Айра Левин - Поцелуй перед смертью
— Да, — бесстрастно, как судья, ответила она.
— Очень трудно говорить о таком с сестрой твоей девушки.
— Продолжай.
— Она была порядочной девушкой, — сказал Пауэлл, все еще глядя в глаза Эллен. — Просто ей всю жизнь не хватало любви. Не секса — любви. — Он опустил глаза. — Она рассказала мне про вашу семью, про то, что случилось с ее матерью — вашей матерью, про то, как ей хотелось учиться с тобой в одном университете…
По телу Эллен пробежала дрожь; она сказала себе, что это просто вибрация от того, что кто-то сел в соседнюю кабинку у нее за спиной.
— Ну, так все и шло, — продолжал Пауэлл; теперь, когда он признался в постыдном, ему стало легче говорить об их отношениях с Дороти. — Она в меня влюбилась, все время держала меня под руку и непрерывно мне улыбалась. Как-то я мельком сказал, что мне нравятся носки узорной вязки, — так она связала мне три пары таких носков. — Он поцарапал ногтем по столу. — Я ее тоже любил, но не так. Я скорее ей сочувствовал. Мне было ее жаль. Добрая душа, правда? В середине декабря она заговорила о браке. Не прямо — намеками. Это было перед самыми рождественскими каникулами, и я собирался их провести здесь, в Блю-Ривер. У меня нет отца, матери или братьев и сестер — только пара кузенов в Чикаго и несколько друзей по службе на флоте. А она хотела, чтобы я поехал с ней в Нью-Йорк и познакомился с ее родными. Я отказался, но она настаивала, и в конце концов у нас произошло решающее объяснение. Я сказал ей, что не готов связать себя брачными узами, а она сказала, что многие молодые люди идут на помолвку и даже женятся в двадцать два года и что если меня заботит будущее, то ее отец подыщет мне прекрасную работу. Но это меня не устраивало, хотя мне, конечно, хотелось сделать карьеру. Я собирался заняться рекламой и надеялся произвести в ней революцию. Тогда она сказала, что мы оба можем пойти работать после окончания университета, а я сказал, что такая жизнь не по ней — она с детства привыкла к богатству. Она сказала, что я не люблю ее так сильно, как она любит меня, и я признался, что, видимо, так оно и есть. Это, наверно, и была главная причина моего отказа. Она устроила ужасную сцену. Плакала, говорила, что я еще пожалею и все такое, что обычно говорят девушки. Потом изменила тактику — давай, дескать, подождем и будем продолжать наши отношения по-прежнему. Но мне последнее время было стыдно — будто я ее обманываю, — и я решил, что, раз уж мы почти договорились до разрыва, надо довести дело до конца, и сейчас как раз подходящее время: лучше всего это сделать перед началом каникул. Я сказал ей, что между нами все кончено, и она опять принялась плакать и говорить, что я об этом пожалею. На этом все и кончилось. Через два дня она уехала в Нью-Йорк.
— Она была в ужасном настроении во время каникул, все время дулась… завязывала перебранки…
Пауэлл печатал дном бокала мокрые круги на столе.
— После каникул, — продолжал он, — все было очень плохо. Мы все еще занимались в одной группе по двум предметам. Я садился в первый ряд и не смел оглядываться. Мы часто сталкивались на территории университета. И я решил, что больше не могу учиться в Стоддарде, и попросил о переводе в Нью-Йоркский университет.
Он увидел мрачное выражение лица Эллен и спросил:
— В чем дело? Ты мне не веришь? Я могу все это доказать. У меня есть зачетка Нью-Йоркского университета, и, по-моему, у меня сохранилась записка, которую мне написала Дороти, возвращая подаренный мной браслет.
— Нет, — подавленно сказала Эллен, — беда в том, что я тебе верю.
Он непонимающе посмотрел на нее, затем продолжал:
— Перед самым моим отъездом, где-то в конце января, она стала встречаться с другим парнем. Я их видел…
— С другим? — спросила, подаваясь вперед, Эллен.
— Я их два раза видел вместе и решил, что не так уж она переживает наш разрыв. Так что я уехал с чистой совестью. Даже думал, что поступил вроде как благородно.
— Кто это был? — спросила Эллен.
— Кто?
— Этот другой парень.
