Кен Бруен - Убийство жестянщиков

Я протянул было руку, но она с презрением взглянула на нее и сказала:

— Мы ведь с вами примерно одного возраста, так?

Пенка на моем кофе давно осела. Я не хотел заострять, поэтому сказал:

— Плюс-минус десять лет.

И напрасно. Она бросилась в атаку:

— Вряд ли Лаура подходит вам по возрасту, разве не так?

— Миссис Нилон, наши отношения несерьезны.

Она сверкнула глазами:

— Как вы смеете? Моя дочь в вас влюблена.

— Полагаю, вы преувеличиваете.

Она встала и громко потребовала:

— Оставьте ее в покое, похотливый козел.

И выскочила из кафе.

Все в зале смотрели на меня с укоризной. Я взглянул на пирожное, свернувшееся от стыда, и подумал:

— Все едино слишком сладко.

Капучино вообще уже никуда не годился.

Когда я вышел оттуда, мне припомнилась строчка из Борхеса, которую часто цитировала Кики: «Проснулся бы, кабы утро приносило забытье».

Я попробовал утешить себя старым высказыванием жителей Голуэя:

«Это кафе для деревенщины. И еще для коммивояжеров».

Провались оно все пропадом.

Позвонил Лауре, которая воскликнула:

— Тебе лучше?

— Что?

— Твой грипп уже прошел?

— А, да.

— Я так рада. Я купила тебе открытку с пожеланием скорейшего выздоровления, там Снупи нарисован, а я ведь не знаю, любишь ли ты его. Джек, мне так хочется узнать о тебе побольше, до смерти хочется. Я прямо сейчас приеду.

— Лаура, послушай… я не смогу… я не буду с тобой встречаться.

— Ты хочешь сказать, сегодня?

— Сегодня и в любой другой день.

— Почему, Джек? Я сделала что-то не так? Разве я…

Я должен был положить этому конец, поэтому сказал:

— Я познакомился кое с кем.

— О господи, она хорошенькая?

— Она старше.

И я повесил трубку.

Видит Бог, практически всю свою жизнь я ощущал себя паскудно. Когда я стоял с мертвой трубкой в руке, я чувствовал, что погружаюсь еще глубже. Подошел к буфету, достал бутылку poitin и услышал, как зазвенел дверной звонок.

— Блин, — выругался я.

Протопал к двери и резко распахнул ее. Это был Брендон Флод, экс-полицейский, религиозный полудурок и кладезь информации. Я сказал сквозь зубы:

— Подаю только в офисе.

Он удивился и сказал:

— Я не прошу милостыню.

Я прошел мимо него, осмотрел дверь. Он вопросительно взглянул на меня. Я сказал:

— Решил, что там висит объявление: «Конгресс придурков».

Вошел в дом и провел его в гостиную. Бутылка с poitin, как маяк, светилась на кухонном столе. Я указал ему на диван, и он сел. Он принес с собой потрепанный кейс, который положил на колени. Сказал:

— Вы лучше выглядите, Джек.

— Живу праведно.

— Наши молитвы услышаны, аллилуйя.

— Что вы хотите?

Он открыл кейс и начал перебирать бумаги:

— Вы в курсе, что такое судебная психология?

— Не слишком.

— Несмотря на то что полиция не заинтересовалась убийствами этих молодых людей, нашелся судебный психолог, которого заинтриговала эта ситуация, и он стал ее изучать.

— Он видел все тела?

— Да.

— Зачем ему это?

— Он книгу пишет.

— И вы его знаете… откуда?

— Мы молимся в одной группе.

— Ну, конечно.

— Вот к каким выводам он пришел.

Убийца — мужчина лет тридцати с небольшим. Холостяк, единственный ребенок в семье. Высокий коэффициент интеллекта. Искусный мастер. Водит переделанный фургон. В детстве мучил или убивал животных. Рано научился притворяться. По мере взросления имел небольшие стычки с законом, но никогда не повторял своих ошибок. На определенной стадии сделал попытку напасть на другого мужчину. Если вы с ним встретитесь, то увидите, что он вежлив, хорошо говорит, образован, но совершенно бесчувствен. Он просто отсутствует. Чувство сожаления ему неведомо. Его характерные черты — мания величия и скрытая враждебность. Психиатрический диагноз: нарциссическое разрушение личности и плохой контроль за поступками. Насилие неизбежно. После первого убийства испытывает сексуальное удовлетворение. После этого он уже не может остановиться.

Флод замолчал и спросил:

— Нельзя ли попросить стакан воды, пожалуйста?

