Каро Рэмси - Распятие невинных
— Ну давай же, шевелись! — поторопил он трубку.
Наконец, после нескольких щелчков, трубку взяли.
— Алло?
— Привет, Колин. Это Макалпин. Окажи мне услугу.
— Куда ты пропал, Алан?
Макалпин вернулся в кухню, потом, вспомнив о приличиях, порылся в кармане в поисках фунтовой монеты. Она промывала овощи под краном.
— За вами приедут? — спросила она не оборачиваясь.
— Да, все в порядке, спасибо.
— Ваш бумажник — на столе в прихожей.
— Да… хорошо. — Он даже не заметил его отсутствия. Она вытерла капли с раковины. В сушке чашек уже не было.
— Спасибо вам за все… за все.
— Не за что. Вы не первый и не последний. Я говорила совету.
— Как вы меня вытащили из машины?
— Вы могли идти. А если вы можете идти и вызываете «скорую», то это обойдется в целое состояние. Я решила: хороший сон — и будете как новенький. Я же говорю, что вы не первый.
— Еще раз спасибо за все. Но ведь там был еще кто-то? Кто вам помогал? Я бы хотел их тоже отблагодарить. — Он почесал в затылке, стараясь вызвать в памяти фигуру с палкой, разбившую стекло. У него осталось ощущение, что это был кто-то гораздо моложе, подвижнее и похожий на ангела.
Она в первый раз подняла на него глаза, сразу ставшие холодными за оправой очков.
— Вы ошибаетесь. Я была там одна.
Арлин лежала на столе из нержавеющей стали, голова на мраморной подушке. Вскоре должны были прийти главный судебный патологоанатом Джон О’Хара и его помощница Джессика Гибсон. Из вентилятора нагнетался воздух, и было ужасно холодно. Неожиданно тишину нарушил шум воды в водостоке.
Мертвые не всегда выглядят умиротворенными. Волосы на голове Арлин были растрепаны и неряшливы — не прокрашены у основания. С левой стороны скула и челюсть были на дюйм ниже, чем с правой. Ее порезанные губы растягивали рот в неприятную гримасу, которая казалась остатком жизни. Смерть не красила ее, она выглядела отталкивающе.
Костелло очень устала, вокруг глаз легли серые тени. В медицинском халате и в брюках, она расхаживала перед столом, наклонялась к ранам, пытаясь понять, почему убили эту женщину.
Арлин была в черной куртке и красной кожаной мини-юбке. Под юбкой — толстые белые ноги, на одной — зеленый сапожок до щиколотки, а на другой только пятна крови. Красный лак с ногтей пытались соскрести, и одного ногтя не хватало. На ноги и руки были надеты целлофановые мешки, которые Костелло приподнимала при осмотре.
— Формальное опознание уже было? — спросил Малхолланд, устраиваясь на стуле возле стены и закидывая ногу на ногу.
— Ее опознала подруга Трейси, — кивнула Костелло. — С ней надо еще поработать и слегка надавить. У нее… — Она замолчала, увидев вошедшего Дэвидсона, младшего ассистента.
Он кивнул, заглядывая в список:
— Арлин Хэггерти? — Он перевернул бирку на ноге жертвы.
— Детектив уголовной полиции Малхолланд, сержант уголовной полиции Костелло, — официально представилась она.
— Привет. Приятно, когда за нас делают первый разрез.
— Прибереги свои шутки для другого случая, — посоветовала Костелло.
Дэвидсон ее не понял.
— Тошнит?
— Нет. Мертвые никогда не причиняют неприятностей, а вот от живых тошнота бывает. — Она в упор посмотрела на Дэвидсона, и тот, состроив гримасу, вышел. Дверь закрылась за ним с шипением, которое, как решила Костелло, было вызвано сжатым воздухом.
Малхолланду стало не по себе. Находясь здесь, они все подвергались ужасной опасности: вирусы и бактерии кишели вокруг, тая неизвестную смертельную болезнь. Он закашлялся, держа у губ шелковый носовой платок, который использовал в качестве фильтра, и тоскливо посмотрел на дверь.
Как по команде, она распахнулась. Вошел О’Хара.
— Мы должны дождаться доктора Гибсон — без нее начинать не можем. Есть подвижки? — Он наклонился над столом, внимательно осматривая Арлин.
— Ждем, что скажет доктор Баттен.
— Значит, нет.
Костелло покачала головой.
— Я бы не хотел, чтобы на этом столе оказалась еще одна жертва, — сказал О’Хара.
— А я бы хотел получить что-то надежное для суда, — не остался в долгу Малхолланд.
Дверь с шипением открылась.
— Доброе утро, доктор О’Хара.
