Джон Коннолли - Гнев ангелов

— И давно он занимался всем этим?

— Годы. Десятки лет.

— Ну, и теперь вы поимели его. В чем проблема?

— Ты понимаешь, в чем проблема. Я хочу упечь его в тюрьму, но за совершенные им преступления, а не за подставу.

— Ладно, могу лишь поделиться с тобой дошедшими до меня слухами.

— И какими же?

— Эти наркотики в любом случае предназначались Риду, но для их получения он всегда пользовался услугами посредников. Я также слышал, что если ты получишь судебный ордер на просмотр номеров, обнаруженных в тех мобильниках, то узнаешь, что Перри Рид и Алекс Уайлдер оба якшались с известными поставщиками малолетних девиц, в основном из Китая и Вьетнама, хотя не обходили вниманием аналогичный живой товар из Лаоса и с Таити.

— А как насчет оружия?

— Мне известно лишь то, что я прочел в газетах. Перламутровая рукоятка. Классная вещичка, конечно, пока ты не появляешься с ней на публике.

— Автомобильная фирма и стриптиз-бар?

— Ну, выглядит как поджог, хотя тут я не эксперт.

— А детское порно?

— Да ведь это его сфера, он славился известностью в узких кругах.

Уолш немного помолчал.

— И все-таки, мне кажется, кто-то мог иметь личный мотив, чтобы упечь Перри Рида в тюрягу до седых волос. Да и Алекса Уайлдера тоже.

Я решил подкинуть ему новые сведения: немного, но хватит для размышлений.

— Может, он насиловал не только перепуганных азиатских девочек.

В трубке появились посторонние звуки, и я понял, что Уолш начал записывать.

— В общем, могу предположить лишь одно: дело тут незаконное, но справедливое?

— А ты предпочел бы обратное?

Он громко хмыкнул. Вероятно, в этом смешке выразилось полученное Уолшем удовлетворение.

— Я передам Бобу Гальясу, чтобы ждал звонка.

— Спасибо.

— И то хлеб. Только запомни: меня не одурачила шуточка с бумажным бланком на твое имя. Если не я поимею тебя, то поимеет кто-то другой. Всего лишь вопрос времени. Да, и передай от меня привет своим приятелям.

Я оставил сообщение для Боба Гальяса, и через часок он откликнулся. За двадцать минут телефонного разговора, в ходе которого выяснилось, что он знал обо мне больше, чем мне хотелось бы, — видимо, в результате познавательной беседы с Уолшем, — Гальяс рассказал мне все, чем пожелал поделиться по делу об убийстве Кенни Чена.

Штормовой ветер вызвал срабатывание сигнализации в доме Чена, но охранной компании не удалось с ним связаться. Подружка Кенни числилась вторым обладателем ключей: он не звонил ей последние пять дней, и именно она обнаружила тело. Кто бы его ни убил, этот тип не поленился написать губной помадой комбинацию шифра на сейфе, наряду с именем Кенни Чена и датами его рождения и смерти.

— То есть вы полагаете причастность женщины? — спросил я.

— Его подружка хранила в ящике комода в его спальне кое-какие вещички и косметику, — сообщил Гильяс, — хотя цвет помады не совпадает. Поэтому если его убил не тот парень, что любит таскать в кармане помаду, то, да, мы предполагаем причастность женщины.

— А как насчет этой подружки?

— Синди Келлер. Она работала моделью. Снималась в Вегасе и вернулась только за день до того, как обнаружила тело. А он к тому времени уже пролежал там пару дней, поэтому она чиста.

— Похоже на то, что Кенни Чену круто не повезло на финише, — заметил я. — Сначала не стало его жены, потом делового партнера. В утешение бедняге остались только деньги, вырученные от продажи его компании. Думаю, что это все-таки лучше, чем горевать, оказавшись на мели.

— Ну, после убийства Филиса мы хорошенько проверили Кенни Чена, — рассмеявшись, сообщил Гальяс, — но, помимо косвенных улик ничто не связывало его с убийствами на той заправке. Да, возможно, его партнер препятствовал продаже компании, и то убийство, разумеется, удачно развязало руки Чену, но если именно он все спланировал, то спланировал отлично. Он выглядел настолько чистым, что светилось даже его дерьмо.

— А что его жена?

На сей раз Гальяс не рассмеялся.

— Она ехала на личную встречу в окрестностях Милфорда. Судя по аварии, машину занесло, она врезалась в деревья и загорелась.

— Были свидетели?

— Никого. Это случилось поздно вечером на тихом участке дороги.

— Насколько поздно?

— Примерно в половине третьего ночи.

— И что же ей понадобилось в половине третьего ночи на пригородной дороге Милфорда?

— Нам не удалось выяснить. Мы рассмотрели версию любовного свидания, но она так и осталась неподтвержденной. Если дамочка и спала с кем попало, то ловко это скрывала.

— Значит, все это осталось одной большой тайной с тройной головной болью?

— Ладно, скажу вам кое-что, мистер Паркер. Я подозревал то, что подозреваете вы, но в итоге нам посоветовали закрыть это дело. Причем совет спустился почти с небес, а там обретается «Оборона».

