Кристоффер Карлссон - Невидимка из Салема
– С карточкой все было в полном порядке, – сказал Йон. – Не в порядке было что-то с этим идиотом. Он хотел пройти туда, куда вход разрешен с восемнадцати, и я устроил ему это. Не поверишь, этот придурок пошел туда, где возрастное ограничение двадцать лет. Ему, разумеется, отказали, потому что была пятница. Что же он делает тогда? Едет в Салем с парой приятелей, чтобы найти меня, потому что считает, что я надул его. Они пришли к нам домой. Когда отец узнал, что произошло, он был пьян и поэтому выгнал меня из квартиры. Ну, а на улице ждал тот парень и его дружки. Я получил в глаз быстрее, чем успел оттуда убраться. – Грим пожал плечами. – Вот такая неприятная история.
– Но почему отец-то тебя выгнал?
– Он не выгонял меня, в общем-то. Просто носился за мной. Но лучше было убраться оттуда, чем быть пойманным.
Я попытался представить, как Клас Гримберг гоняет своего сына по дому. Во время ужина у Гримов что-то во взгляде его отца говорило о том, что он действительно на такое способен, даже если сейчас спокоен. Но тогда он был трезв.
В то время как Грим доставал из кармана куртки двойной конверт, кто-то вышел из-за угла Дома молодежи. Он был примерно нашего возраста, в джинсах, широких кроссовках «Адидас», толстовке и кепке. Парень не из нашей школы, в этом я был уверен.
– Все нормально? – спросил Грим, когда незнакомец подошел к скамейке.
– Ага, – ответил тот и покосился на меня.
– Это свой.
Парень огляделся вокруг и слегка кивнул. На его толстовке, на уровне живота, был карман. Из него он достал пачку денег и передал ее Гриму в обмен на конверт. Все произошло так быстро, что если б я моргнул, то ничего и не заметил бы.
– Тебя отделали? – спросил незнакомец, глядя на моего друга.
– Один человек просто неправильно кое-что понял.
– Мне разобраться с ним?
– Нет. – Грим осмотрелся. – Увидимся.
– О’кей, – ответил парень. Затем развернулся и быстрым шагом ушел.
Мы вернулись в Триаду. Грим пересчитал деньги.
– Полторы тысячи, – сказал я.
– Становлюсь дороже и дороже, – ухмыльнулся он.
Мы во многом по-разному смотрели на мир, но дополняли друг друга. Со временем мы стали думать об одном и том же, произносить одинаковые слова. Мы переняли друг от друга фразы и выражения. Бессознательно я стал покупать похожую одежду, а некоторые его вещи выглядели так, словно были из моего гардероба.
Я полагал, что это перемены, которые происходят, если два человека проводят вместе много времени, понимают друг друга и делятся многим, но, наверное, между нами была и более глубокая связь. Только мне было известно о махинациях Грима с фальшивыми удостоверениями. Конечно, знали об этом и его клиенты, но большинству из них мой друг говорил, что он просто курьер. Немногие бы поверили, что у семнадцатилетнего парня есть такие навыки. Наверное, Грим был прав. Если все рассказывать, то это приведет к недоверию, что плохо скажется на бизнесе.
Я вернулся в Салем, когда лето уже близилось к концу. На улице стояли последние дни летних каникул, и после их окончания Юлия начнет учиться в гимназии Рённинге, той же, куда ходили мы с ее братом. Мы будем ходить по одним и тем же коридорам, может быть даже встречаться на переменах.
На следующий день, после того как я вернулся, раздался телефонный звонок. Отец с телефонной трубкой в руках постучался в мою комнату, улыбнулся и произнес:
– Это тебя. Юлия.
Я вытолкал отца из комнаты и закрыл дверь.
– Привет, – сказал я.
– Привет.
Я скучал по ее голосу.
– Как дела? – спросил я.
– Хорошо. – Она откашлялась. – Я сегодня одна дома.
– Правда?
– Йон куда-то ушел. Мама и папа у деда.
Дедушка Грима и Юлии жил в доме престарелых недалеко от Скарпнека. Это был своего рода зал ожидания перед смертью. Раз в месяц устраивался общий ужин для стариков и их семей. Юлия однажды была на таком ужине и сказала, что это невыносимое мероприятие, с чем согласились и Грим, и ее отец. Единственный человек, которому ужин доставил удовольствие, была, по всей видимости, Диана. Казалось, она стремится сделать пребывание за столом настолько неприятным, насколько это возможно.
– Ты не хочешь зайти? – спросила Юлия.
– Хочу.
Когда я выходил из дома, у меня было чувство, что сегодня произойдет что-то важное. Так не могло больше продолжаться. Дверь в квартиру Гримов была не заперта, и я вошел в прихожую.
– Юлия? – позвал я.
– Заходи.
Она сидела на краю кровати и смотрела на меня.
