Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы
— Как раз вовремя! — рявкнул Стерн, оттирая меня плечом.
Следом за ним вошел сержант Деймос.
— Вы, ребята, несете с собой дыхание весны, — заметил я.
— Как всегда, спите допоздна, Энджел?. — Стерн сдвинул на затылок пропотевшую шляпу и оглядел неубранную комнату.
— Вы что, кувыркались здесь?
— Встретил старого армейского дружка и кажется, мы с ним перебрали.
— Прекрасная жизнь, Деймос, а? — восхитился Стерн. — Целыми днями напролет можно напиваться, как захочешь, и спать, когда захочешь. До чего же мы глупы, что поступили в полицию. Как звать вашего армейского дружка?
— Паунд, — с ходу выдумал я. — Эзра Паунд.
— Эзра? Имя как у фермера.
— Не-е. Он владелец автомагазина в Хэйли, штат Айдахо. Отправился домой утренним самолетом из Айдвилла. Поехал отсюда прямо в аэропорт в пять утра.
— Это факт?
— Неужто я солгу вам, лейтенант? Поглядите, как я нуждаюсь в кофе. Не возражаете, если я поставлю на плиту кофейник?
Стерн присел на подлокотник кушетки.
— Валяйте. Если кофе нам не понравится, мы выльем его в туалет.
В ванной что-то громко стукнуло.
— Там кто-то есть? — ткнул пальцем в закрытую дверь Деймос.
Дверь распахнулась, и появилась Эпифани с ведром и шваброй. На ней был серый халат горничной, волосы прятались под грязноватой косынкой. Она двинулась навстречу нам походкой, покачиваясь, как древняя старуха.
— Я управилась с ванной, мистер Энджел, — гнусаво объявила она на чистейшем диалекте черной глубинки.
— Вижу, у вас тут друзья, так что вернусь попозже, ежели вы не против.
— Прекрасно, Этель, — я проглотил улыбку, когда она прошаркала мимо. — Я скоро уйду, так что приходите когда захотите.
— Так и сделаю. Уж вы не сомневайтесь. — Она причмокнула губами, словно поджимая вставную челюсть, и тронулась к двери. — Доброго утра вам, джентльмены. Надеюсь, не шибко вас обеспокоила…
Стерн уставился на нее, разинув рот. Деймос просто стоял и почесывал затылок. Интересно, заметили они, что она босая? — подумал я, не переводя дыхания, пока не закрылась входная дверь.
— Ох уж эти бабы из джунглей, — пробормотал Стерн. — На кой было снимать их с деревьев?
— Эта Этель славная женщина, — заметил я, наполняя кофейник в кухонной нише. — Она немного туповата, но хорошо присматривает за чистотой в комнатах.
— Ага, лейтенант, — хмыкнул сержант Деймос. — Кто-то же должен пошвабрить сортир.
Стерн глянул на напарника со слабым отвращением, словно именно сержант лучше всего сгодился бы для ответственного задания по мытью туалетов. Я подкрутил пламя на моей двухконфорочной плите.
— Так зачем вы, ребята, хотели меня видеть? — спросил я, бросая хлебец в тостер.
Стерн поднялся с кушетки и, пройдя в прихожую, оперся о стенку ниши рядом с холодильником.
— Вам знакомо имя Маргарет Круземарк?
— Не слишком.
— Но что-то вы знаете?
— Только то, что читал в газетах.
— Она дочь миллионера, и на днях ее убили.
— Что-нибудь еще?
— Я не могу уследить за каждым убийством в городе. У меня хватает своей работы.
Стерн поерзал и осмотрел пятно на потолке над моей головой.
— Надо полагать, вы делаете ее на трезвую голову?
— Что это? — спросил сержант из соседней комнаты.
Я посмотрел в его сторону. Он стоял у моего открытого «дипломата» и рассматривал отпечатанную карточку, найденную мной на столе Маргарет Круземарк.
— Это? — улыбнулся я. — Приглашение на конфирмацию от моего племянника.
— Почему она на иностранном языке?
— Это латынь.
— У этого парня кругом латынь, — не разжимая губ, процедил Стерн.
— Что означает эта штука? — указал на перевернутую пентаграмму Деймос.
— Вижу, вы, ребята, вовсе не католики, — сказал я.
— Это эмблема ордена Святого Антония. Мой племянник — алтарный служка.
— Смахивает на штуковину, которую носила мадам Круземарк.
Тостер выбросил готовый хлебец, и я намазал его маслом.
— Может, она тоже была католичкой.
