Джеймс Паттерсон - Лондонские мосты
– Ну как, весело? – спросил я маленького Алекса, не расстававшегося с My, пятнистой коровой, его любимой игрушкой той поры, когда он жил со мной в Вашингтоне.
Малышу лишь недавно исполнилось три года, а он уже болтает без умолку и вообще радует меня во всех отношениях. Боже, как я его люблю! Его мать, Кристин, говорит, что у нас одаренный ребенок, очень умный, с творческими способностями, а так как она преподает в начальной школе и считается замечательной учительницей, то сомневаться в ее оценке не приходится.
Кристин жила в районе Уоллингфорд, отличном месте для прогулок, поэтому мы с Алексом решили далеко не ходить. Сначала поиграли на заднем дворе, просторном, обсаженном елочками, с прекрасным видом на Каскадные горы. Потом, во исполнение инструкций, полученных от Мамы Наны, я сделал несколько снимков, и Алекс потащил меня в огород, где росли помидоры, салат и кабачки. Все выглядело ухоженным, трава аккуратно подстрижена, а на подоконниках в кухне стояли горшочки с розмарином и мятой. Я сфотографировал Алекса и на их фоне.
Обойдя двор, мы отправились на игровую площадку, где немного поиграли в бейсбол. Следующим на очереди был зоопарк, потом еще одна прогулка, теперь уже вокруг Зеленого озера. Алекс с восторгом рассказывал о приближающемся детском Празднике моря и никак не мог понять, почему я не останусь. Зная, что будет дальше, я приготовился к нелегкому объяснению.
– Почему ты всегда должен куда-то уезжать? – спросил он, и у меня не нашлось подходящего ответа.
Острая, такая знакомая боль сковала грудь. Я хотел бы быть с тобой всегда и везде, малыш.
– Потому что должен. Но я скоро вернусь. Обещаю. Ты же знаешь, я всегда держу слово.
– Это потому, что ты полицейский? Поэтому ты должен уехать?
– Да. Отчасти поэтому. Такая у меня работа. Надо зарабатывать деньги на кассеты с мультиками и поп-тарт[1].
– А почему ты не найдешь другую работу? – не отставал Алекс.
– Я об этом подумаю, – сказал я и не солгал.
В последнее время мысль о том, чтобы покончить с карьерой полицейского, посещала меня все чаще. Я даже поговорил об этом со своим психиатром.
В половине третьего мы наконец вернулись домой. Здание было старое, в викторианском стиле, но недавно отреставрированное, выкрашенное в синий цвет с белой окантовкой и находящееся в отличном состоянии. Уютное, светлое, прекрасное место для подрастающего ребенка. Как, надо признать, и сам Сиэтл. Из окна комнаты малыша Алекса даже открывался вид на Каскадные горы. Чего еще желать ребенку?
Может быть, ему не хватает только отца, который появлялся бы чаще, чем раз в несколько месяцев? Как насчет этого?
Кристин ждала на крыльце и встретила нас очень тепло. Совсем не как в нашу последнюю встречу в Вашингтоне. Мог ли я доверять ей? А был ли у меня выбор?
Мы с Алексом обнялись на прощание, и я сделал еще пару снимков для Наны и детишек.
А потом они, Кристин и Алекс, вошли в дом, а я остался на улице, один. Сунул руки в карманы и зашагал к взятой напрокат машине, думая о сыне, скучая по нему, спрашивая себя, всегда ли расставание будет таким тяжелым, и зная: да, так будет всегда.
Глава 7
Повидавшись в Сиэтле с сыном, я вылетел в Сан-Франциско, чтобы провести немного времени с инспектором криминальной полиции Джамиллой Хьюз. Мы знакомы около года. Я скучал по ней и с нетерпением ждал встречи. Джэм обладает особым талантом делать мир лучше.
Большую часть пути я слушал восхитительные песни Эрики Баду и Келвина Ричардсона. Они тоже умели делать жизнь лучше.
На подлете к Сан-Франциско нам выпало редкое удовольствие полюбоваться удивительно ясным видом на мост Золотые Ворота и раскинувшийся за ним город. Я даже рассмотрел Эмбаркадеро и Трансамерика-биддинг. Нахлынули воспоминания. Не терпелось поскорее увидеть Джэм. Мы сблизились, когда вместе расследовали одно убийство. Единственная проблема заключалась в том, что она живет на Западном побережье, а я – на Восточном. Ей нравится Сан-Франциско, мне – Вашингтон, и каждому – своя работа. Как с этим быть, мы пока еще не решили.
С другой стороны, даже редкие встречи доставляли нам огромную радость, и я сразу заметил, как расцвело от счастья лицо Джамиллы, ожидавшей меня у выхода из неизменно шумного международного аэропорта Сан-Франциско. Она стояла перед Норт-Бич-Дели, улыбаясь, размахивая руками над головой и подпрыгивая.
