Пи Трейси - Смертельная поездка
Энни, как могла тихо, шмыгнула носом.
– Это же ферма, дорогуша. Чего ты еще ждала?
– Скот. Где весь скот?
У Грейс по спине поползли мурашки.
Все трое долгое время стояли абсолютно тихо и прислушивались, стараясь уловить хоть малейший звук.
– Может, они в сарае? – прошептала Энни.
Максимально сосредоточившись и непроизвольно сощурив свои синие глаза, Грейс прокралась вдоль стены сарая, завернула за угол и остановилась перед дверью, вырезанной в больших раздвижных воротах, катающихся по закрепленному вверху полозу. Она прижалась к деревянной двери ухом, прислушалась, затем отступила и взялась за заржавленную задвижку. Дверь открылась мягко, беззвучно, и в нос ей ударил непривычный резкий запах коровьего навоза. Она на мгновение задержалась в дверном проеме, прислушиваясь к отдающемуся в ушах пульсу, и шагнула внутрь.
Над головой Грейс был большой чердак, по самые стропила заполненный сладким зеленым люцерновым сеном. Справа находились открытые загородки и стойла. Пол в них был выстелен свежей соломой. Слева была бетонированная дорожка со сточными желобами и металлическими столбами-опорами по краям. Она вела к закрытой двери в дальнем конце сарая.
Но скотины здесь не было. Совсем. Были пусты и все гнезда, во множестве лепившиеся к стропилам. Ни единая ласточка не была разбужена их приходом и не пискнула сверху.
Шарон взглянула влево, на бетонную дорожку. По всей ее длине, до самой двери, лежали скользкие влажные лепешки навоза, уже начинающие подсыхать и покрываться коричневой коркой, – коровья азбука Морзе.
– Все коровы там. Наверное, за сараем большое пастбище.
– Может, у нас получится выбраться этим путем. Через поле с коровами.
Холодный лунный свет, проникающий в щели между досками, рисовал на стенах вертикальные полоски. Три женщины шли между двумя рядами столбов, как между колоннами средневекового храма. Дальняя дверь состояла из двух половин, расположенных одна над другой, каждая половина была заперта большим накидным крючком. Энни и Шарон встали по обе стороны от Грейс, а она сняла крючок и толкнула верхнюю часть двери. Та открылась.
Женщины увидели большой пустынный загон, окруженный солидным забором из трех горизонтальных брусьев. Земля внутри загона была гладкой, как каток, и начисто лишенной растительности.
– Дерьмо. Коров нет, – прошептала Энни.
– Дерьма тоже нет. – Шарон обвела взглядом странную ровную поверхность.
Грейс оперлась на нижнюю закрытую половину двери и вгляделась вдаль. Лунный свет отражался от верхнего бруса забора, создавая окружающую загон серебряную петлю, но в одном месте, почти напротив них, в этой петле зиял темный провал.
– Там, похоже, открытые ворота. Может, пастбище как раз за ними. Готовы?
Энни бросила взгляд влево и вправо от загона, на траву, отмечающую границы четырехугольника ровной земли. Довольно высокая – но недостаточно высокая для того, чтобы скрыть стоящего во весь рост или даже пригнувшегося человека.
– Вроде нормально.
Но у Шарон сосало под ложечкой. Она обреченно смотрела на лежащее впереди земляное поле. Все это очень странно – так же, как неработающий уличный фонарь и отсутствие сельскохозяйственной техники во дворе. Коровы не могли не оставить здесь отпечатков копыт.
Грейс посмотрела на нее, затем дотронулась до руки. Шарон мигнула и неохотно кивнула.
Грейс сняла крючок с нижней половины двери и открыла ее. Они вышли на утрамбованную землю, по твердости не уступающую бетону, и остановились.
– Что это там? – прошептала она.
Шарон проследила за ее взглядом и увидела в дальнем конце загона что-то большое. И… зеленое? Она прищурилась, стараясь разглядеть, что представляет собой массивный силуэт, темнеющий недалеко от того места, где они еще раньше заметили брешь в заборе.
– Трактор. Большой, как «Джон Дир».
Нахмурившись, Энни сделала пару нерешительных шагов вперед и вытянула шею, как черепаха. Трактор стоял сразу за забором, и те его металлические поверхности, которые не были покрыты грязью, поблескивали в лунном свете. Она сделала еще шаг вперед, затем еще один.
«Мама, можно? Можно я шагну два раза?»
На переменах они всегда играли в «Мама, можно?» – сколько ей было тогда? восемь? девять? – и никто не позволял Энни шагать, потому что никто не хотел, чтобы толстая девочка была на его стороне, будто лишний вес – это заразная болезнь, которую можно подхватить, если стоять слишком близко. «Ну, вот теперь я могу шагнуть два раза», – подумала она, сделала широкий шаг правой ногой и тихо выругалась, когда ее ступня утонула в земле, такой мягкой, что она, казалось, пыталась засосать ее кед. Взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, она по инерции шагнула левой ногой, и та тоже утонула, погрузившись в землю выше щиколотки, почти до середины голени. Энни и глазом моргнуть не успела, как упала ничком, лицом в землю. В нос ей ударил запах навоза, в рот набилась грязь, а грудь заболела от удара.
