Юхан Теорин - Ночной шторм

— Вы должны найти этих негодяев.

— Конечно.

— Можешь принести бумагу со стола?

Тильда выполнил просьбу Герлофа. Написав что-то на листе, старик протянул его Тильде.

Там было три имени.

Джон Хагман.

Дагмар Карлсон.

Эдла Густавсон.

Тильда зачитала их вслух и спросила:

— Это грабители?

— Нет, — ответил Герлоф, — это мои старые приятели.

— И?

— Они могут помочь.

— Как?

— Они все видят.

— Надо же…

— Они живут рядом с дорогой и всегда в курсе того, кто проезжает мимо, особенно зимой. Эдла и Дагмар всегда бросают все дела, чтобы посмотреть, кто едет мимо дома.

— Тогда мне надо с ними поговорить, — заметила Тильда. — Мы благодарны за любые советы.

— Начни с Джона в Стенвике, он мой приятель. Передавай ему привет.

— Передам.

— И спроси про незнакомые машины. Он наверняка их запомнил. Потом поезжай к Эдле и Дагмар и спроси то же самое. Так у тебя будет информация по всем дорогам на острове.

— Спасибо, — сказала Тильда, разглядывая список.

Она снова взялась за диктофон.

— Герлоф… О чем ты думаешь, когда вспоминаешь Рагнара?

— Рагнар… — после паузы произнес Герлоф. — Ему нравилось ездить на моторке и проверять невод осенью. Нравилось заманивать в сети разными приманками самок угрей и ловить их по ночам.

— Самок?

— Едят только самок угрей, — улыбнулся Герлоф. — Самцы слабые и никому не нужны.

— Совсем как у людей, — сказала Тильда, грустно усмехнувшись.

16

— Папа, а когда Рождество? — спросила Ливия, когда он укладывал ее спать.

— Скоро, через месяц.

— Через сколько дней?

— Через… — Йоаким взглянул на висевший над кроватью Ливии календарь, с которого улыбалась Пеппи Длинныйчулок. — Через двадцать восемь дней.

Ливия с задумчивым видом кивнула.

— Почему ты интересуешься? — спросил Йоаким. — Ждешь подарков?

— Нет, но мама ведь тогда вернется домой?

Йоаким помолчал и медленно произнес:

— Не уверен.

— Вернется.

— Нет, боюсь, что не вернется.

— Вернется. Мама вернется на Рождество! — крикнула Ливия и натянула на глаза покрывало, давая понять, что больше не собирается разговаривать.

Недавно Йоаким обнаружил новую особенность у Ливии: она спала спокойно две ночи подряд, но на третью обязательно просыпалась и начинала его звать:

— Папа!

Обычно это происходило в час или два ночи, и, как бы крепко ни спал Йоаким, он сразу вскакивал с постели. И не только он один. Крики Ливии будили и Распутина тоже. Проснувшись, кот запрыгивал на подоконник и всматривался в темноту, словно следя за кем-то.

— Папа!

Хоть какой-то прогресс, подумал Йоаким, направляясь в спальню Ливии. Наконец она перестала звать во сне Катрин.

В который раз он присел на край постели и погладил Ливию по спине. Дочка продолжала лежать лицом к стене, погруженная в сон. Йоаким стал ждать, когда Ливия заговорит. И, как обычно, спустя несколько минут она произнесла монотонным голосом:

— Папа?

— Да, — тихо ответил он. — Ты кого-то видишь, Ливия?

Не поворачиваясь, она сказала:

— Маму.

На этот раз Йоаким был готов к этому, но по-прежнему не знал, спит дочь или бодрствует. Как не знал он и того, полезен ей или вреден этот разговор. Да и ему тоже.

— Где она? — продолжал он несмотря ни на что. — Где мама?

Ливия слегка приподняла правую руку и махнула. Йоаким обернулся, но, разумеется, ничего не увидел. Он снова посмотрел на дочь:

— Катрин… мама хочет мне что-то сказать?

Никакого ответа. Он никогда не получал ответа на свои вопросы.

— Где она? — спросил он снова. — Где мама, Ливия?

Никакого ответа.

Йоаким задумался, потом медленно проговорил:

— Что мама делала на дамбе? Зачем она туда пошла?

— Она хотела узнать….

— Что узнать?

— Правду.

— Правду? От кого?

Ливия промолчала.

— Где сейчас мама? — спросил он.

— Рядом.

— Она в доме?

Ливия молчала, но Йоаким чувствовал, что Катрин нет в доме. Она держалась в отдалении.

— Ты можешь с ней поговорить, Ливия? — спросил он. — Мама тебя слышит?

— Она смотрит.

— Она нас видит?

— Может быть.

Йоаким затаил дыхание. Ум его метался в поисках правильного вопроса.

— Что ты сейчас видишь, Ливия? — сказал он.

