Александр Бородыня - Зона поражения
— Какое было кино? Что здесь шло? — показывая на афишу, спросил он.
Татьяна вслед за ним выскочила из кабины на асфальт.
— Ничего не шло. Показ моделей здесь устраивали девять лет назад. Хотели устроить. Выставку элитарных меховых изделий. Шикарное мероприятие. Держи, — она протягивала ему свернутый в трубочку каталог, — здесь все нарисовано!
Женский плащ был мокрым и каким-то грязным. Поднимаясь по ступенькам, Максим Данилович попробовал толкнуть его подошвой, ткань захрустела. Наверное, когда-то он был сброшен напуганной манекенщицей. Много лет его швыряло по этой каменной лесенке вверх и вниз, но никому и в голову не пришло убрать.
Дверь кинотеатра растворилась со скрипом. Вышел Тихон.
В руках его была еще одна коробка. Бросилась в глаза выцветшая красная надпись на картоне: «Не кантовать», под надписью была оттиснута черная перевернутая рюмка. Тихон поставил коробку рядом с предыдущими. Он посмотрел на машину, кивнул и показал рукой на вход. Поправил свои желтые круглые очки.
— Еще семь штук осталось, — сказал он и опять показал рукой в раскрытую дверь. — Они там!
Максим Данилович крутил в руках свернутый в тугую трубочку журнал. Почему-то каталог раздражал.
— Можешь выбросить его, — сказал Тихон. — Все равно теперь уже проверять времени нет. В Киеве разберемся.
Внутри за полутемным гулким фойе, где все еще смотрели со стен большие черно-белые фотографии кинозвезд девятилетней давности и почему-то пахло мокрой известкой, в комнате администратора, среди поваленной мебели и побитых телефонных аппаратов, Максим Данилович нашел Зинаиду. Зинаида как раз увязывала последнюю коробку.
Она затянула последний узел и быстро глянула из-под спутавшихся волос.
— К вечеру в Киеве будем, — сказала она.
Максим Данилович протянул ей журнал. Взял коробку, та оказалась легкой, почти невесомой. Когда он вышел на улицу, Тихон уже распахнул металлические дверцы кузова и забрался внутрь машины.
— Где Татьяна? — спросил Максим Данилович, подавая ему коробку. — Куда она делась?
— Кино пошла смотреть! — недовольным голосом отозвался Тихон, двигая телевизионную коробку, в которой, вероятно, были упакованы драгоценные шубы, по металлическому полу машины. — У всех свои привычки…
— Какие привычки? Куда она пошла?
— Подавай, времени нет… — Тихон, выглянув из кузова, протягивал руки. — Через полчаса мы должны выбраться из города. Если не выберемся за полчаса, потом сложно будет.
Подавая последнюю коробку, Максим Данилович попросил:
— Минуту подождите меня!
— Стой! — крикнула Зинаида, но он уже повернулся и взбежал по ступенькам.
— Я сейчас, быстро. Забыл у нее кое-что спросить… Пустой кинозал, куда он ворвался, откинув тяжелую
пыльную занавесь, показался ему совсем обычным, таким бывает любой кинозал, когда зрители только что вышли после окончания фильма. Одна из нижних дверей распахнута. Углом падает свет. Татьяна сидела в первом ряду и, запрокинув голову, смотрела на серый прямоугольник экрана.
— Ты не поедешь с нами? — спросил он через весь зал. — Нет!
— Мы получим неплохие деньги, — неуверенно приблизившись и вставая рядом, сказал он. — Поехали!
— Зачем?
— Ну, я не знаю… Можно кутнуть напоследок! В ресторан… В оперу сходим, а? — Он сам удивился, как дрожал собственный голос. — А что, хорошая идея, я лет двадцать в опере не был.
— Ваши проблемы, — сказала сухо Татьяна. Она даже не обернулась. — Уходите!
Свет, падающий в приоткрытую дверь, лежал на полу белой полосой, и эта полоса проходила рядом с острыми носочками ее сапог, но не касалась их. Лицо Татьяны было каким-то довольным, губы почти улыбались. Покидая зал, Максим Данилович подумал, что, глядя на этот пустой серый экран, она, наверное, видит что-то. Может быть, какой-то старый фильм.
12
Еще на полминуты он задержался в фойе, остановился перед фотографией. Попытался припомнить фамилию большеглазой актрисы в белой шелковой кофточке и не припомнил. Снаружи взревел мотор. Резко повернувшись, он чуть не упал, поскользнулся на чем-то и, только уже выскочив наружу на ступеньки кинотеатра, сообразил, что наступил на брошенный Зинаидой каталог. Облака над Припятью сгустились, потемнело. Машина разворачивалась. Затлели фары. Мокро выстрелил выхлоп.