Она подняла голову и потрясла ею, отплевываясь, в ярости на себя из-за этой кратковременной потери координации, опрокинувшей ее в грязь. Она попыталась опереться коленом, но оно тоже ушло в землю, и она ощутила приступ легкой паники. Черт, это топь какая-то. Господи, это одна из этих земляных дыр, как во Флориде, куда, говорят, до сих пор проваливаются целые дома. Так вот что случилось с коровами. Не исключено, что то же самое случится и с ней.
Она слабо забарахталась, не зная, то ли ей выбираться, то ли замереть, попыталась вытянуть ногу, которая почему-то застряла в проделанной ею дыре. Попробовала опереться руками, но они утонули по локоть. Тут Грейс и Шарон оказались по обе стороны от нее, схватили ее за плечи и выволокли из земли.
– Черт возьми, – свистящим шепотом сказала она и принялась стряхивать землю с рук и груди.
Грейс посмотрела вниз, на свои ноги, которые тоже начали утопать в земле.
– Да что это такое?
– Похоже, что здесь недавно все перепахали.
Энни, действуя ладонью, словно лопаткой, выкапывала застрявший кед.
Грейс посмотрела на лежащую перед ними ровную, будто выглаженную утюгом поверхность. Она хотела сказать, что она не выглядит вспаханной, но тут Энни издала странный звук, похожий на поскуливание, и она посмотрела на нее:
– Что, Энни?
Энни ничего не ответила. Похоже, она даже не дышала.
Грейс упала на колени, вгляделась в лицо Энни и настойчиво прошептала:
– Что там?
Направление взгляда Энни чуть сдвинулось, он уперся в Грейс, затем сместился вниз, к тому, что захватила ее ладонь вместо мягкой, рыхлой земли. В голове у нее раздался легкий щелчок, будто отъединился маленький проводок.
Она держала в пальцах гладкую, полную человеческую руку, еще наполовину скрытую в почве. Она была странного серого цвета, а между покрывающими предплечье волосками набились маленькие земляные порошинки.
Энни понимала, что эти едва слышные высокочастотные звуки производит ее собственное горло, а когда Грейс и Шарон наклонились, чтобы рассмотреть то, что она увидела, то к этим звукам присоединись другие, очень похожие. Они были тихими и шли будто с большого расстояния, словно она стояла на берегу океана и слышала крики человека, тонущего где-то очень далеко от суши.
Шарон зажала рот обеими руками с такой силой, что кожа вокруг них, побелев, будто засветилась.
Грейс смотрела на руку не двигаясь и не моргая и, в отличие от остальных двух женщин, не издавала ни звука. Очень-очень медленно она подняла глаза и измерила взглядом всю длину загона. Он показался ей бесконечным.
Из звуков, исходящих из горла Энни, начали формироваться слова безумной литании:
– Надо идти, надо идти, надо идти… – И вдруг она забарахталась в рыхлой почве, как испуганный краб. Фиолетовые кеды оставляли в земле длинные неглубокие борозды. – Ну же, ну же… – Ее голос звучал негромко и отрывисто, будто у маленькой девочки, плачущей шепотом. Наконец она вскочила на ноги и сломя голову, спотыкаясь бросилась вперед, к центру загона.
Оставшиеся позади Грейс и Шарон увидели, как ее ноги отрыли еще один ужасный предмет призрачного серо-белого цвета, но этот был толще, мускулистее, его покрывали густые, жесткие, темные волосы – и он не был парой первому, они не подходили друг к другу, не принадлежали одному и тому же человеку. Господи, сколько же?.. Они здесь. Они все здесь. Добро пожаловать в Фор-Корнерс.
Они одновременно крикнули Энни, чтобы та остановилась, но Энни их больше не слышала.
При каждом шаге ее кеды утопали в земле, и грунт разлетался во все стороны, словно от взрыва миниатюрной гранаты. Позади нее оставался глубокий след. Не падая, она могла сделать не больше трех шагов, а затем вдруг проваливалась почти по колено в воздушный карман, и ее стопа натыкалась на упругие комья, которых здесь не должно было быть. Снова и снова она спотыкалась, падала на руки, дотрагиваясь до того, на что изо всех сил старалась не смотреть, поднималась и рвалась вперед. Почти у самого края загона она не успела выставить руки и жестко упала на грудь. Со жгучей болью воздух покинул легкие, и она лежала, прижавшись к земле правой щекой и стараясь вдохнуть.