– Ты что-то сделала с волосами, – произнес я.
– Завивку сделала. Тебе не нравится? – засомневалась она.
– Я…
– Нет, не говори ничего. Это ведь не важно. Понимаешь? Не важно, что тупой друг моего тупого брата думает о моих волосах. Мне безразлично. Поэтому ничего не говори.
Я уселся на край кровати и сказал:
– Красиво.
– Что?
– Я думаю, что тебе так очень идет.
Юлия тяжело вздохнула. В ее комнате царил беспорядок. Казалось, что в ней не убирались со времени моего последнего визита.
– Это была просто игра, – сказала она. – По крайней мере, для меня. – Она пыталась не смотреть на меня. – То, что мне хотелось сделать, потому что это запрещено. Типа, лучший друг моего брата. Такое показывают только в плохих комедиях. – Юлия рассмеялась, но в смехе не было радости. – Меня всегда влекло к таким вещам. То есть, к тому, что очень сомнительно в плане морали. Как тот случай с курткой и марихуаной, которую я украла в школе. Помнишь, я рассказывала?
Я помнил.
– Я не думала об этом до того, как ты уехал на неделю. Наверное, это моя вина. Я никогда не хотела особой серьезности в наших отношениях.
– Но ведь они стали такими? – Я не знал, как мне на все это реагировать.
– Думаю, да.
Потом она поцеловала меня и потянулась за пультом, чтобы включить музыкальный центр.
– Юлия. Нам нужно поговорить. Необходимо все выяснить.
Она прибавила звук. Через пару секунд я понял, что играет песня «Танцуя босиком»[20]. Эта мелодия была мне знакома, потому что Юлия однажды, не помню уже когда, сказала, что она одна из ее любимых.
На такой громкости было трудно различить слова – все слилось в пульсирующую звуковую волну, которая словно повторяла ритм моего сердца. Цепочка Юлии прыгала у меня перед глазами, и в один момент я поднял голову и поцеловал ее шею, взял украшение в рот и ощутил его холод на языке. Я закрыл глаза.
Что-то заставило Юлию остановиться. Открыв глаза, я увидел, что она вытянула руку с пультом, и внезапно стало очень тихо. В замке повернулся ключ, и кто-то открыл дверь в квартиру.
– Это Йон, – прошептала Юлия мне в ухо и быстро слезла с кровати. – Лежи тихо.
Когда она вставала, то выглядела весьма раздраженно. Надев пару джинсовых шорт, девушка открыла окно.
Я остался лежать в кровати, не зная, что делать. Через мгновение раздался стук в дверь. Юлия натянула одеяло мне на голову и прошептала:
– Не шевелись.
– Ты дома? – услышал я удивленный голос Грима, открывающего дверь.
– А у тебя самого разве не каникулы? – спросила Юлия.
– Да, но…
Мне было интересно, на что он сейчас смотрит.
– Все хорошо? – поинтересовался Йон.
– Да.
Я был уверен, что слышал, как он вдохнул воздух, пытаясь что-то унюхать.
– Тебе нужно прибраться. И заправить кровать.
– Да, папочка.
Грим вышел из комнаты. Юлия закрыла дверь и села рядом с глубоким вздохом.
– Черт, – прошептала она. Я осторожно стянул одеяло с головы. – Почти заметил.
– Да.
– Шшш, тихо.
– Я же говорю шепотом.
– Слишком громко.
– Как он мож…
– Хватит!
За окном послышались хлопки на счет два, три, четыре. Похоже на петарды. Слабый ветерок закачал занавески в комнате. Лето в том году тянулось очень долго. Юлия повернулась и посмотрела на меня. Рукой она теребила подвеску на шее.
– Так дальше нельзя, – тихо произнесла она, и я был с ней полностью согласен.
– Я пойду в душ, – послышался голос Грима из-за двери. – Чем ты там занимаешься?
– Отстань от меня, – ответила Юлия.
– Ты там одна?
– Конечно, одна.
Было слышно, что Грим стоит за дверью, но он ничего больше не сказал. Юлия посмотрела на свои руки, и тут до меня дошло, что все это время я не дышал. Вскоре раздался звук закрывшейся двери, и девушка кивнула мне.
– Он в ванной. Двигай отсюда.
Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но не знал что. Юлия отвела взгляд, и стало понятно, что лучше просто промолчать. Осторожно встав, я вышел из ее комнаты. За дверью в ванную было слышно, как Грим открывает воду.
XVII
Наступает утро, город просыпается. Я стою на балконе и наблюдаю, как молодой полицейский-помощник убирает заградительную ленту. Кажется, что он со всей серьезностью подходит к порученному ему делу – тщательно наматывает бело-синюю ленту на руку. Глаза жжет. Внезапно на меня нападает голод; я захожу в квартиру и съедаю бутерброд из остатков мяса и овощей, безучастно глядя в одну точку перед собой.
