Режи Дескотт - Обскура
По мере того как они приближались, Жан чувствовал, как внутри у него, в области желудка, словно затягивается какой-то узел. Сначала Жан приписывал это угрызениям совести: по идее, сейчас он должен был находиться у постели ребенка, страдающего от необъяснимых головных болей, родителям которого обещал его навестить. Но, скорее всего, дело было в предчувствии, что он вот-вот увидит нечто, по ряду причин очень близко его касающееся: из-за его отца и любви к живописи, которую тот ему привил, из-за письма Марселя Терраса с его необычной и жутковатой историей, из-за Обскуры и ее клиента, который заставлял ее позировать для «живой» копии «Олимпии» — картины, которую он сам, Жан, некогда попытался воспроизвести, взяв в натурщицы Сибиллу, чье физическое сходство с оригиналом было неоспоримо…
Лошади постепенно замедлили ход, и наконец фиакр остановился. Жан поднял голову и взглянул на Берто. Тот распахнул перед ним дверцу и слегка приподнял брови, словно давая понять, что судьбоносный момент близится. Жан положил две монеты на загрубелую ладонь кучера, а Берто тем временем потребовал от полицейского, дежурившего у небольшой двери в стене, впустить их. Проходя, Жан невольно вздрогнул, увидев нависавшие над головой зубья стальной решетки.
Дом простоял без обитателей как минимум два месяца. Сад был неухожен — весь зарос высокой травой, влажной после недавнего дождя. Вдоль ограды росли несколько каштановых деревьев, в центре был небольшой декоративный пруд, окруженный каменным бордюром. Поверхность воды покрывал густой слой осыпавшихся с деревьев листьев. По узкой садовой дорожке из грубых камней они подошли к дому. Район Отей, уже наполовину поглощенный городом, все же сохранил некоторые черты загородного поселка. Здесь было множество домиков, похожих на этот, прячущихся за каменными оградами и высокими деревьями.
Спокойное место, наверняка выбранное заранее, — совсем как в Экс-ан-Провансе. Берто распахнул створки наружной двери, напоминавшие деревянные жалюзи, потом толкнул находившуюся за ними стеклянную дверь. Она вела в вестибюль, пол которого был выложен черно-белой плиткой. В глубине виднелась лестница с натертыми воском ступеньками.
— Нам наверх, — объявил Берто, направляясь к лестнице. Ступеньки заскрипели под его ногами.
Со спины он казался совсем не тем человеком, каким его можно было счесть, взглянув на его полудетскую физиономию. Его плечи и спина были согнуты — словно под грузом слишком тяжелой головы. Руки, тонкие и хрупкие, также совершенно не соответствовали виду этой спины. Это были руки хирурга — хотя работа Берто совершенно не предполагала того, чтобы обращать внимания на работу сердца, перегоняющего кровь по артериям и венам, или на продолжительность воздействия анестезии на организм.
— Входи.
Жан глубоко вдохнул воздух и переступил порог. Комната была большой, в четыре окна, около пятнадцати метров в длину. Сквозь решетчатые деревянные ставни на окнах пробивались лучи света, в которых танцевали пылинки. Жану понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку, прежде чем он смог различить все детали. Перед ним стояло вольтеровское кресло, обтянутое темно-красным бархатом (марена, машинально отметил Жан). Сделав пару шагов вперед, он увидел, что кресло стоит прямо напротив небольшой печки в зелено-голубых изразцах, от которой тянется к камину испещренная ржавчиной труба.
— Орудие преступления, — произнес Берто у него за спиной. — Трубу забили тряпками, и дым повалил в комнату. Понадобилось часа три, прежде чем в воздухе скопилось достаточно ядовитых веществ, чтобы это смогло привести к смерти жертвы. Как видишь, ее специально посадили напротив печи, чтобы она могла видеть орудие своего убийства — как осужденный видит перед казнью палача… Но на сей раз казнь слишком затянулась.
Жану захотелось заткнуть уши. Ему не нравились подобные рассуждения, в которых сквозило некое извращенное удовольствие. Он и не подозревал, что его бывшему сокурснику это свойственно. Во время учебы он за ним ничего такого не замечал. Неужели его так испортила работа — постоянный контакт со смертью?..
Приблизившись к креслу, Жан увидел полосы материи на подлокотниках и сиденье. Они были широкими — видимо, для того, чтобы не врезались в тело и не оставляли на нем следов, если жертва попытается освободиться. Жан вздрогнул. Убийца явно продумал все до мелочей. В его методичной, аккуратной манере ощущалось некое упорядоченное безумие и притязание на власть — эта склонность к доминированию парадоксальным образом выдавала его собственную слабость.