— Доброе утро, доктор Гибсон. Вы не возражаете, если мы приступим?
— Конечно, приступайте. — Джессика Гибсон прислонилась к стене. Ее волосы торчали в разные стороны и явно мечтали о встрече с расческой.
— Закон говорит, что я должна просто присутствовать.
— Закон говорит о «заинтересованном присутствии», — поправил О’Хара.
— Просто присутствии, — пробормотала Гибсон. — Мне не нужна никакая заинтересованность. Мне нужно просто подтвердить все, что вы скажете. Привет, сержант Костелло. Как жизнь?
— Обычный рабочий день, — ответила та, кивнув на тело.
О’Хара обошел стол, надевая перчатки.
— Итак, почерк убийцы тот же самый, но на этот раз больше ярости. — Он показал на лицо. — Характерный след от хлороформа вокруг верхней губы. Этот кусочек плоти был нижней частью носа. Думаю, нам удастся получить отпечаток обуви. На предплечьях — светлые пятна, которые превратились бы в синяки, если бы она до этого дожила.
Гибсон взглянула на предплечье, и О’Хара продолжил:
— Предположительно, нападавший обхватил ее сзади и удерживал силой, выжидая, пока подействует хлороформ. Это позволяет составить представление о его росте. Она была полноватой в бедрах и вообще коротышка, и грудная клетка была узкой, так что нож мог достать до кости.
— Это позволяет определить оружие? — спросила Костелло.
— Возможно. — О’Хара был в ударе. — Это первое свидетельство того, насколько глубоко может проникнуть нож, что слегка сокращает круг поисков. Мы исследуем ткани по краям раны и выясним, были ли на ноже зазубрины. Мы также видим, что ее волокли, — значит, на нее напали в другом месте, а умерла она там, где ее нашли. Ее сердце продолжало биться, о чем свидетельствует кровотечение из ран. Но осмотр на месте преступления показал, что обильное кровотечение началось там, откуда ее волокли, и практически прекратилось на месте, где ее нашли.
— И что из этого?
— Я покажу. Какой у вас рост, сержант Костелло?
— Пять футов пять дюймов.
— Станьте сюда. — О’Хара подошел и обхватил ее сзади. — А теперь падайте вперед.
Она упала, почувствовав животом его правый кулак.
— А если бы у меня в правой руке был нож, то он легко пропорол бы живот под тяжестью тела. — Костелло выпрямилась. — Вот такую получили бы картину. — Он опять отошел к столу. — Было бы хорошо, если бы еще какие-то детали могли нам рассказать о ноже. Джесс, ты не посветишь сюда?
Гибсон направила отражатель одной из верхних ламп на стол.
— Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, — произнес Малхолланд, отворачиваясь. — Должно же когда-нибудь повезти.
— Искать иголку в стоге сена легче, если знаешь, что она там точно есть. Постараюсь закончить как можно быстрее.
Детективы направились к двери, Костелло машинально потирала живот, а О’Хара начал диктовать:
— Тело принадлежит молодой белой женщине…
Хелена открыла большой холодильник: надо было перекусить перед работой. Она перебрала остатки овощей на блюде: края салата потемнели, а сельдерей утратил все признаки жизни.
Постояв, она побарабанила пальцами по дверце холодильника. Есть было нечего. Алан подъел все во время одного из своих ночных набегов. Полбутылки виски, яичница из двух яиц, сосиска и ячменная лепешка. Неудивительно, что ему не спалось. Она достала блокнот и стала составлять новый список.
Она услышала, как очень тихо открылась и закрылась входная дверь. Прежде чем дойти до кухни, ее мужу надо было заглянуть в кабинет, потом в гостиную, постоять у лестницы, прислушиваясь, не наверху ли она, и только потом появиться здесь. Она опустила глаза и, скрестив руки на груди, приготовилась к бою.
Он остановился у входа, лицо было в синяках и ссадинах, но вид невозмутимый. Он даже как будто удивился ее присутствию. Он приложил палец к разбитой губе, показывая, что ему больно, и без слов направляя разговор в другое русло, не давая ей даже начать.
Этот номер у него не пройдет.
— Ты, кажется, подрался. — Она переменила позу. — Но это еще не конец.
Он попытался перевести все в шутку:
— Даже ты во время ПМС и когда бросила курить не была так опасна, как твой «БМВ» с ее норовом.
— Сам поехал, да? — фыркнула она. — Обезьяна виновата, а шарманщик ни при чем? — Хелена смерила его взглядом с ног до головы и вдруг почувствовала его запах. Он напился и валялся в какой-нибудь канаве в собственной рвоте. Увидев заплывший глаз, глубокий порез и корку на ране, она уже не верила, что он и правда серьезно пострадал.