Я невольно улыбнулся и сразу почувствовал себя намного лучше. Джамилла всегда поднимала мне настроение. На ней были замасленная кожаная курточка, голубая футболка и черные джинсы. Похоже, в аэропорт она приехала прямо с работы, но все равно выглядела очень и очень хорошо.
Мы обнялись, и я вдохнул аромат ее духов.
– О, да, да. Мне так тебя не хватало.
– Ну так обними меня крепче, сожми в объятиях и поцелуй. Как твой мальчик? Как Алекс?
– Большой, смышленый и забавный. У него все отлично. Я уже скучаю по нему.
– Знаю. Знаю, что скучаешь. А ну-ка, покажи, как ты скучал по мне.
Я приподнял ее и закружил. Она высокая и не худышка, и мне нравится держать ее на руках. Люди смотрели на нас и улыбались. Да и как тут не улыбаться?
Потом двое из смотревших, мужчина и женщина в темных костюмах, подошли ближе. Это еще что такое?
Женщина показала мне значок. ФБР.
"О нет. Нет. Только не это".
Глава 8
Я застонал и бережно опустил Джамиллу на землю, как будто мы занимались чем-то неуместным, нехорошим. Прекрасное настроение испарилось мгновенно. Вот так, раз – и нету. Хотел отдохнуть... куда там.
– Я агент Джина Мэтьюз, а это агент Джон Томпсон, – проговорила женщина, кивая в сторону своего спутника, светловолосого парня лет тридцати, грызущего шоколадный батончик "Жирарделли". – Не хотелось бы мешать, но нас направили встретить ваш самолет. Вы ведь Алекс Кросс, сэр? – с некоторым опозданием уточнила она.
– Да, я Алекс Кросс. Знакомьтесь, инспектор Хьюз из департамента полиции Сан-Франциско. Можете говорить при ней.
Агент Мэтьюз покачала головой:
– Боюсь, что не могу, сэр. Извините.
Джамилла похлопала меня по руке:
– Все в порядке, я понимаю.
Она отошла, оставив меня с двумя агентами, хотя я-то хотел совсем другого: чтобы мы остались, а они ушли. Ушли далеко-далеко, исчезли, провалились под землю.
– В чем дело? – спросил я, уже понимая, что произошло нечто очень плохое, как это постоянно происходит при моей нынешней работе.
Директор ФБР Бернс всегда знает, где меня искать, даже в выходные, а значит, никаких выходных у меня, по сути, и нет.
– Как я уже сказала, сэр, нам приказали встретить вас и сразу же доставить на самолете в Неваду. Там чрезвычайная ситуация. Уничтожен небольшой городок. Буквально стерт с лица земли. Директор хочет, чтобы вы этим занялись. Немедленно. Ужасная катастрофа.
Качая головой, с тяжелым сердцем, чувствуя невероятное разочарование и досаду, я направился к Джамилле. В груди как будто зияла дыра.
– Бомбардировка в Неваде. Об этом уже сообщают в новостях. Мне приказано быть там. Постараюсь вернуться как можно быстрее. Ты даже не представляешь, как мне жаль.
Выражение ее лица говорило лучше всяких слов.
– Понимаю. Конечно. Ты должен быть там. Возвращайся, если сможешь.
Я попытался обнять ее, но Джамилла отстранилась, сделала шаг назад и лишь помахала рукой. Потом повернулась и, не говоря больше ни слова, пошла прочь. В ту минуту я понял, что только что потерял и ее.
Глава 9
Колеса закрутились, но легче не стало – наоборот, я чувствовал себя отвратительно. Все происходящее казалось сценой из некоего сюрреалистического фильма. Из Сан-Франциско меня на частном самолете доставили в местечко под названием Уэллс, штат Невада, а уже оттуда на служебном вертолете ФБР – в Санрайз-Вэлли. Точнее, туда, где до недавних пор находился городок с таким названием.
Я старался не думать о маленьком Алексе, не думать о Джамилле, но из этого ничего не получалось. Может быть, получится, когда доберемся до места? Может, все образуется, как только я займусь привычным делом?
Судя по тому, с каким почтением относились ко мне местные агенты, как они старались угодить, моя репутация и тот факт, что я работаю в Вашингтоне, производили определенное впечатление: ребята нервничали и держались немного напряженно. Директор Бернс ясно дал понять, что я один из "чистильщиков" Бюро, что я его "чистильщик". Разумеется, мне и в голову не пришло бы докладывать в Вашингтон обо всем, что делалось и говорилось здесь, но местные оперативники об этом не знали. Да и откуда им знать?
Перелет из Уэллса до места катастрофы занял не более десяти минут. Глядя вниз, я видел окружающие Санрайз-Вэлли сигнальные огни. Кое-где в небо еще поднимались струйки дыма.
Часы показывали начало девятого. Что же, черт возьми, здесь произошло? И зачем кому-то понадобилось уничтожать такую дыру, как Санрайз-Вэлли?