— Из-за того, что компания Чена перешла под крылышко Минобороны?

— Точно.

— А как насчет «Инвестиций Прайора»?

— Я встречался с этими людьми два раза. В первый раз — вскоре после смерти Чена, поскольку в сейфовой ячейке одного бостонского банка мы обнаружили пачку бумаг, имевших отношение к его делам с Прайором.

— Не в его домашнем сейфе?

— Нет.

— Странно.

— Да.

— Что-нибудь нарыли в этих документах?

— Я лично ничего особенного не заметил. Они выглядели вполне законными, но мои знания о бизнесе и инвестициях уместятся на почтовой марке.

— Поэтому вы отправились к Прайору?

— И наткнулся на каменную стену из двух функционеров. Нет, разумеется, они встретили меня очень радушно, но по делу ничего не сказали.

— А второй визит?

— Смерть Чена побудила нас вновь изучить убийство Филиса и по-новому взглянуть на аварию, в которой погибла жена Чена. И тогда, очевидно, опять всплыл Прайор.

— Что же случилось?

— Другие функционеры, результат тот же. Нас даже допустили к главной шишке, самому Гаррисону Прайору. Он оказался весьма велеречив, щеголял словами «трагедия» и «прискорбно», хотя мне не показалось, что он понимает их значение. Вот после той встречи к нам и спустилось обращение от Национальной безопасности, и на том все закончилось. В общем, нам не запрещали разбираться с другими серьезными преступлениями, но пришлось усвоить, что следует исчезнуть: либо временно, либо насовсем. Вы же служили в полиции. Вам преподали такой урок?

— Нет.

— Повезло. Вот почему Уолш и посоветовал мне поговорить с вами. Ну как, мы поговорили?

— Думаю, да.

— Хотелось бы спросить, почему вы заинтересовались этим делом?

— Пока не смогу ответить. Могу лишь гарантировать, что приглашу вас на пиво, а если обнаружу что-то интересное для вас, то обязательно поделюсь.

— Беру на заметку.

— Вот и славно. Спасибо, что нашли время поговорить.

— Какие разговоры? Сынок, я не сказал тебе ни слова.

И он повесил трубку.

Глава 16

Мог ли я забыть историю Мариэль Веттерс, предоставив возможность самолету в Большом Северном лесу окончательно погибнуть и погрузиться в землю, если, судя по достоверным свидетельским показаниям покойных Харлана Веттерса и Пола Сколлея, его останки так решительно скрывала сама природа? Возможно. Но я осознавал, что это дело не оставит меня в покое; и не просто потому, что меня изводило знание о том самолете, и не из-за моего любопытства о происхождении неполного списка имен, который Веттерс взял с места крушения, но потому, что в поисках того самолета участвовал Брайтуэлл. А это означало, что самолет принадлежал к особой части моей жизни и, вероятно, вскоре где-то обнаружится намек на игру с более крупными ставками. И в той игре мне вряд ли выпадет роль короля, хотя на роль пешки не соглашусь, пожалуй, я сам.

Ангел и Луис тоже оказались избраны для участия в этой игре, поскольку Брайтуэлл убил сводную сестру Луиса, и парня интересовало все, что имело отношение к Поборникам и к их наследству. Луис обладал безграничными способностями к мести.

Однако я знаком еще с одним человеком, лично заинтересованным в деле Брайтуэлла и Поборников, и этот человек знал больше остальных о гниющих, но не умирающих субъектах, а о переселении душ, быть может, знал даже больше, чем я предполагаю. Звали его Эпстайн. Он был раввином, скорбящим отцом и охотником за падшими ангелами.

Я позвонил в Нью-Йорк и договорился о встрече с ним на завтрашний вечер.

Выбранный кошерный ресторан находился на Стэнтон-стрит между кулинарией — чертовски популярной у мух, судя по множеству трупиков, размазанных по окну, — и пошивочным ателье, где вы вряд ли обнаружите хотя бы клочок ненавистной синтетической ткани. Когда я прибыл в ресторан, Эпстайн уже ждал меня: о его присутствии мне сообщил вид одного из его болванов, топтавшийся у дверей. Пусть он не носил ермолку, зато имел типичную внешность: молодой черноволосый еврей, накачанный протеинами. Вероятно, у него еще имелось оружие, о чем говорила засунутая в карман бушлата правая рука; впрочем, левая рука невинно оставалась на виду. Сам Эпстайн не носил оружия, его наверняка с избытком хватало у свиты, обеспечивавшей ему безопасность. Мое появление не удивило сурового амбала, но, скорее всего, потому, что двумя кварталами раньше я уже прошел мимо одного из его приятелей и он продолжал следить за мной, дабы убедиться в отсутствии «хвоста». Ангел, в свою очередь, тоже следил за ситуацией, заняв пост на квартал раньше, а Луис страховал его, маяча на другой стороне улицы. Таким образом, мы с Эпстайном обеспечивали занятость как минимум четырем парням, тем самым поддерживая вращение колес капитализма.