Прямо как Ричард Дрейфус в «Челюстях». Я налил воды, подумал, не плеснуть ли туда poitin, но вовремя остановился. Когда он брал у меня воду, рука у него тряслась. Я сказал:

— Бог мой, это дерьмо и в самом деле вас достало.

— Пожалуйста, не ругайтесь. Да, зло сильно меня тревожит.

Я сел, закурил и сказал:

— Очень впечатляет, но к чему все это? Я уже знаю, кто убивал.

Он жадно выпил воду, можно сказать залпом, и заметил:

— А, мистер Брайсон. Именно потому я и пришел. Я не уверен, что он подходит под это описание.

— Описание — чушь собачья. Где ты находишься, по твоему мнению? Очнись. Ты — бывший полицейский без всякого будущего, играющий в детектива. Я знаю, как это все печально. Ты молишься, я пью, и, может, кто-то пожалеет наши заблудшие души.

Он обалдел от моего выпада. Откинулся на диване, будто я его ударил. В каком-то смысле, я и ударил. Он долго молчал, затем произнес:

— Я никогда не ощущал всей глубины вашей горечи. Мне очень жаль, что вы в таком отчаянии.

— Черт, Флод, прекрати. Не нужна мне твоя жалость.

Он глубоко вздохнул и сказал:

— Джек, эти определения на удивление точны.

— И что?

— Если бы это был Брайсон, он бы не пустился в бега.

Я встал и заявил:

— Это он.

Он тоже встал и взмолился:

— Джек, пожалуйста, послушайте. У вас есть этот приятель, английский полицейский, попросите его проверить Брайсона, узнать, соответствует ли он этому описанию.

— Что-нибудь еще?

— Джек!

Я проводил его до двери и сказал:

— Скажи приятелю, что я куплю его книгу.

— У вас жестокое сердце, Джек Тейлор.

— Все так говорят.

И я захлопнул дверь.

В тот день телефон звонил не переставая. Я его не слышал. Я был в далеком улете.

* * *

В тот день вы обретете уединение, к которому так давно стремились.

Не спрашивайте меня, когда это случится или каким образом, в пустыне или в концентрационном лагере. Это не имеет значения. Поэтому и не спрашивайте меня, я все равно не скажу.

Вы не узнаете, пока туда не попадете.

Любителям poitin часто снятся одни и те же сны. В начале шестидесятых популярностью пользовалась сентиментальная пластинка под названием «Скажи Лауре, что я ее люблю». Парень в этой песне погибает, разбившись на мотоцикле. Мне тоже приснился похожий сон. Парнем был Джефф на своем «харлее», а моя Лаура звала меня по имени. Я был весь покрыт лебедиными потрохами, и Кленси наступал на меня с мачете в руке.

Пришел я в себя на заднем дворе под проливным дождем. Понятия не имел, как я туда попал. Рядом валялись осколки разбитой о стену бутылки из-под зелья.

Я вполз в прихожую, где меня вывернуло наизнанку, причем блевотина потоком стекала по промокшей одежде. Жутко мучила жажда. Я умудрился встать и содрать с себя грязные тряпки. Засунул их в стиральную машину и поставил ее на максимум. Затем пришлось снова ее открыть, причем вода потекла на пол, и насыпать туда стирального порошка. Снова захлопнул. Побрел в кухню и отыскал банку «Хейнекена». Порезал пальцы, пока открывал банку. Пробормотал: «Благодарю тебя, Господи».

Выпил половину и тут же все выблевал. Взобрался наверх и включил душ. Простоял под обжигающей водой минут пять, медленно вытерся. Болело все тело. Ничто не достает тебя так, как эта uisce beatha. Ничего удивительного, что мужики в Коннемаре пьют в пост шерри в порядке наказания. Я натянул джинсы и футболку. К моему ужасу, на футболке оказалась надпись. Когда я смог сфокусировать взгляд, то прочел: «Я выпивоха».

Мать твою.

Я лег на кровать и отключился. Проспал до позднего вечера. Снова снились кошмары. Проснулся резко, сердце колотилось. Меня снова рвало, поэтому я содрал все постельное белье. Опять принял душ, почувствовал себя чуть лучше. Внизу начал искать лекарство от похмелья. Нигде ни капли, абсолютно ничего. Выпил все, что было в доме. Придется выйти. Надел последние чистые джинсы, свитер и шинель. Плотно застегнул ее. Тут меня охватил дикий озноб. Мертвецкий холод. Зазвонил телефон, и я едва не решил не снимать трубку. Если бы я ее не снял, события, возможно, пошли бы иным путем. Может, и нет, но я постоянно об этом думаю.

Я снял трубку и сказал:

— Слушаю.

— Джек, это Трубочист.

— Да?

— Мы его взяли.

— Что?