— Я не знаю. Просто мужчина. Мне кажется, что я видел его на занятиях. Дай мне закончить. Я прочел про ее самоубийство 1 мая в нью-йоркской газете — там была напечатана лишь небольшая заметка. Я помчался на Таймс-сквер и купил «Кларион леджер» в киоске, где продают газеты других городов. В ту неделю я покупал «Кларион» каждый день — мне хотелось узнать, что она написала в той предсмертной записке, которую послала тебе. Но они так и не опубликовали записку. Я так и не узнал, почему она это сделала… Можешь себе представить, что я чувствовал? Я не думал, что она покончила с собой из-за меня, но думал, что у нее было… какое-то общее уныние. А причиной этого уныния был я. Я стал отставать в университете. Наверно, считал, что должен получать плохие оценки в наказание за то, что с ней сделал. Перед каждым экзаменом я обливался холодным потом и сдавал из рук вон плохо. Я говорил себе, что причина этого — мой перевод из Стоддарда. В Нью-Йорке мне пришлось сдавать экзамены по предметам, которых в Стоддарде не было. Так что я решил в сентябре вернуться в Стоддард, надеясь поправить дело. — Он криво усмехнулся. — И возможно, надеясь убедить себя, что я ни в чем не виноват. Однако это было ошибкой. Каждый раз, когда я видел место, где мы с ней бывали, или здание муниципалитета… — Он нахмурился. — Я твердил себе, что она сама виновата, что любая другая девушка плюнула бы и забыла, но это мне не помогало. Я дошел до того, что нарочно проходил мимо муниципалитета, чтобы взвинтить себе нервы, — вроде как я сегодня заглядывал в вентиляционную шахту, воображая, как она…
— Знаю, — перебила его Эллен, желая, чтобы он поскорей закончил свою исповедь. — Мне тоже хотелось туда заглянуть. Наверно, это — естественная реакция.
— Нет, — сказал Пауэлл, — ты не знаешь, что такое чувствовать себя виноватым… — Он умолк, увидев на лице Эллен печальную усмешку. — Чему ты улыбаешься?
— Ничему.
— Ну ладно, в общем, это все, что я хотел тебе сказать. Теперь ты говоришь, что она была беременна… на втором месяце. Это, конечно, ужасно, но у меня с души как камень свалился. Наверно, она была бы жива, если бы я ее не бросил, но откуда мне было знать, чем все обернется. Нельзя же винить себя во всем. Если заглянуть в прошлое, найдется еще немало виноватых. — Он допил виски. — Я рад, что ты не побежала в полицию. Не понимаю, откуда ты взяла, что я ее убил.
— Кто-то же ее убил, — сказала Эллен.
Пауэлл молча воззрился на нее. Пианист в этот момент сделал паузу, и в наступившей тишине Эллен были слышны слабые шорохи из соседней кабинки.
Наклонившись вперед, Эллен начала рассказывать Пауэллу про подозрительную записку, про свидетельство о рождении, про «что-то поновей и что-то чужое, что-то постарей и что-то голубое».
Он молчал, пока она не кончила говорить. Потом сказал:
— Святый боже… Это не может быть случайным совпадением.
Ему, так же как и Эллен, хотелось отмести теорию самоубийства.
— Ты уверен, что не знаешь того человека, с которым ты ее видел? — спросила Эллен.
— По-моему, в тот семестр мы были с ним в одной группе на каком-то семинаре. Но вместе я их видел в конце семестра, когда уже начались экзамены и семинаров больше не было. Так что я не смог узнать его имя. А вскоре после этого я уехал в Нью-Йорк.
— А в этом учебном году ты его не видел?
— Не знаю. Не уверен. В Стоддарде много народу.
— И ты уверен, что не знаешь, как его зовут?
— Сейчас не знаю, — ответил Пауэлл, — но могу через час узнать. — Он улыбнулся. — Дело в том, что у меня есть его адрес.
Глава 9
— Я тебе говорил, что пару раз видел их вместе. Второй раз это было в кафе напротив университета. Я и не думал, что могу встретить там Дороти, — студенты не часто туда захаживают. Поэтому-то я туда и пришел. Я не сразу их заметил — только когда сел за стойку. Вставать и уходить не было смысла — она уже увидела меня в зеркале. Я сидел в конце стойки, дальше сидели две девушки, а за ними Дороти с этим парнем. Они пили молочный коктейль. Как только она меня увидела, стала оживленно разговаривать со своим спутником, поминутно трогая его за руку. В общем, хотела мне показать, что нашла нового парня. Мне было стыдно за нее. А когда они собрались уходить, она кивнула тем двум девушкам, что сидели между нами, повернулась к нему и сказала нарочито громким голосом: «Пошли, учебники можно будет оставить у тебя дома». Видно, для того, чтобы я знал, что он не случайный знакомый. Как только они ушли, одна из девушек сказала другой: «Какой красивый парень!» Ее подруга согласилась и сказала что-то вроде «Он в прошлом году встречался с такой-то. Видно, его интересуют только те, у кого есть деньги». Я подумал, что, если Дороти сама идет в руки, поскольку ищет мне замену, надо постараться, чтобы она не досталась какому-то охотнику за приданым. Я вышел из кафе и пошел вслед за ними. Они подошли к дому, который стоял в нескольких кварталах от университетской территории. Он позвонил раз-другой, потом вынул из кармана ключи, отпер дверь, и они вошли в дом. Я прошел по другой стороне улицы и записал адрес на одной из своих тетрадей. Я собирался наведаться туда позже, когда там будет хозяйка, и узнать его имя. Мне подумалось, что стоит порасспросить о нем знакомых студенток. Но я так этого и не сделал. Когда я отправился обратно в университет, до меня вдруг дошло, что я слишком много беру на себя. Ну с чего я буду расспрашивать знакомых об этом парне? Только на основании слов девушки, которая, возможно, просто завидует Дороти. Уж наверняка он не обойдется с Дороти хуже, чем я. И почему я думаю, что она ищет в нем замену мне? Может быть, они отлично подходят друг другу.