— Там кто-то есть на берегу… У маяков.

— Это, наверно, мама. Она….

— Нет, — ответила Ливия. — Это Этель.

— Что?

— Это Этель.

Йоаким похолодел.

— Нет, не может быть, — прошептал он.

— Да.

— Нет, Ливия! — громко произнес он, почти крикнул.

— Этель хочет поговорить.

Йоаким не мог даже рукой шевельнуть от страха.

— Я не хочу с ней говорить. Не хочу… — выдохнул он.

— Она хочет.

— Нет.

Сердце бешено колотилось в груди Йоакима, во рту у него пересохло.

— Она не может быть здесь.

Ливия молчала.

— Этель в другом месте… Она не может быть здесь, — повторил Йоаким.

Ему хотелось сбежать, бежать как можно дальше от детской комнаты, но он продолжал сидеть на краю постели Ливии, скованный страхом. Но то и дело помимо воли посматривал на приоткрытую дверь.

В доме было тихо.

Ливия лежала неподвижно под одеялом, отвернувшись от Йоакима. В темноте слышно было ее легкое дыхание.

Наконец он нашел в себе силы встать и выйти в темный коридор.

Ночь была ясной. Луна выглянула из-за облаков и теперь заливала бледным светом двор. Но Йоаким боялся подойти к окну. Боялся увидеть там женщину с тощей фигурой и разъяренным лицом. Опустив глаза в пол, он прошел в прихожую, где обнаружил, что входная дверь открыта. Почему он всегда забывает ее запереть? С сегодняшнего дня это должно войти в привычку. Йоаким быстро запер дверь, стараясь не смотреть в окно. Вернувшись в спальню, он взял с подушки ночную сорочку Катрин и крепко к себе прижал.

В ту ночь Йоаким решил больше не расспрашивать Ливию об ее снах. Слишком боялся он услышать ответ, да и не стоило поощрять и без того богатое воображение дочери.

В пятницу утром он отвез детей в Марнэс и продолжил заниматься ремонтом на первом этаже. Но, работая, он вел себя очень странно. Передвигаясь по дому и двору, Йоаким разговаривал со своей покойной сестрой.

Выйдя в кухню, он крикнул:

— Этель, тебе нельзя оставаться здесь!

Со стороны это могло показаться смешным, но Йоакиму было не до смеха. Потому что он чувствовал в эту минуту только невыносимое одиночество. Затем он вышел во двор и, обращаясь к морю, сказал:

— Этель, прости… но тебя здесь не ждут.

В конце концов он прошел к коровнику, распахнул дверь и крикнул в темноту:

— Этель, уходи отсюда!

Ответа он не получил. Впрочем, Йоаким на это и не рассчитывал. Просто, проделав все это, он почувствовал себя лучше, словно так заставил Этель держаться от него и детей подальше.

В субботу их навестили Лиза и Микаэль Хесслин, с которыми они жили по соседству в Стокгольме. Лиза и Микаэль предупредили заранее, что заедут на хутор по пути из Дании. Йоаким обрадовался. Ему с Катрин всегда нравились дружелюбные соседи.

— Йоаким, — обратилась к нему Лиза после того, как, припарковав машину, она и Микаэль вошли в дом, — мы так давно хотели тебя навестить. Ты выглядишь таким уставшим!

Она крепко его обняла.

— Да, это так, — сказал Йоаким, обнимая ее в ответ.

— Тебе нужно больше спать.

Йоаким только кивнул. Микаэль по-приятельски похлопал его по плечу и пошел разглядывать дом.

— Ты, я вижу, продолжаешь ремонт, — сказал он. — Полы просто фантастические.

— Старинные. Пол мы не меняли, — объяснил Йоаким. — Только отшлифовали и покрыли лаком.

— А какие обои! Вы знаете в них толк.

— Спасибо.

— Все комнаты будут светлыми?

— На первом этаже — да.

— Красиво, — заметил Микаэль. — Светло и уютно.

Впервые Йоаким ощутил гордость за свой новый дом. То, что начала Катрин, он продолжает несмотря ни на что.

Лиза тоже оценила проделанную работу.

— Чудесно, — сказала она. И прибавила: — А вы все делали по фэн-шуй?

— Фэн-шуй? Не думаю, — ответил Йоаким. — Это важно?

— Конечно, особенно здесь, на берегу, где столько ветров. — Лиза огляделась по сторонам и прижала руку к груди: — Я чувствую очень сильные энергетические потоки на этом хуторе. Ничто не должно мешать их передвижению.

— Я подумаю над этим, — кивнул Йоаким.

— Я знаю хорошего консультанта по фэн-шуй. Она помогала нам обставить дачу на Готланде. Дать тебе номер?

Йоаким снова кивнул, представляя, как бы прыснула Катрин, услышав все это. Она всегда подсмеивалась над причудами Лизы.