Жан сделал еще несколько шагов вглубь комнаты. «Картина», располагавшаяся в центре, притягивала его внимание почти против воли, словно магнит — железные опилки. Скрипнула паркетная половица; затем Жан ощутил под ногами ковер — прежде он его даже не заметил. Кое-где ковер был освещен косыми лучами солнца, проникавшими сквозь жалюзи.
На полу в сидячем положении располагались два мужских манекена, увенчанные беретами. На одном манекене были серые панталоны, черный сюртук, белая рубашка и оранжевый галстук. В левой руке он сжимал трость. Его левая нога была вытянута, корпус слегка откинут назад, левая рука опиралась на пол, а правая была вытянута, словно на что-то указывала. Чуть дальше располагался второй манекен — в белых панталонах, белой рубашке, черном сюртуке и тоже с оранжевым галстуком. Он опирался на пол правой рукой, а левая рука покоилась на правом колене. Если не считать накладных бородок, плоские, обтянутые тканью «лица» обоих манекенов были абсолютно пусты.
На переднем плане лежало голубое платье, а поверх него была положена соломенная шляпка с темно-синей лентой. Была здесь и опрокинутая корзина с фруктами, откуда высыпались несколько груш и горсть вишен. Большое полотно на заднем плане изображало сельский пейзаж, похожий на те, что служат фоном для художественных снимков в фотостудиях: несколько деревьев с густыми кронами, река, лодка и выходящая из воды темноволосая купальщица в одной рубашке. Все это было нарисовано довольно грубо и непрофессионально.
Так или иначе, во всех деталях был воспроизведен знаменитый «Завтрак на траве» Мане, отвергнутый Художественным салоном в 1863 году вместе с картинами Писарро, Казена и Уистлера. Наполеон взял под защиту этих тогдашних «авангардистов» и позволил им выставить картины в смежных залах. Так возник знаменитый «Салон отвергнутых», главной достопримечательностью которого и стал «Завтрак на траве». Сюжет картины восходил к классике, к «Сельскому концерту» Тициана, но техника живописи была принципиально новой: впервые возникла та столь раздражающая многих манера чередовать светлые и темные пятна, создающая резкие, сразу бросающиеся в глаза контрасты. Несколько лет спустя Клод Моне, воздавая честь мэтру, ставшему родоначальником нового стиля в среде художников, ответил на его поистине новаторский шедевр созданием собственного «Завтрака на траве», хотя и не столь шокирующего.
Ощутив, как сильно пересохло в горле, Жан отошел. Он не увидел главного элемента «картины», но отсутствие трупа производило даже более жуткое впечатление, придавая двум манекенам, застывшим в неестественных позах, и всей композиции в целом необыкновенно мрачный вид.
Чтобы избавиться от этого угнетающего видения, Жан опустил голову. Взгляд его упал на три небольшие круглые вмятины в ковре, образующие как бы вершины равностороннего треугольника. Как будто здесь недавно стоял небольшой трехногий столик или что-то в этом роде… Жан машинально обернулся и осмотрел комнату, но ничего похожего не обнаружил.
— Здесь была какая-то другая мебель? — спросил он у Берто.
— Насколько я знаю, нет. Кроме тела, отсюда ничего не уносили. А что?
Не отвечая, Жан снова поднес к глазам снимок. Судя по тому, как выглядел общий план, штатив полицейского фотографа стоял дальше, чем можно было предположить по вмятинам на ковре. Жан сделал несколько шагов назад и увидел аналогичные следы — но на сей раз вершины воображаемого треугольника были расположены на большем расстоянии друг от друга.
— Ты, случайно, не знаешь, полицейский фотограф сделал только один снимок или несколько, под разными углами?
— Понятия не имею, — ответил Берто, который открыл окно и сейчас смотрел наружу сквозь ставни.
Затем он закрыл окно и приблизился к печке. Жан вновь склонился над тремя вмятинами, которые обнаружил первыми — теми, что были ближе к манекенам.
— Сегодня здесь все мертво, если можно так выразиться, — сказал Берто, на которого, должно быть, угнетающе действовала тишина. — Но ты бы видел, что здесь творилось вчера утром! Приехал начальник полиции района Отей, некто Пуанзо, прокурор республики Бернар, следователь Антонен, Граньон, префект полиции, Тайлор и Горон, соответственно начальник сыскной полиции и его заместитель. Лувье — комиссар, которому поручено вести расследование… Это не считая фотографа и нескольких рядовых полицейских. Я как будто попал на торжественный банкет в резиденции сыскной полиции! Да и никто, я уверен, никогда не видел подобного сборища! Но, поскольку выяснилось, что девушка не была похищена и не подверглась насилию, все эти господа довольно быстро заскучали. Каков же тогда мотив преступления? А не зная мотива, как вычислить убийцу?
