Каро Рэмси - Распятие невинных
Она поставила бутылку и достала небольшую коробочку с пастельными мелками — своими любимыми. Некоторыми уже нельзя было пользоваться — они не оставляли на бумаге следа, но выбросить их у нее не хватало духу. Она начала рисовать и почувствовала, как внутри нарастает напряжение. Она рисовала широкоплечего мужчину, идущего по тропинке под мелким дождем. Тропинка вилась по лесу. Она добавила пиджак и подняла воротник, скрывая его лицо в темноте. Краем подушечки большого пальца она сделала плечи поуже. Она знала этого человека. Деревья были большими. Она стала чертить на стволах перекрестия, и теперь это были уже вовсе не деревья. Она знала это место… она рисовала по памяти… Ярко сверкнула молния, на минуту озарив комнату белым светом, и ей показалось, что дом закричал… Но это был телефон. Она ругнулась и вытерла рот тыльной стороной ладони. На часах было четыре утра. Что бы Алан ни сказал, она этого не потерпит.
— Да? — резко спросила она.
— Алло, Хелена? — Голос был неуверенный.
Она потрясла головой, чувствуя, что вино еще не выветрилось.
— Это ты, Колин?
— Да.
— Ты, по-моему, здорово выпил.
— Шеф дома? — не унимался Андерсон.
— Нет! — бросила она. — Его нет. — И повесила трубку. — Мерзавец!
Она посмотрела на картину: одинокий мужчина, почти мальчик, идет по тропинке между могилами с палкой в руках. Нет, теперь она ясно видела, что это была не палка, а роза. Единственная красная роза для…
Она прижалась к стене и не сводила глаз с картины. Ее сердце разрывалось: он казался таким маленьким и таким беззащитным.
Это воспоминание было для нее мучительным.
— Ты никогда мне по-настоящему не принадлежал, да, Алан? — проговорила она, сползая вниз и глядя на свой рисунок, — ее собственное творение смеялось над ней. — Никогда мне не принадлежал.
Макалпин почувствовал в глазном яблоке кончик ножа, который надавил сначала слева, а потом справа. Затем боль стала походить на маятник, который раскалывал голову своей ритмичностью и безразличием. Боль была его единственным ощущением.
Он выдохнул, чувствуя во рту вкус рвоты. Он хотел открыть глаза, но они были покрыты коркой, пробить которую не было сил. Он попробовал пошевелить головой, но боль резко усилилась, и он затих.
Уже теряя сознание, он понял, что лежит лицом на руле. Во рту был привкус крови, а на языке лежал зуб.
Он попробовал его выплюнуть.
Но вместо этого отключился.
Макалпин очнулся. На этот раз он почувствовал, что к запаху рвоты, крови и виски добавилось что-то еще. Парфюмерия? Бензин! Он услышал, как упала капля, потом другая, звук становился все громче. Проваливаясь в беспамятство, он старался не слушать тихий голос, призывавший его держаться.
Запах бензина был настолько сильным, что, кроме него, казалось, уже ничего не было. Капли становились все крупнее и стучали все громче и чаще. Они образовали лужу, из которой маленькой струйкой жидкость пробивалась к искореженному кузову, где на ветру раскачивался оголенный провод сигнализации, искривший, когда касался металла.
Он видел Анну. Анну и потом… бензин.
В голове что-то щелкнуло, и мозг переключился на выживание. Он открыл глаза.
Он был в сознании, но голова отяжелела, а тело не слушалось. Будто осуществились все его кошмары: он падал, и не за что было зацепиться. Он не мог бежать, он не мог оказаться там, куда звала Анна, и не мог ответить. Он не мог выбраться. И понимал, что запах бензина усиливается. За ветровым стеклом мелькнула какая-то тень, но сквозь пелену в глазах разглядеть ничего не удавалось. Ему показалось, что кто-то пытался открыть дверь, а потом взобрался на капот, и он почувствовал, как машина вздрогнула. Ветер? Или спасение?
Бензин разъедал горло. Он попробовал дотянуться до центрального замка, но рука не шевелилась. Его вырвало.
Он не слышал, как кто-то пытался разбить окно, как колотили палкой по дверце, надеясь ее открыть. Он очнулся в тот момент, когда что-то темное в капюшоне прыгнуло на капот и, подняв крылатые руки, с силой ударило по ветровому стеклу. Он зажмурился, и на лицо обрушились мелкие осколки и вода. Существо повернулось и снова подняло палку — капюшон упал, и сверкнувшая молния осветила лицо женщины. Ее лицо.
Его сердце остановилось.
Он был спасен.
