Андрей Ильин - Третья террористическая
Именно такой не черный и не ящик лежал на столе. Уже распотрошенный. Здесь же была копия акта его вскрытия, в которой расписались все должностные лица, кому это было положено сделать. Оболочка сильно обгорела и была помята, но внутренности в основном уцелели, потому что «ящик» был способен выдерживать запредельные температурные режимы.
На «пленке» звучали голоса уже мертвых людей, которые произносили обычные в таких случаях фразы про шасси, углы, закрылки, скорость, высоту… Но потом привычная речь оборвалась, и двадцать семь секунд экипаж говорил «нештатным языком».
— Удар… кажется, левый двигатель… Отчаянный трезвон аварийной сигнализации, который звучал уже беспрерывно, фоном, все двадцать семь секунд, до самого конца.
— Отказ двигателя…
— Высота восемьсот!..
— Штурвал!..
— Тянем!..
— Пятьсот пятьдесят!..
— Держи! Держи!..
— Падаем, Сережа!.. Падаем, твою мать!..
Какие-то невнятные, отчаянные крики, мат и… Тишина!
Всё!..
В этот момент они жить перестали. Они и пассажиры.
Другая запись, которая фиксировала показания приборов, была бесстрастна, потому что приборы не имели нервов и не могли перед своей гибелью кричать: «Держи, Сережа!..» — и крыть по матери. Они в рабочем режиме писали высоты, крены, температуры, расход топлива и еще с десяток параметров до самого последнего мгновенья. До момента, пока датчики не расплющились и не сгорели. Но показания приборов были даже более информативны, чем крики экипажа, потому что давали объективную картину.
Отказ левого двигателя…
Массированное возгорание…
Сработка автоматических средств пожаротушения…
Потеря скорости…
Высоты…
Да, сходится. С тем, что говорит экипаж, сходится. Такое впечатление, что кто-то шарахнул в хвост аэробуса ракетой класса «земля — воздух». Но только кто мог шарахнуть? Почти в центре России? Может, все-таки это что-то другое?..
В дверь постучали, и тут же в лабораторию вошли какие-то люди в одинакового покроя пиджаках. Они прошли сразу к столу и обступили его со всех сторон.
— Кто вы такие? — возмутился завлаб наглости непрошеных гостей.
Один из вошедших достал из кармана и развернул красную книжечку, где была его фотография в том же самом сером пиджаке, в котором он был сейчас.
— Федеральная служба безопасности, — представился он, даже не назвав свое имя. — Мы вынуждены забрать у вас вот это, — кивнул он на разложенные на столе внутренности «черного ящика».
— Как забрать? — не понял завлаб.
— Так и забрать. Физически. И визитеры поставили на стол и, вжикнув молнией, раскрыли большую спортивную сумку.
— Но это невозможно!.. — начал было объяснять им завлаб. — Выносить отсюда что-либо категорически…
— Ваше начальство в курсе, — уверили его фээсбэшники, оттирая могучими плечами от стола.
Начальство действительно было в курсе. Начальство стояло в дверях, растерянно наблюдая за происходящим.
«Черный ящик» аккуратно положили в сумку.
И туда же положили ноутбук, на который была сброшена информация с «черного ящика». Это уже вообще ни в какие ворота не лезло!
— Но позвольте!.. — вспылил завлаб.
— Это тоже согласовано, — сказал фээсбэшник, руководивший операцией. — Вы очень помогли нам. Спасибо.
И направился к двери.
— Но как же так? Я должен подготовить заключение!.. — запоздало всполошился завлаб.
— Подготовите. Завтра. Завтра мы вам все вернем, — заверили его.
— Нет, так я не согласен. Без расписки не согласен! «Ящик» находится на моем ответственном хранении, и я не могу его отдать просто так!
Руководитель операции вытащил из кейса стандартный лист бумаги и написал расписку, где не было указано, какая организация и для чего изымает «черный ящик», а было просто написано, что некто Ларин В.П. взял на время прибор — одна штука, инвентарный номер… и компьютер «ноутбук» — одна штука. Число и роспись…
И гости быстро, даже быстрей, чем явились, ушли.
Завлаб вопросительно посмотрел на замершее возле двери начальство. Но его вышестоящий начальник только многозначительно пожал плечами. Мол, что я могу поделать — это же ФСБ, с ними не поспоришь!..
«Черный ящик», как обещали, вернули на следующий день. В целости и сохранности.
И попросили вернуть расписку…
Запись была та же самая.
