Максим Шаттам - Теория Гайи
— Нет, но надо же их как-то называть!
Вспомнив, что они еще ничего не ели, Эмма пошла на кухню и приготовила бутерброды. Они перекусили, не спуская глаз с улицы. Небо было затянуто тучами, почти ничего не было видно. Время от времени молнии на несколько секунд озаряли деревню.
Оскар отказался есть и лежал, скорчившись на диване.
— А с ним что делать? — спросил Тим, глотая горячий чай.
— Пусть сам решает, пойдет с нами или останется здесь. Спросим его завтра.
Тим снова заговорил о том, что его беспокоило:
— Я знаю, мысль о демонах кажется вам бредом… но вы ведь видели, что произошло. Человек на такое не способен! А то, что ломилось к нам в дом прошлой ночью, тоже вело себя не как человек. Вы ведь ученый… Неужели у вас не мелькнула мысль, что мы имеем дело с каким-то неизвестным существом, которое вырвалось на свободу?
Эмма отложила сэндвич.
— Почему вы верите в это? — спросила она.
Тим пожал плечами:
— Может быть потому, что я признаю, что ничего не знаю. И еще я… растерян.
— Вот что я об этом думаю: чудовищ не существует, это факт. Но, возможно, вы имеете в виду какой-то вид, который эволюционировал так же, как Homo sapiens, но которого мы еще не обнаружили?
— Да, именно это я и хотел сказать.
Эмма покачала головой:
— Это невозможно. Почему? Потому что тот, кто напал на остров, обладает интеллектом, а это результат длительной эволюции. И это не могло остаться незамеченным. Мы живем в эпоху, когда вся планета изучена, перерыта и обследована. А те места, куда человек не смог добраться сам, разведаны со спутников. Два знаменитых антрополога, Конвей Моррис и Уиттингтон, создали теорию, согласно которой главный вектор жизни — развитие нескольких видов за счет остальных. Жизнь поддерживает выживших и помогает им адаптироваться. Она не способствует стагнации или регрессу. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Тим смущенно ответил:
— Не совсем…
— Жизнь развивается, идет вперед, совершенствуется, завоевывает территорию. Выжившие виды не сохранились бы, если бы не эволюционировали! Если бы какой-нибудь вид развивался параллельно с нами и его интеллект достиг уровня, подобного нашему, мы не могли бы этого не знать. Эта особь помешала бы развитию других видов в нашем ближайшем окружении, и мы бы заметили исчезновение более мелких видов или миграцию других, стремящихся спастись от хищника. Короче говоря, существование целого вида, особенно такого, который находится на высокой ступени развития, не может остаться незамеченным. И даже если мы не видим его представителей, то не можем не заметить косвенных признаков его существования. А мы до сих пор ничего подобного не обнаружили.
— А что, если это существо живет под землей? И его не обнаружили именно поэтому?
Вспышка молнии осветила их лица.
— Но речь ведь идет о «разумном существе»! Достаточно умном, чтобы топить машины и уничтожать радиопередатчики. Нет, это люди. На остров напали люди, и никто другой!
Через некоторое время Эмме удалось заставить Оскара поесть и выпить немного воды. Потом он принес большую фотографию — улыбающаяся девочка на коленях у веселой женщины в яркой одежде:
— Это Полин и моя жена Лорет. Красивые, правда? Ничего, что я не говорю о них в прошедшем времени? Я просто не могу иначе…
Эмма говорила с Оскаром, чтобы понять, в каком он состоянии. Его сознание путалось, моменты просветления чередовались с провалами в памяти и приступами бреда, особенно когда он начинал говорить о семье. Он без конца повторял: «Они просто уехали отдыхать».
— Жаль, что они уехали, не предупредив меня, — бормотал он. — Я даже не успел поцеловать Полин! Но это все Лорет, да! Уж если она что-нибудь решит, то это должно быть сделано сию же минуту!
Вечером Оскар заснул в соседней комнате. Гроза продолжала бушевать, Тим помрачнел. Эмма пошла к нему:
— Вас что-то беспокоит?
— Все против нас! В такую непогоду сюда никто не приплывет. Нужно убираться из деревни, пока дороги не станут непроходимыми!
— Но тогда и нашим врагам трудно будет идти.
Тим улыбнулся:
— Вы рассуждаете как воин. Кажется, в вас есть что-то от Сары Коннор!
— Кто это?
— Вы не смотрели «Терминатора»?
— Я больше люблю книги. Я думаю, что гроза может как навредить нам, так и защитить.
— Надеюсь, что все-таки защитит, — вздохнул Тим.
