Максим Шаттам - Теория Гайи
— Жорж, над чем вы работаете вместе с «GERIC»?
— Долго объяснять. Я приду к вам завтра, если смогу. Мне нужно вам многое рассказать.
Петер настиг его и схватил за рукав:
— Жорж, пожалуйста, скажите мне!.. Вы проводите опыты на людях, да? Генетические эксперименты на человеке?
Сколетти смотрел на Петера. Казалось, он не хочет отвечать, чтобы не навредить ему. Чтобы защитить. Но от чего?..
— Всё гораздо хуже. И мне по-настоящему страшно, — сказал он.
В столовой медленно повернулась ручка двери. Сколетти бросился прочь, но успел прошептать:
— Найдите папку «Теория Гайи»! С этого всё и началось!
28
Ночью, в четверть первого, веки Бенжамена Кларена будто налились свинцом. Он уже около трех часов просматривал всякие отчеты. Больше он уже не мог. Роясь в секретных архивах Грэма, они с Петером нашли исследование динамики насилия, охватывающее несколько столетий. В нем было невероятное количество статистических данных, но все же это было социологическое исследование, и Бен тут же в него вцепился.
Он очнулся от оцепенения только тогда, когда открылась дверь, и вошли Олаф, Поль и Фанни. Все трое были в теплых куртках, шапках и перчатках.
— Добрый вечер, — поздоровался Олаф, прошел через гостиную и вышел в другую дверь.
Поль последовал за ним, а Фанни сказала, что останется здесь и села напротив Бена.
— Вы были на улице? — удивился Бен. — В такую погоду?
— Там есть укрытие, и можно побыть на свежем воздухе. Ну, как, работа продвигается?
Фанни работала с ним накануне, когда он корпел над документами. Они немного поболтали, и Фанни погрузилась в чтение романа Кристиана Леманна.[37] Бен узнал, что она недавно развелась. Еще Фанни очень любила спорт: она увлекалась ездой на велосипеде-внедорожнике, бегала полумарафон, занималась французским боксом,[38] но бросила после того, как повредила нос и отвалила кучу денег пластическим хирургам. Она была умна, красива, жизнерадостна, и Бен был покорен.
Он принюхался.
— Конопля! — воскликнул он. — От тебя пахнет наркотой! Так вот почему у тебя отличное настроение!
— Похоже, я попалась! — хихикнула Фанни. — Олаф и Поль не могут заснуть без косяка. Я сама не курю, но хожу с ними, чтобы слегка встряхнуться. Но ты мне не ответил — как твоя работа?
— Потихоньку продвигается… Послушай, а не могла бы ты выйти со мной на воздух? Я здесь задыхаюсь.
Фанни расплылась в улыбке:
— Оденься потеплее!
Через двадцать минут они стояли под навесом на террасе около высокого купола. Фанни включила прожекторы, и они смотрели на летящий из пустоты снег, который ветер уносил в небо, как будто волны разбивались о волнорез. Вдали Бен едва различал огни «мостика» на вершине стеклянной башни, возвышающейся над обсерваторией.
Снег сугробами ложился на плечи, попадал на шею. Холод проникал под одежду. За лучами прожектора, в которых как бешеные метались большие снежники, сгущалась тьма.
— Это потрясающе, — воскликнул Бен сквозь завывание ветра. — Мне кажется, что я на другой планете!
— Видишь, тут весело и без косяка! Посмотри!
Она схватила его за руку, указывая на вихрь, закручивающий снежную спираль в лучах прожектора Вдруг порыв ветра буквально швырнул их к стене. Они вскрикнули от удивления. Если бы не было парапета, подумал со страхом Бен, ветер мог бы сбросить его в пустоту, в бездонную пропасть.
Он понял, что их крики и веселье были ширмой, за которой прятался страх. Если подумать, тут было не так уж весело. Тут было по-настоящему страшно. Нельзя было оказаться лицом к лицу с яростью природы и не ужаснуться. Стоит стихии как следует разыграться, и человек канет в небытие. Никто не может сопротивляться силам природы. Самый лучший урок, который можно извлечь, если останешься в живых, — это научиться смирению.
— Бен, ты хочешь вернуться?
Бен посмотрел на светлые волосы, выбившиеся из-под шапки:
— Думаю, это будет правильно.
Они уже стояли в дверях, как вдруг Бен заметил, что в окнах ближайшего корпуса мелькает свет.
— Что это такое? — воскликнул он.
— Это парни Грэма совершают ночной обход. Не спрашивай зачем, этого я не знаю. Пойдем отсюда.
Когда они оказались внутри, им понадобилась целая минута, чтобы перевести дух и немного успокоиться.
— Курить в таких условиях становится экстремальным видом спорта, — усмехнулся Бен.