— Ничуть не бывало, — отрезал Стерн. — Скорее, язычницей.
Я пожевал хлебец.
— Разве это имеет какое-нибудь значение? По-моему, вы расследовали смерть Тутса Суита.
Снулые глаза Стерна встретились с моим взглядом.
— Это верно, Энджел. Так уж получилось, что «модус операнди» в обоих убийствах очень схожий.
— Думаете, они связаны между собой?
— Может, стоит спросить об этом у вас?
Кофе начал закипать, и я убавил пламя.
— Что с меня толку? С тем же успехом вы можете опросить привратника внизу.
— Не умничайте, Энджел. Ниггер-пианист был замешан в «ву-ду». Девица Круземарк была предсказательницей и, судя по всему, тоже баловалась черной магией. Оба убиты в течение одной недели с разницей в один день при очень схожих обстоятельствах неким неизвестным или неизвестными…
— Что общего в обстоятельствах их смерти?
— Эта информация касается только полиции.
— Но как я тогда смогу помочь ей? — Вытащив из шкафчика три чашки, я выстроил их на стойке.
— Вы пытаетесь что-то утаить от нас, Энджел?
— А почему бы и нет? — Выключив пламя, я разлил по кружкам кофе. — Я не работаю на город.
— Послушай, умник: я связался с твоим важным адвокатишкой в центре. Похоже, ты загнал нас в угол. Ты можешь «захлопнуться», и мы вынуждены убрать от тебя лапы. Но если ты хотя бы нарушишь правила парковки, я наеду на тебя как паровой каток. И в этом городе тебе будет не видать даже лицензии на торговлю земляными орешками.
Я попивал кофе, вдыхая ароматный пар.
— Я всегда уважаю закон, лейтенант.
— Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в свои объятия.
— Ваш кофе остывает.
— Хрен с ним, с кофе! — прорычал Стерн.
Глава тридцать пятая
Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между обнаженными костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.
— Войди, Этель. Она открыта.
Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.
— Они больше не вернутся?
— Скорее всего, вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.
Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопковым платьем.
— Ты была бесподобна, — заверил я.
— Ты уже видел, как чисто я вымыла туалет?
— Куда ты уходила?
— Пряталась на пожарной лестнице.
— Ты голодна? Есть кофейник с готовым кофе и яйца в холодильнике.
Мы приготовили завтрак и принесли свои тарелки в гостиную. Эпифани обмакнула поджаренный хлебец в желток.
— Они не нашли чего-нибудь из моих вещей?
— Да они по-настоящему и не искали. Один из них порылся в моем «дипломате» и нашел кое-что, взятое мною из квартиры Круземарк, но не знал, что это такое. Черт, даже я этого не знаю.
— Можно посмотреть?
— Пожалуйста. — Я встал и протянул ей карточку.
— «МИССА НИГЕР», — прочитала она. — Инвито тэ венирэ ад кландестинум риту м…
Она держала карточку, словно туза пик.
— Это объявление о Черной мессе.
— Что?
— Черная месса. Это магическая церемония поклонения дьяволу. Я не слишком в ней разбираюсь.
— Откуда же ты это взяла?
— Но здесь так сказано. «Мисса нигер» — Черная месса на латыни.
— Ты знаешь латынь?
Эпифани довольно улыбнулась.
— Что еще можно было выучить за десять лет приходской школы?
— Приходской школы?
— Конечно. Я ходила в «Священное Сердце». Моя мама не доверяла государственной системе обучения. Она верила в дисциплину. «Эти монахи вобьют здравый смысл в ваши тупые головы», — говорила она.
— Принцесса «ву-ду» в «Священном Сердце», — засмеялся я. — Посмотреть бы на фотографии из твоего школьного альбома…
— Когда-нибудь я их тебе покажу. Я была классным президентом.
— Еще бы. А ты можешь перевести весь текст?
— Запросто, — улыбнулась Эпифани. — «Вы приглашаетесь на тайную церемонию во славу Господина Сатаны и его власти». Вот и все. И еще дата, 22 марта, и время, 9.00. Адрес: подземкой линии Истсайд-Интерборо до остановки «18-я улица».
— А что с заголовком? Эта перевернутая звезда с козлиной головой. Не скажешь, что она означает?
— Звезды — важный символ в любой религии из тех, что мне известны. Например, звезда Вифлеема, звезда Давида. На талисмане «Аговэ Ройо» тоже есть звезды.
— Агове Ройо?
— Обеа.
— Это приглашение связано с «ву-ду»?