Как и предыдущие жертвы, Арлин лежала на спине, зеленые сапожки скрещены на лодыжках, руки раскинуты ладонями вверх, как при распятии. Голова повернута в сторону, лицом к пологу, будто она следила за бурей в оставленный открытым проем. Порывы ветра приносили с собой дождевые капли, которые оставались на лице как слезинки и делали обесцвеченные волосы темными. Полицейские накрыли тело целлофаном и ждали, когда закончат свою работу офицеры из службы осмотра места преступления.
Пиджак Андерсона постепенно намокал, и струйки дождевой воды затекали за воротник, на спину, но голова оставалась сухой — он просунул ее в проем, осматривая место преступления.
Первым здесь оказался Малхолланд, которого вызвали из казино неподалеку. Он стоял на коленях возле тела и что-то заносил в блокнот. На безупречные ботинки были надеты целлофановые бахилы, а на брюки — наколенники, которые при любом движении издавали жалобный звук.
Он повернулся и, увидев Андерсона, констатировал:
— С этой стороны лицо разбито. Похоже, ее стукнули ногой. Причем со всей силы.
— Это уже отклонение от обычного, — ответил Андерсон, слишком уставший, чтобы оценить значение этого факта.
— Шефа уже нашли? — спросил Малхолланд, не поднимая головы.
— Нет. Пока нет.
— Наверное, валяется где-нибудь пьяный.
Реагировать на этот комментарий Андерсон посчитал ниже своего достоинства.
— Она была проституткой, имя — Арлин, хотя были и другие имена. Ее хорошо знали, — сказал Малхолланд, не поднимаясь с колен и разглядывая ее шею. — Как думаешь, у нее шея сломана? Ее голова болтается. — Он осторожно приподнял ее за подбородок указательным пальцем в перчатке. Взгляд Арлин моментально переместился на потолок и тут же — вновь на проем.
— Не надо так делать, Вик. Она постоянно этим занималась?
— По словам Литлвуда, на ее счету клиентов больше, чем у рыбаков рыбы. Когда была помоложе, выступала в стриптизе, пока не родила. Она с бананом проделывала такое, что у зрителей текли слюнки.
— Если Литлвуд знает ее по отделу нравов, то у них должно быть досье. Вот и кавалерия прибыла. — Андерсон посторонился и пропустил О’Хару.
— Либо сейчас еще очень рано, либо я старею. — О’Хара осторожно, чтобы не попасть на тело, стряхнул капли с волос. — Ну ладно. Значит, меня вытащили из теплой постели в такой неурочный час… Опять? — спросил он, хотя и так все было ясно.
— Женщине нет и тридцати. Малхолланд считает, что у нее сломана шея.
О’Хара взглянул на окровавленные внутренности.
— На мой взгляд, есть более очевидная причина смерти.
— Он имел в виду, что сломанная шея… это отклонение… Меня тошнит! — не выдержал Андерсон.
— Я понимаю, что имелось в виду, инспектор Андерсон. Тебе надо на свежий воздух.
— Контейнер воняет еще хуже, так что здесь воздух чище.
Из-под полога показалась голова Костелло.
— Точно, лосьон после бритья Вика Малхолланда. Убивает девяносто девять процентов микробов и сбивает с толку остальных. Здравствуйте, доктор! Колин! Те двое, что нашли тело, — совсем подростки. Он — бледный как полотно, а она сидит в полицейской машине в истерике, не может остановить слез. У них здесь было свидание.
— Возле этого вонючего бункера? — переспросил О’Хара. — А еще говорят, что романтики совсем не осталось.
— Эштон-лейн теперь отпадает, из-за запрета на курение там слишком людно. Вот они и пришли сюда, на Вислерз-лейн. Здесь патрулировали двое полицейских. Им встретились четверо. Так чем мне заняться?
— Когда это случилось? — Андерсон держался за живот.
— За несколько минут до того, как нашли тело. Когда здесь закончат, я опрошу всех подробно, — сказала Костелло. — А примерное время смерти?
Все посмотрели на О’Хару, и он пожал плечами:
— Мне нужно измерить температуру.
— Найди полицейских. Они наверняка еще не ушли с дежурства.
— Уже связалась с участком; жду, когда они перезвонят. — Как всегда, Костелло успела обо всем позаботиться. — А шеф тут? — спросила она.
— Пока нет, — ответил Андерсон. — А что мальчишка? Что-нибудь видел?
— Мальчишка? Он думал совсем другим органом. Может, Вингейт отвезет их в участок? И пусть Малхолланд поможет поймать ему такси. Ужасно хочется, чтобы он промочил свой костюм.
Андерсон кивнул. В кармане Костелло зазвонил телефон, и она вышла принять звонок.
Стук дождевых капель о пластиковый навес стал потише, и теперь были слышны голоса Костелло и других полицейских. Подъехала еще одна машина с мигалкой, освещая пространство яркими бликами желтого света.