— Это напоминает человеку о его скромном месте!
Бен серьезно посмотрел на нее:
— Забавно, что ты это сказала. Я как раз думал о том же самом. Когда думаешь о том, что происходит сейчас на Земле: океанские течения замедляют скорость, температура поднимается там, где должна опускаться, и, наоборот, землетрясения, цунами, извержения вулканов… Все началось с того, что границы времен года потеряли четкость, а теперь…
— Похоже, кто-то захандрил, — заметила Фанни, снимая шапку. Ее мокрые от снега волосы прилипли к покрасневшим щекам. Она внимательно смотрела на Бена.
— Нет, это не хандра. Это скорее… фатализм. Что могут такие хрупкие существа, как мы, против стихии, которая бушует снаружи?
— Мы хрупкие, но нас много, и это может стать нашим преимуществом, — ответила Фанни. — А еще есть наш интеллект, изобретательность… Ты не согласен?
— Именно интеллект и привел нас туда, где мы сейчас. Мы опустошаем планету, разрушаем то, что должно нас защищать, истощаем ресурсы. Фанни, будем смотреть правде в глаза — с конца двадцатого века человек рубит сук, на котором сидит. Что он сделал? Чтобы не мешать развитию экономики и не вызвать неудовольствия тех, кто финансирует деятельность политиков, были приняты некие символические меры по спасению планеты, которые не изменили ничего. Когда я был ребенком, меня учили, что я живу в демократическом обществе, что человек по определению добр. Сейчас я вижу, что у власти стоят лоббисты, а человек по натуре жаден.
Фанни молчала, подавленная суровыми, но справедливыми доводами.
Бен вздохнул:
— Сожалею, что испортил тебе настроение.
Фанни вдруг подошла к нему и поцеловала. Бен широко раскрыл глаза от удивления и ответил на ее поцелуй.
Они спустились в жилые помещения и остановились у комнаты Фанни.
— Ты уверена, что этого хочешь? — спросил Бен.
Она засмеялась, прижалась к нему и толкнула дверь.
Бен отдался порыву, потеряв остатки разума, его руки скользнули под свитер Фанни, и он начал ласкать ее мягкие круглые груди.
Желание нарастало, оно заполнило все тело Бена, управляло его разумом, выпустило на волю инстинкты. Бен и Фанни скрылись в ее комнате. Ослепленные наслаждением, они не слышали ни шагов в коридоре, ни скрипа двери, открывшейся совсем рядом.
В то время как они занимались любовью, лицо Сколетти раздувалось, глаза вылезали из орбит, губы синели, в горле клокотало. Кровавая пелена застилала глаза. Жизнь покидала его тело. Его засасывала красная трясина смерти.
29
Эмма во все глаза смотрела на Оскара. Опомнившись, она закричала:
— Тим, Тим! Вставайте! У нас проблема!
Тим прибежал полуодетый, сонный, с помятым от сна лицом, но он сразу проснулся, увидев Оскара и свет, который тот зажег, чтобы привлечь внимание к дому.
— Нужно немедленно уходить! — крикнул он и бросился за вещами.
Поспешно одеваясь, Эмма спросила, указывая на Оскара:
— А он? Что с ним делать?
— И речи быть не может, чтобы он пошел с нами! Он опасен для себя самого и для нас! Пусть сам разбирается.
Оскар приник к окну и заглянул с улицы в дом.
— Я их предупредил! — крикнул он через стекло. — Мою жену и дочь! Они сейчас вернутся! Они идут, я их слышу!
Тим открыл дверь и застыл на месте, прислушиваясь. В лесу раздавались крики, в которых слышались ярость и неистовство.
— Они уже здесь, — сказал Тим.
— Мы успеем убежать? — спросила Эмма.
Тим покачал головой:
— Нет. Мне кажется, я что-то видел. Затащите Оскара внутрь!
Пока Эмма заталкивала несчастного в дом, Тим задувал свечи и швырял их в заросли. Потом он запер дверь на ключ изнутри.
— Помогите подтащить шкаф к двери. Нужно забаррикадировать вход! — скомандовал он Эмме.
Оскар встал перед ними, когда они начали двигать мебель:
— Нет! Что вы делаете! Моей жене это не понравится! Не нужно ничего трогать!
Тим грубо оттолкнул его. Оскар выронил фонарь и упал на пол. Стоны и рычание приближались. Тим указал на ванную комнату.
— Это единственное помещение, где нет окна, — сказал он. — Там только маленькое слуховое окошко, они туда не пролезут.
Эмма указала на Оскара, лежащего на полу:
— Если оставить его здесь, он погибнет.
— Он просто сумасшедший!
Эмма бросилась в кухню и вернулась, держа в руке что-то тяжелое.
