Уоррен Мерфи - Рота террора
Римо резко повернулся, собираясь уйти.
– Ты не можешь так уйти, – кричала Джоан Хэкер. – Ты выиграл меня. Мое тело принадлежит тебе!
– Может быть, твое тело и принадлежит мне, но твоя душа, как я понимаю, всегда будет принадлежать «третьему миру».
– Нет, Римо, – сказала она. – Теперь уже нет. Я устала от «третьего мира». Я хочу домой. Отвези меня домой.
Под воздействием кокаина она вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой.
Римо стало жаль ее.
– Сначала я должен кое-что выяснить, – сказал он. – А потом отвезу тебя домой.
Спускаясь по лестнице, Римо услышал обращенный к девушке тихий голос Нуича.
Римо распахнул входную дверь и по ступеням вышел на улицу.
Вдали послышался вой сирен. Он становился все более громким – значит, машины направляются сюда. Вскоре он увидел знакомое желтое такси, лавирующее в потоке машин, срезающее углы, подпрыгивающее на бордюрах тротуара. Позади мчались полицейские машины, преследующие водителя-маньяка.
Такси поравнялось с Римо, заехало на тротуар и резко затормозило. Дверца открылась, и из такси вышел Чиун.
– Можете быть свободны, господин П. Уортингтон Розенбаум, – сказал он водителю.
Водитель нажал на газ, и такси рванулось с места. Через несколько секунд полицейские машины с воем промчались мимо вслед за нарушителем. Чиун поднял глаза, увидел на ступеньках Римо и улыбнулся.
Он подобрал полы своего кимоно и неспешно поднялся по ступенькам.
– Я вижу, ты спешил, папочка, – сказал Римо.
Чиун равнодушно посмотрел на него.
– Ты, конечно же, забыл, какой важный сегодня день?
– Важный?
– Сегодня мы собирались отправиться в Бруклин.
– Ну конечно! – сказал Римо, щелкнув пальцами. – Теперь я понимаю, почему ты так торопился.
– Разумеется, – сказал Чиун. – Что еще могло заставить меня так спешить?
Римо кивнул.
– Но сначала я хотел бы тебе кое-что показать. У меня есть для тебя подарок.
Он повернулся к двери и повел Чиуна за собой по лестнице в зал, где висело чучело кита.
Театральным жестом он простер руки к коту, отступил назад и произнес:
– Вот!
– Что «вот»?
Римо обернулся. Из пасти кита свисал только пояс. Нуича не было. Римо взбежал по ступенькам и посмотрел вниз. На мраморном полу распростерлась фигура Джоан Хэкер.
Римо сбежал вниз по лестнице и перевернул Джоан. Ее лицо было разбито. Из раны у виска сочилась кровь, осколки раздробленной кости торчали из молодой свежей кожи.
– Это сделал Нуич, – с трудом проговорила она. – Когда ты ушел, он сказал, что любит меня. Что я нужна ему для революции. Я спустилась к нему по тросу и развязала его. А потом он ударил меня.
Римо осмотрел рану. Если бы Нуич захотел, смерть наступила бы мгновенно. Но он предпочел обречь ее на медленную смерть. Почему?
– Он велел мне что-то передать? – спросил Римо.
– Он велел передать тебе, что он еще вернется. И чтобы в следующий раз ты не рассчитывал на удачу. Римо? – простонала она.
– Да, Звездочка.
– Почему он ударил меня? Разве я не нужна была ему в новом мире?
Римо не хотел причинять ей дополнительную боль. Он подумал и сказал:
– Он знал, что я люблю тебя. Он понял это по моим глазам. Он не хотел отдавать тебя мне, не хотел, чтобы ты перешла на мою сторону.
– А ты хотел бы, чтобы я перешла на твою сторону?
– Любой был бы счастлив, если бы ты перешла на его сторону.
Джоан Хэкер широко улыбнулась, сверкнув новенькой коронкой, и умерла на руках у Римо.
Однажды Римо видел картину, на которой была изображена спящая девушка, и когда глаза Джоан медленно закрылись, он вспомнил эту картину и подумал, какой у Джоан умиротворенный вид.
Он осторожно опустил ее на пол и посмотрел на Чиуна.
– Мы отправимся за ним в погоню? – спросил Римо.
– Нет. Он уже далеко. Нам остается только ждать. Он сам нас найдет.
– Тогда уж он не уйдет от меня, клянусь, Чиун.
– Ты думаешь, для меня так важно, чем закончится поединок между двумя дилетантами? Для меня будет достаточно, если ты останешься в живых до тех пор, пока мы не побываем в Бруклине у храма Стрэйзанд.
– Хорошо, Чиун. Довольно. Мы отправимся туда сегодня же. Обещаю.
Но сначала надо было покончить с делами. Вернувшись к себе, Римо переоделся, и пока он был в спальне, появился Смит.
– Антитеррористический пакт был сегодня единогласно принят членами ООН, – сказал он Римо, когда тот вышел из спальни.
– Потрясающе! – ядовито произнес Римо. – Грош цена этому пакту. Это всего лишь очередная бумажка, которую любое правительство сможет проигнорировать или порвать, как только это окажется в их интересах.
– Я уверен, что президенту будет интересно услышать ваше мнение, тем более что оно исходит от человека с колоссальным опытом в международной политике, – фыркнул Смит, и Римо понял, что он вернулся в свое обычное состояние.
– Вы занимаетесь нечестной игрой, из-за которой нас чуть не отправили на тот свет, – сказал Римо. – Вы постоянно лезли не в свое дело…
– Лез не в свое дело?
– Да, лезли не в свое дело.
– Вероятно, вы единственный человек в мире, считающий, что, отдавая приказ, начальник лезет не в свое дело.
– Можете думать как вам угодно, – сказал Римо. – Но мы с Чиуном собираемся прогулять нашу месячную зарплату.
– Можно полюбопытствовать, где?
– Мы едем в Бруклин, – сказал Римо.
– Невозможно прогулять месячную зарплату в Бруклине, – сказал Смит.
– Посмотрим! – ответил Римо.
К тому времени, как Римо оделся и был готов, по телевизору начали передавать новости, и диктор бодрым голосом сообщил, что благодаря принятому сегодня антитеррористическому пакту террористы превратятся в загнанных животных.
«Народы мира заявили сегодня, что цивилизованное человечество сумеет защитить себя от бешеных собак, под каким бы политическим флагом они ни выступали».
Эти же самые новости смотрела и Кэти Миллер. Она мысленно вернулась к ужасу, пережитому десять дней назад. Ей казалось, что все это произошло с кем-то другим и очень, очень давно. Она во всех подробностях помнила, как ее насиловали и как погиб ее ребенок, но столь же отчетливо она помнила сидевшего рядом с ней мужчину с добрым, милым лицом, который сказал ей, что жизнь прекрасна и что те, кто верит в жизнь, выживут.
И Кэти поверила в это. Она встала, выключила телевизор и пошла в спальню, где все еще спал ее работавший допоздна муж. Она вошла в спальню, готовая соединиться с ним в любви, созидающей новую жизнь.