Они ужинали, сидя вокруг масляной лампы. Оскар, казалось, пришел в себя. Во всяком случае, он перестал причитать. У него больше не осталось слез. Он рассказывал о деревне, о том, как дети играли в футбол на поле рядом с бухтой, о брате, которого он не любил, и о своем пристрастии к рому. Но Эмма за весь день ни разу не видела, чтобы он пил. Казалось, Оскар забыл об алкоголе.
Когда они отправились спать, у Эммы появилась надежда, что Оскар окончательно опомнился. Если он пойдет с ними, было бы лучше, если бы он мог владеть собой.
Тим куда-то вышел и вернулся со стопкой книг:
— Я нашел это в чулане. Я подумал, что они помогут вам заснуть…
— Спасибо, Тим. Очень мило с вашей стороны.
Эмма выбрала «Удел человеческий» Мальро. Этой книги она еще не читала. Умывшись холодной водой, она легла с книжкой на диван.
— Вы можете спать в отдельной комнате, — сказал Тим.
— Я знаю, но, если вы не против, я бы хотела остаться в одной комнате с вами.
Тим кивнул:
— Если вам так спокойнее…
Он составил для себя кресла, и вскоре все забылись беспокойным сном. Эмма несколько раз просыпалась, обливаясь холодным потом. Она не помнила, что ей снилось, но знала, что это было что-то ужасное.
Когда она вновь открыла глаза, ей показалось, что уже глубокая ночь. Голова была пуста. Дождь прекратился, капли перестали барабанить по крыше. Эмма увидела какой-то свет и приподнялась.
Это не было отблесками масляной лампы, в гостиной было темно. Свет шел снаружи. Эмма завернулась в одеяло и вышла на кухню. В окно она увидела на крыльце Оскара. Повернувшись в сторону деревни, он размахивал включенным электрическим фонариком. У входа висели еще два фонаря с зажженными свечами внутри.
Оскар услышал, как скрипнул пол, и обернулся. Увидев Эмму, он улыбнулся ей и широким жестом указал на лес и улицу:
— Все в порядке! Я предупредил их, что мы здесь!
Эмма похолодела.
27
Поздно ночью ветер на Пик-дю-Миди усилился. Разбиваясь о склоны гор, он поднимал волны снега, которые вздымались все выше, а потом рассыпались.
Через подвалы обсерватории тянулся длинный мрачный коридор, выкрашенный коричневой краской и залитый холодным белым светом. Большая часть дверей тут была закрыта. Кроме одной. Внутри на пыльном письменном столе стояла старая лампа с зеленым абажуром. Петер Де Вонк, полулежа в кресле, перебирал папки. Стенные часы показывали четверть первого ночи.
Петер просматривал содержимое папок тех сотрудников, с которыми познакомился в обсерватории: Эстевенара, Менара, Палиссье, Сколетти, самого Грэма — доктора биологии, специалиста в области изменений мозга, вызванных эволюцией. Грэм был заместителем директора по научной работе в Национальном институте здравоохранения и медицинских исследований (НИЗМИ), курировал программы по генетике, биологии развития и эволюции и биологии растений. Петер отметил связь между Грэмом и Эстевенаром: Луи Эстевенар работал в том же отделе по программе «Наука о нервной системе». Они с Грэмом были знакомы не меньше десяти лет.
Это полезно знать. Возможно, они друзья. Во всяком случае, хорошо друг друга знают. Это может пригодиться…
Три года назад Грэм ушел из НИЗМИ и начал работать в частной компании, о которой Петер никогда раньше не слышал. Там он заведовал отделом исследований и развития и, в частности, занимался изучением пластичности мозга. Петер заметил, что пять из шести исследователей, работающих сейчас на Пик-дю-Миди, прошли через эту частную лабораторию одновременно с Грэмом. Он проработал там только два года, а затем вместе со своей группой перешел в «GERIC».
Петер прочитал копию отчета, объясняющего механизмы функциональной геномики, и удивился, каким примитивным языком он написан. Значит, этот отчет был составлен для непосвященного. По обилию деталей и подробному обоснованию заявок на покупку материалов он понял, что отчет был предназначен для управляющего финансами. Для Ле Молля? Или другого ответственного лица, которое не имело никакого представления о генетике?..
Функциональная геномика занимается изучением поведения составных частей генома. Геном, совокупность наследственного материала живого организма, закодированная в ДНК, одновременно является техпаспортом и инструкцией по управлению организмом. Но Петер был потрясен, когда прочитал, что команда Грэма работала с человеческим материалом. Он никогда не слышал о «GERIC», но изучение генома человека не могло осуществляться без соответствующей материальной базы, публикаций, сотрудничества с другими программами. Кроме того, после заключения в 1995 году Бермудского соглашения каждый фрагмент расшифрованного участка генома должен быть немедленно опубликован в Интернете.[35] Короче говоря, такая работа не могла вестись тайно.
