Питер Джеймс - Антихрист
В кабинет вошла Кейт с книгой в руках. Она была на пару лет старше Сьюзан, замужем за специалистом в области экономических теорий. Двое детей. Кейт была высокой жизнерадостной шатенкой с красивым лицом и фигурой. Сьюзан любила ее – она принадлежала к той редкой породе людей, которых не могут выбить из колеи никакие жизненные трудности.
Кейт была первой, кому Сьюзан рассказала об их с Джоном решении купить дом, и они съездили посмотреть на него в перерыв на ленч, хотя и опоздали потом немного. Кейт заявила, что дом кошмарно хорош и что она в него влюбилась.
– Вот эту ты имела в виду? – спросила Кейт.
Сьюзан взглянула на обложку. На ней был запечатлен живот беременной женщины, в котором, будто на фотографическом снимке, был четко виден плод. Книга называлась «Беременность – мифы и реальность», автор – доктор Мария Анскомб.
Сьюзан перевернула книгу и посмотрела на заднюю обложку.
– Эту книгу ты редактировала?
– Да. Замечательная книга. Очень познавательная. Я почерпнула из нее немало полезного. Лучшая книга про беременность за последние десять лет. – Кейт вопросительно посмотрела на Сьюзан. – Ты мне что-то недоговариваешь?
Сьюзан отрицательно покачала головой, но покраснела.
– Это для подруги.
Подождав, когда Кейт выйдет из кабинета, она отодвинула рукопись Фергюса Донлеви на край стола, открыла книгу и начала читать.
– Ну? – сказал Арчи.
Они с Джоном, оба голые, находились в душе и теперь расходились по пробковому покрытию по кабинам. Джон поглядел на складки на потном животе Арчи, которые увеличивались с каждой неделей. Немного времени пройдет, и фигуре Арчи позавидует любой борец сумо. И все же он только что разгромил Джона в сквош. Просто раздавил.
Арчи пустил воду, отрегулировал температуру, подставил лицо льющимся струям.
– Какие условия поставил твой друг Сароцини?
Легкие Джона горели – он не на шутку выложился в сегодняшней игре, но только физически. Мысли его были совсем в другом месте.
– Он сумасшедший. Ну, то есть этот тип живет в каком-то своем мире.
Арчи намылил волосы.
– Судя по твоему виду, он тебя просто нокаутировал.
– Это уж точно. Выставил дураком так, как это никому еще не удавалось.
– Что он от тебя хотел? Переспать с Сьюзан?
Джон хотел уже рассказать все Арчи, но вдруг передумал. А что, если… это, конечно, сумасшествие, но что, если они решат принять условия мистера Сароцини? Сьюзан не понравится, если об этом будет знать хоть кто-нибудь, кроме них, да и ему самому тоже.
– Да нет, ничего такого, – сказал Джон. – Все дело в гарантиях. Процентах. Контроле.
Арчи выключил душ и начал вытирать голову полотенцем.
– Лучше десять процентов существующего бизнеса, чем сто – несуществующего. Разве нет?
Джон не ответил. Он сел на скамью, надел ботинки и стал завязывать шнурки. Арчи сел рядом с ним и похлопал его по плечу.
– Слушай, Джон, может, эта сделка тебе и кажется не слишком выгодной после того, как ты столько лет ни от кого не зависел и делал все, что тебе нравится, но мы живем в реальном мире, а в реальном мире лишь единицам удается в одиночку делать свой бизнес. Сароцини предлагает тебе сделку. Если ты ее заключишь, твоя фирма выживет?
Джон кивнул.
– Дом останется за тобой?
Джон поколебался.
– Да.
– Твой доход не уменьшится?
– Не знаю. Наверное, не уменьшится.
– Твои акции остаются у тебя?
– Да.
– Тогда какого черта ты мучаешься? Вцепляйся в этого Сароцини мертвой хваткой!
Одевшись, они прошли в бар и, как обычно, заказали пиво. Джон мигом выхлебал свое и попросил принести еще. Арчи, попыхивая сигаретой, напомнил ему, что, кроме мистера Сароцини, с Джоном никто не захотел связываться.
Джон это все знал. Всю прошлую ночь он лежал без сна, думая обо всем этом, и ни на минуту не переставал думать об этом днем. Сегодня утром Сьюзан сказала, что сможет сделать это. Сможет, что тут такого. Его это никак не заденет – в физическом плане, но…
Тут его мысли словно натыкались на стену.
Похоже, после того, как ее изначальный гнев немного поутих, Сьюзан восприняла предложение мистера Сароцини с гораздо более холодной головой, чем он сам, и Джон безмерно уважал ее за это. Но он не знал, как она относится к материнству. Они долгое время не говорили об этом, а в те немногие моменты, когда Джон полагал, что Сьюзан вот-вот коснется этой темы, он решительно менял тему разговора. Не изменилось ли ее отношение?