«Отказ двигателя… Падаем, Сережа!.. Падаем, твою мать!..»
Но куда-то подевалась фраза:
«Удар… кажется, левый двигатель…»
И исчезли показания некоторых приборов. В тех местах, где была запись этой, насчет удара, фразы и показания приборов, «носитель» был поврежден. Возможно, во время аварии.
Доказать что-либо было невозможно, потому что внутренности «ящика» действительно кое-где пострадали, но пострадали в других местах, что завлаб точно помнил. Или, может, он ошибся, может, этих слов не было?
Подтвердить свои подозрения он не мог, потому что никаких следов записи ни в «ящике», ни на ноутбуке не осталось. И нигде — не осталось. Разве только в авиадиспетчерской?.. У него был приятель в авиадиспетчерской службе аэропорта, который вел «борт» в последнем его полете. И завлаб, порывшись в служебном справочнике, нашел нужный ему телефонный номер. Ага, вот он…
С минуту он трепался со старым, еще с тех времен, приятелем о семье, погоде и продвижении по службе. А потом спросил:
— У тебя там нет поблизости записи переговоров с упавшим «бортом»?
— Ну ты же знаешь наши порядки, — ответил приятель, намекая на установленный порядок получения служебных записей и документации с грифом ДСП.
Порядки он знал. В этих порядках царил такой беспорядок!..
— Ладно, не надо записи. Просто скажи, ими никто не интересовался, кроме меня? — аккуратно спросил завлаб.
Но куда-то подевалась фраза:
«Удар… кажется, левый двигатель…» И исчезли показания некоторых приборов. В тех местах, где была запись этой, насчет удара, фразы и показания приборов, «носитель» был поврежден. Возможно, во время аварии.
Доказать что-либо было невозможно, потому что внутренности «ящика» действительно кое-где пострадали, но пострадали в других местах, что завлаб точно помнил. Или, может, он ошибся, может, этих слов не было?
Подтвердить свои подозрения он не мог, потому что никаких следов записи ни в «ящике», ни на ноутбуке не осталось. И нигде — не осталось. Разве только в авиадиспетчерской?.. У него был приятель в авиадиспетчерской службе аэропорта, который вел «борт» в последнем его полете. И завлаб, порывшись в служебном справочнике, нашел нужный ему телефонный номер. Ага, вот он…
С минуту он трепался со старым, еще с тех времен, приятелем о семье, погоде и продвижении по службе. А потом спросил:
— У тебя там нет поблизости записи переговоров с упавшим «бортом»?
— Ну ты же знаешь наши порядки, — ответил приятель, намекая на установленный порядок получения служебных записей и документации с грифом ДСП.
Порядки он знал. В этих порядках царил такой беспорядок!..
— Ладно, не надо записи. Просто скажи, ими никто не интересовался, кроме меня? — аккуратно спросил завлаб.
Но приятель его понял.
— Ну как же, приходили ребята «оттуда»… — сделал он многозначительную паузу. — Брали пленку послушать…
— Можешь не продолжать… — оборвал завлаб своего приятеля. Дальше ему и так все было понятно.
Скорее всего, он ошибся. Скорее всего, никакой фразы не было, потому что это место было невосстановимо повреждено. За ту фразу он, по всей видимости, принял шумовые помехи. И авиадиспетчера — тоже…
Заключение он написал, исходя из имеющихся в его распоряжении материалов. Никакие ракеты, попавшие в самолет, в нем не фигурировали, а излагалось несколько наиболее вероятных причин авиакатастрофы, в том числе попадание в двигатель самолета крупной птицы, шаровой молнии или сильного разряда статического электричества.
В официальном заключении были проставлены все печати и росписи всех, кому это было положено сделать, должностных лиц…
Глава 4
Солдаты пришли под утро. Солдаты всегда приходят под утро.
Вначале непроницаемую тьму южной ночи прорезал свет фар далеких, ползущих по разбитой дороге машин. Стекла окон тревожно взблеснули и тут же потухли.
Машины могли проехать мимо поселка. Но не проехали, свернули…
В крайних дворах проснулись собаки. Тявкнули раз, два, загремели цепями и залились отчаянным хриплым лаем.
Машины пересекли поселок и остановились возле одного из домов. Могли остановиться возле другого, хотелось надеяться, что остановятся возле другого, но остановились возле этого…
Спустя мгновенье в ворота постучали. Прикладами автоматов. Так могли стучать только чужие…
Проснувшиеся женщины, запахиваясь в халаты, прильнули к окнам. Но видно ничего не было.