«Уедут же… Без меня уедут… — мелькнуло в голове, но грузовик покачнулся и замер в ожидании. — Спасибо…»
Он забрался в кабину, захлопнул за собою дверцу. Зинаида подвинулась, освобождая сиденье водителя.
— А где студент? — спросил Максим Данилович.
— Он в кузове поедет! — отозвалась Зинаида. — Почему ты решил, что он студент? Эта донесла?
Максим Данилович промолчал. Он снял машину с ручного тормоза, и во всю силу заиграл, запел новенький двигатель, захрустели тяжелые колеса, раздавливая какой-то мусор.
— Ему там удобнее разве? — перекрывая шум, крикнул Максим.
— Ему там безопаснее. Если остановят, у тебя есть все документы. На бабу могут внимания сразу не обратить. А если патруль увидит желтые очки… Сам понимаешь.
— Как поедем?
— Так же… По улице до конца, потом повернешь и опять до конца… — Голос Зинаиды тонул в шуме двигателя. Машину сильно подбрасывало на побитом асфальте. — Потом через колючку по доскам, сможешь?
— Я попробую.
— Что, не слышу?!.
— Попробую!
— Тормози!
Грузовик тяжело развернулся, прокатил еще метров двадцать и встал. Улицу перегораживал, поблескивая зеленой свеженькой краской, БТР. Рядом с БТР стоял десантник с взятым на изготовку короткоствольным автоматом.
— Назад!
Мигнул слева светофор, Максим Данилович поморщился.
Из-под колес во все стороны полетела грязь. Грузовик развернулся опять. За песней двигателя был слышен голос,' что-то приказывающий в мегафон, но слов не разобрать. В переднюю стенку кузова стучали изнутри. Вероятно, Тихон пожалел, что велел себя таким образом запереть, он тоже что-то кричал, и слова тоже были неразборчивы.
— Куда?
— Прямо, Макс!
В голосе Зинаиды было столько уверенности, что он сразу подчинился полностью, без остатка, только отметил, что лучше бы теперь она за рулем сидела. После перекрестка впереди оказался полосатый шлагбаум. Шлагбаум медленно опускался.
— Жми! — уже не крикнула, прошептала Зинаида, но он услышал. — Если опустит — все! Если опустит — конец…
Мелькнула по правую руку фигурка. Черный полушубок, автомат. Голова без шапки… Максим Данилович выжал до упора педаль газа, и машина протаранила еще не опустившуюся до конца металлическую тяжелую балку. Балку вывернуло из крепления, отбросило. Рядом со звуком двигателя взвыл и захлебнулся электрический мотор. Вытянув из кармана его куртки пистолет, Зинаида припала к окну и, ухватив оружие двумя руками, выстрелила куда-то сквозь стекло вниз. В ответ по машине хлестнула автоматная очередь. Но они уже прорвались. Спихнув в кювет какой-то старенький газик, Максим Данилович сосредоточился на узком шоссе.
— Налево! — скомандовала Зинаида.
Машина соскочила с асфальта и затряслась по мокрой земле.
«Только бы не завязнуть… — подумал Максим Данилович. — Не завязнуть…»
В заднюю стенку кузова больше не стучали. Позади в городе заливалась милицейская сирена. Раздавались одиночные выстрелы.
— Сворачивай.
— Куда?
— В лес, в лес!
Проскочив тяжело по полю и проломив мокрые кусты, грузовик, с трудом протискиваясь и ломая ветви, пошел по просеке. Просека вывела опять на шоссе, но, сделав крюк, они миновали второй пост.
13
Прорвавшись сквозь облачную, плотно серую ткань, солнечный луч отразился на мгновение в простреленных стеклах мелькнувшей мимо закусочной, и снова полумрак мягко обвалился на дорогу. Стало так темно, что свет фар, обычно невидимый в дневное время, бежал желтой кривой волной, раскачивался перед машиной.
— Они дорогу перекроют, — сказал Максим Данилович, выключая фары. Он посмотрел на Зинаиду. — Не выберемся!
— Выберемся! — усмехнулась она. — Сейчас будет поворот в лес на проселок, налево.
Всего метрах в двухстах от шоссе стоял хорошо замаскированный тканью и ветками небольшой грузовик с киевскими номерами.
— Откуда он здесь взялся? — выскакивая из кабины и приподнимая ткань, спросил Максим Данилович.
— Я пригнала. Я ночью еще приехала, замаскировала машину и стала тебя ждать… А что ты подумал?
В сторону Припяти по шоссе пронеслась машина. Максим Данилович замер. За первой машиной последовало еще две.
— Быстро! — скомандовала Зинаида. — Если они нас здесь застукают, может очень глупо получиться!
