизнью, кишел наземным персоналом в форме и встречающими. У подножия трапа стоял давно не стриженный молодой лейтенант и, энергично жуя жвачку, внимательно рассматривал спускающихся пассажиров. Бледный военный, шатаясь, сошел первым и рванул, как предположил Джейк, в туалет.
— Гейсмар? — Лейтенант протянул руку. — Рон Эрлих, пресс-бюро. Я за вами и мисс Йегер. Она прилетела?
Джейк кивнул:
— Вот с этим. — Он показал на чемоданы, которые вытаскивал из самолета. — Не поможете?
— Что здесь, ее приданое?
— Оборудование, — сказала Лиз из-за его спины. — Будете острить или поможете человеку?
Рон оглядел военную форму с неожиданными выпуклостями и улыбнулся.
— Есть, сэр, — шутливо отсалютовал он и разом легко подхватил чемоданы, рисуясь перед дамой. — Сюда. — Он повел их к зданию. — Полковник Хаули просил передать вам привет, — сказал он Лиз. — Говорит, что помнит вас еще со времен работы в рекламном бизнесе.
Лиз усмехнулась:
— Не беспокойтесь. Я его сфотографирую.
Рон улыбнулся в ответ:
— Полагаю, вы его тоже помните.
— Еще как. Эй, поосторожней с этим. Объективы.
Они поднялись по лестнице вслед за конгрессменом, у которого, кажется, появилась свита, и вышли в зал ожидания с теми же рыжевато-коричневыми мраморными стенами и грандиозным пространством, что и прежде, когда полеты были романтикой. Тогда люди приходили в здешний ресторан просто посмотреть на самолеты. Джейк ускорил шаг, чтобы не отстать. Рон ходил так же, как говорил, энергично лавируя между группками ожидающих военных.
— Вы не застали президента, — сказал он. — Уехал в город после ланча. Вся Вторая бронетанковая выстроилась на Авюс.[12] Впечатляющая картина. Жаль, что ваш самолет опоздал, — в городе поснимать, наверное, не выйдет.
— А разве он не на конференции? — спросила Лиз.
— Она еще не началась. Дядя Джо опаздывает. Говорят, простудился.
— Простудился? — переспросил Джейк.
— Трудно представить, да? Я слыхал, Трумэн злится. — Он взглянул на Джейка. — Но это не для прессы.
— А что для прессы?
— Почти ничего. У меня есть пара заявлений для печати, но вы, скорее всего, их выбросите. Другие так и делают. Пока они не начнут, сообщать не о чем. Расписание брифингов висит в пресс-центре.
— А это где?
— По дороге от штаба ВА. Аргентинишалле, — подчеркнул он шутливое название.
— Это в Далеме? — спросил Джейк, пытаясь сориентироваться.
— Сейчас все в Далеме.
— А почему не поближе к центру?
Рон посмотрел на него:
— А центра нет.
Они поднимались по широкой лестнице к главному выходу.
— В общем, пресс-центр рядом со штабом ВА, найдете без проблем. Ваше жилье тоже. Мы подобрали вам прекрасное место, — сказал он Лиз чуть ли не угодливо. — График для фотокорреспондентов другой, но по крайней мере вы туда попадете. В Потсдам, я имею в виду.
— А журналисты — нет? — спросил Джейк.
Рон покачал головой:
— Они собираются проводить закрытые заседания. Никакой прессы. Говорю вам сразу, чтоб вы потом не верещали, как остальные. Правила устанавливаю не я, так что хотите жаловаться — жалуйтесь через мою голову, мне все равно. Мы в лагере будем делать все возможное. Все, что потребуется. Отсылать материал можно из пресс-центра, но только через меня, имейте в виду.
Джейк посмотрел на него и выдавил усмешку. Очередной Няня Вендт, но на сей раз энергичный и вечно жующий.
— А что случилось со свободой прессы?
— Не волнуйтесь. Материала на всех хватит. После каждого заседания будет брифинг. Кроме того, болтают много.
— А чем занимаемся между брифингами?
— В основном — пьем. По крайней мере, они тут этим и занимаются. — Он повернулся к Джейку. — Не то чтобы, знаете ли, Сталин интервью давал. Сюда, пожалуйста, — сказал он, проходя через вращающиеся двери. — Я отвезу вас на квартиру. Вам, вероятно, хочется привести себя в порядок.
— Горячая вода есть? — спросила Лиз.
— Естественно. Все удобства как дома.
На подъездной дороге конгрессмена упаковывали в реквизированный «хорх» с американским флагом на борту, а остальных рассаживали по открытым джипам. Дальше в конце дороги начинались первые дома — ни один не уцелел. Джейк смотрел на них, и внутри опять нарастала пустота. Это уже не вид с борта самолета — хуже. Несколько торчащих стен, изрытых отметинами артиллерийских снарядов. Груды обломков, битого цемента и водопроводной арматуры. Один дом раскололо до основания, кусок обоев свисал из разрушенной комнаты, вокруг оконных проемов — следы пожара. И как он ее найдет среди такого? Пыль, что он видел с самолета, висела в воздухе, и дневной свет потускнел. И еще запах — кислая вонь мокрой кладки и перекопанной земли, — как на новой стройплощадке. И чего-то еще — видимо, тел, которые так и остались под руинами.
— Добро пожаловать в Берлин, — сказал Рон.
— И так везде? — тихо спросила Лиз.
— В основном. Если нет крыши — значит, бомбы. В остальном дело рук русских. Говорят, артобстрелы были еще хуже. Все разносило к чертям собачьим. — Он бросил сумки в джип. — Запрыгивайте.
— Вы поезжайте, — сказал Джейк, рассматривая улицу. — У меня тут кое-какие дела.
— Садитесь, — сказал Рон в приказном тоне. — Вы что, собираетесь ловить такси?
Лиз увидела лицо Джейка, затем повернулась к Рону и улыбнулась:
— Что за спешка? Отвезите его, куда он хочет. Заодно устроите мне экскурсию. — Она похлопала по камере, висящей на шее, а затем, присев, поднесла камеру к глазу. — Улыбнулись. — И сняла его на фоне оживленного Темпельхофа.
Рон взглянул на часы, делая вид, что не позирует.
— У нас мало времени.
— Небольшая экскурсия, — сказала Лиз и, подлизываясь, сделала еще несколько снимков. — Разве это не входит в услуги?
Он вздохнул:
— Полагаю, вы хотите посмотреть бункер. Все хотят взглянуть на бункер, а смотреть нечего. Русские внутрь не пускают, говорят, что затоплен. Может, там где-то плавает Адольф, кто его знает? Но это их сектор и они могут делать что хотят. — Он улыбнулся Лиз. — Но можно посмотреть Рейхстаг. Все хотят его сфотографировать, и русские не препятствуют.