Он подозревал, что изменилось. Когда они только поженились, он попытался убедить ее подвергнуться стерилизации, но она не согласилась. Он не стал делать из этого проблему – она начала принимать противозачаточные таблетки. Но Джон видел, как она в последнее время смотрит на детей. Как она держала на руках малышку Лиз и Алекса на барбекю на прошлой неделе. Как она любит детей Кейт Фокс. Возможно, предложение мистера Сароцини задело какой-то нерв внутри ее, и она сочла, что оно даст ей возможность ощутить, что такое беременность, и почувствовать себя полноценной женщиной.
А не изменилось ли его отношение к детям?
Испытывая неловкость, он поспешно вырвал эту мысль из разума, скатал ее в шар, словно бумагу, и выбросил в мусорную корзину. Джон Картер, ты что, сошел с ума?
Но мысль о деньгах никуда не делась. Полтора миллиона фунтов под замком у мистера Клэйка.
И все, что им нужно было сделать, – сказать «да».
Но Арчи не знал всей правды.
22
Джон оставался внизу долгое время после того, как Сьюзан в обнимку с рукописью поднялась в спальню. Он вышел в сад и посидел там. В голове у него звучали слова Арчи. Небо очистилось, воздух был свеж и прохладен. Джон прошел кухню и сделал себе виски со льдом, мрачно взглянув на стопку журналов по интерьеру, которые они взахлеб просматривали всего лишь месяц назад, выдирая фотографии с интересующими их предметами.
Наконец он пошел наверх, уныло переставляя со ступеньки на ступеньку тяжелые ноги. Сьюзан сидела на постели в белой футболке, которая была ей велика на три размера, и читала рукопись. Джон готов был побиться об заклад, что ей трудно сосредоточиться на тексте.
Увидев его, она улыбнулась. Ее лицо было бледным от усталости и напряжения, на лбу – прядь волос, которую она, наверное, уже устала поправлять. Она выглядела такой беззащитной. Джона переполнила нежность к ней. Она была потрясающе красива. Он любил ее больше жизни. С тех пор как они встретились, в жизни Джона не было ни дня, ни часа, ни мгновения, когда бы он не любил ее. Сьюзан была для него всем.
Он все еще носил в портфеле открытку, которую она подарила ему вскоре после свадьбы, с плюшевым медвежонком и надписью внутри: «Я люблю тебя сильнее, чем вчера, но не так сильно, как буду любить завтра».
Он чувствовал то же самое. Даже спустя семь лет он любил ее с каждым днем все больше.
Присутствие мистера Сароцини ощущалось в воздухе так сильно, будто его имя было написано на стенах огромными огненными буквами. Весь вечер – разделяя беседу паузами, во время которых Сьюзан читала, а Джон перемещался по телевизионным каналам, – они говорили о предложении мистера Сароцини. Незадолго до того, как Сьюзан пошла в спальню, она сказала, что сделает это. Джон не ответил.
Он сидел на краю постели со стаканом в руках и поигрывал кубиками льда в остатках виски.
– Ни за что, – сказал он. – Я скажу ему «нет». Найду денег и начну все сначала. Если ты потеряешь место, можешь пойти на сдельную работу. Потеряем дом – и ладно. Какого черта? Мы же были счастливы, когда жили в маленьком доме, верно?
– А Кейси? – спросила она.
Его испугало то, каким голосом она произнесла это имя. В нем звучал упрек. Это было напоминание о том, что для Сьюзан Кейси была важнее всего на свете – включая даже его.
Джон несколько раз был вместе с Сьюзан в палате Кейси. Призрачное воспоминание о существе, лежащем на больничной койке, с трубкой аппарата искусственного дыхания в гортани, с иглой капельницы в вене. Большую часть времени ее глаза были закрыты, но, даже когда они были открыты, она не могла насладиться красивейшим видом на каньон, открывавшимся из окна, – она никогда ничего уже не увидит. В глубине души он считал – хотя никогда бы не осмелился сказать это вслух, – что Кейси все равно, где лежать: в убогой государственной больнице или в роскошной клинике. Она не понимает, где находится; она никогда этого не поймет.
Утром, за завтраком, они почти не разговаривали. Сьюзан ела мало и кончиками пальцев катала по столу грейпфрут. На столе лежала еще не развернутая «Таймс». Сьюзан посмотрела на Джона, который ложкой накладывал йогурт в тарелку хлопьев с корицей.
– Скажи ему, – сказала она. – Ладно?
Он сунул в тостер ломоть цельнозернового хлеба.
