Андрей Курков - Ночной молочник
Стояла она так неподвижно, а метрах в ста от нее, за спиной, там, где железный заборчик перекрывал выход одной из аллей парка на площадку перед Парламентом, стоял Егор в длинном черном кожаном пальто на теплой подкладке. Стоял и смотрел издалека на Ирину. Его тонкие губы выражали горечь той мысли, что остановилась вдруг в голове и привлекла к себе его внимание. Рядом с ним, у самого заборчика, двое старичков-коммунистов держали транспарант против НАТО. Ему до них не было никакого дела. У этих старичков все враги – в парламенте, а он, Егор, за охрану парламента не отвечает. У парламента своя служба охраны, а у мариинского дворца – своя. И те и другие охранники знают друг друга в лицо. Иногда кивают друг другу, но дружбы между ними нет. И вражды нет. Просто каждый свою службу несет, как служебная собака. Одну смену несет, а две – отдыхает.
А время зимою быстро идет. И воздух зимний теряет свою прозрачность быстрее, чем осенью. Не заметила сначала Ирина, как огоньков на том берегу Днепра больше стало. А когда заметила, то на часы посмотрела. Опять к своему телу прислушалась. И поняла, что холодно ей, что тело ее в тепло хочет. А тепло ей сейчас только в одном месте доступно. Только тепло там не дармовое или родное, как дома, а как бы в обмен на молоко.
«Ничего, – решила Ирина, вздохнув. – Пару часов посижу на кухне, погреюсь. Вера чаем угостит. А потом пожужжит насосик, выкачает из ее грудей «вечернее» молоко, и можно будет домой ехать!»
Подошла к переходу через улицу. Взгляд ее сам собой ушел вперед и уткнулся в горящие окна второго этажа дома, чуть отодвинутого от дороги вглубь.
Красный сигнал для пешеходов сменился на зеленый. Рядом слева остановился автобус. Ирина перебежала дорогу, остановилась на другой стороне, отдышалась. Когда подошла к парадному, столкнулась с двумя мужчинами, выгружавшими из «нивы» пустые бидоны. За ними следом и в помещение зашла.
– Ну как, нагулялась? – спросила ее нянечка Вера.
Ирина кивнула. Сняла пальто и повесила на деревянную вешалку, рядом с двумя дубленками, одной – короткой, а второй – длинной.
Из любопытства заглянула в комнатку сдачи молока. Оттуда знакомое жужжание доносилось.
За столиком сидела совсем молоденькая девчонка с короткой стрижкой и с большущей грудью. И молока в приемнике насоса было много, и струя у нее бежала по прозрачной трубке весело и живо. И как-то странно эта девчонка головой кивала.
Присмотревшись, заметила Ирина в ушах у девчонки наушники.
– Иди к нам! – позвала ее нянечка Вера.
За кухонным столиком сидела еще одна незнакомая молодая женщина, сразу протянувшая руку Ирине.
– Жанна, – представилась она. – А тебя как зовут?
– Ирина, – ответила за нее старушка-нянечка. – Она у нас тут звезда!..
Ирина бросила на нянечку Веру удивленный взгляд.
– Какая же я звезда?!
– Ну, ты и сама не знаешь! – отмахнулась от нее рукой нянечка. – Думаешь, держала бы просто так тебя Нелли Игоревна?! Нет!
Выдержав паузу, нянечка многозначительно посмотрела на озадаченную Жанну и продолжила:
– У нее, – кивнула она на Ирину, – молоко на вес золота! За ее молоком в черном «мерседесе» приезжают!
Ирина, услышав эти слова, смутилась.
– Да знаю я, как этого малыша зовут, – смущенно произнесла она. – Мне уже сказали…
– Ты что, Ирочка! – нянечка Вера всплеснула руками. – Ты же подписку давала!
– Какую подписку? – в зеленых глазках Ирины блеснуло недоумение.
И она вдруг вспомнила свой первый разговор с начальницей, с Нелли Игоревной, которая действительно сразу строго-настрого приказала никому о своем месте сдачи молока не рассказывать и даже чтобы родственники адрес не знали, куда она ездит. Может, тогда и подписала она, Ирина, какую-нибудь бумажку.
– А я подписывала! – закивала головой Жанна.
В дверном проеме вдруг появилась вторая совсем молоденькая женщина с оголенной грудью.
– Ой! – нянечка Вера вскочила из-за стола. – А я про тебя, Оленька, совсем забыла!
Она схватила с батареи белое вафельное полотенце, сунула его под струю горячей воды, и тут же ей, Ольге, передала.
– Твоя очередь! – Ольга кивнула на открытую дверь Жанне, и та, допив одним глотком остывший чай, поднялась со стула и, на ходу расстегивая джинсовую рубашку, вышла из кухни.
– Потом ты пойдешь, – сказала Вера Ирине.
Ирина потрогала свою грудь. Ей показалось, что рано ей еще. Не наполнились груди молоком.
Бросила взгляд на окно. А за ним – темно-синий зимний вечер.
«А, ладно, – подумала Ирина. – Сколько будет, столько и будет!»
Полчаса спустя морозный ветерок снова дотронулся до ее щек. Остановившись у парадного, она поправила пуховый платок и отправилась в сторону станции метро «Арсенальная».
Как только она прошла мимо Дома офицеров, в это же парадное быстрой походкой зашел Егор. Поднялся на второй этаж и с излишней силой вдавил кнопку дверного звонка. Вдавил и не отпускал ее, пока тяжелая дверь не открылась.
39
Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10
«Сама все узнала!» – решил Семен, заметив, как внезапно изменилось в лучшую сторону отношение к нему Вероники.
Было в этом, однако, что-то и ненормальное. То на шею ему, вернувшемуся домой, прямо в коридоре бросится, то кофе принесет, когда он ее об этом не просит.
Конечно, женщины – существа непредсказуемые и со странностями. Семен в этом больше не сомневался. Зато стал больше сомневаться в правдивости рассказов своего друга Володьки, который вчера вечером, когда присели они в «макСнэке», снова настаивал на том, что Семен по ночам продолжает на свидания с блондинкой ходить.
«Чушь! – думал Семен, умываясь в ванной перед зеркалом и глядя на отражение своего лица. – Я что, утром и днем – нормальный, а вечером – оборотень без погонов? Надо с ним поговорить. Его розыгрыш затянулся!»
Но день впереди был уже расписан. Оставался только поздний вечер, но что-то подсказывало Семену, что вечером надо быть дома возле жены. Получать положенные ему поцелуи, добрые взгляды и прочие ласки.
Конечно, он Володьку и днем увидит. Но при исполнении обязанностей говорить о посторонних делах у них было не принято.
Приведя себя в порядок, Семен выглянул в окошко. Володькина «нива» уже стояла у парадного входа, припаркованная рядом с черным «бэнтли» соседа – районного судьи.
Перед тем как уйти, Семен забежал на кухню и поцеловал Веронику в губы.
– Вечером буду, – пообещал он ей.
– Ужин на который час делать? – спросила жена.
– На девять.
Через час они с Володькой въехали на территорию поместья Геннадия Ильича. Ворота им открыл охранник. Он же сказал, чтобы подождали они хозяина в машине, потому как он пока занят в церкви.
Семен хорошо помнил тот вечер после пикника, когда зазвал его депутат свою собственную новопостроенную церковь показать. Жаль, что из «нивы», стоявшей перед особняком, церковь была не видна.
Сидели они в машине не меньше получаса. Слушали радио. Несколько раз порывался Семен личный разговор с Володькой начать, но сам же себя и останавливал. Потому что знал: позвать их могут в любую минуту, а потом пришлось бы начинать этот разговор с самого начала.
Геннадий Ильич вышел из-за особняка не один. Рядом с ним по тропинке, очищенной от снега, солидно шагал боро-датый священник, из-под длинной черной дубленки которого выглядывала еще более длинная черная ряса.
– Это отец Онуфрий, – сказал хозяин Семену и Володьке. – Он с вами поедет. Багажник у вас пустой?
Володька кивнул.
– Заедете в одно место напротив Парламента, заберете три бидона козьего молока и отвезете в детский дом. Отец Онуфрий адрес знает. Это недалеко, за Вышгородом. Там его подождете и отвезете, куда скажет.
Получив пассажира и инструкции, Володька и Семен выехали на Обуховскую трассу.
Священник первые минут десять молча сидел на заднем сиденье. Но потом заговорил приятным баритоном.
– Бог ведь заповедывал делиться с бедными, так? – спросил он неожиданно на фоне негромко звучащего «шансона».
Володька сразу радио выключил. Посмотрел в зеркало, нашел в нем сидевшего сзади пассажира. Но отвечать на вопрос не стал. Семен тоже напрягся весь. Обернулся.
– Я вот говорю, делиться с бедными надо, – повторил священник, но уже не в вопросительной форме. – Потому что бедных – всегда больше, а тех, кого больше, те и есть сила.
– А почему вы о бедных заговорили? – вежливо поинтересовался Семен.
– Да это я так, на доброту себя настраиваю, – зевнул отец Онуфрий.
От его зевка в машине запахло хорошим коньяком.
– Как вам церковь Геннадия Ильича, нравится? – учуяв запах коньяка, Семен решил задать смелый вопрос.
– Хорошая церковь, основательная, – закивал священник. – Одно плохо. Она же без прихода! Туда, кроме Геннадия Ильича, никто на службу не ходит.
