Энн Райс - Царица Проклятых
Смотрите! Перед вами остров Ночи. От заката до рассвета его заполняли толпы туристов, прибывавших сюда из Майами на бесчисленном множестве катеров и яхт. В холлах и танцевальных залах непрерывно звучала музыка. Стеклянные лифты не переставая возносились к небесам. В окружении росших по берегам влажных хрупких цветов сверкали пруды, ручьи и водопады.
На острове Ночи можно было купить все, что угодно: бриллианты, кока-колу, книги, пианино, попугаев, авторские модели одежды от лучших дизайнеров, фарфоровых кукол. Вас ожидали изысканные блюда любой кухни мира. В кинотеатрах каждую ночь демонстрировались пять фильмов. Здесь было все: английский твид и испанская кожа, индийский шелк, китайские ковры, серебро установленной пробы, мороженое в рожках, сахарная вата, костяной фарфор и итальянская обувь.
Можно было жить по соседству со всем этим, в тайной роскоши, то появляясь среди всеобщей суеты, то исчезая снова, когда вам того хотелось.
– Все это твое, Дэниел, – говорил Арман, медленно проходя по просторным, наполненным воздухом помещениям их собственной Виллы Мистерий, занимавшей три этажа и имевшей к тому же подвалы, доступ в которые был Дэниелу воспрещен; из окон открывался вид на далекое ночное зарево Майами и проносящиеся высоко в небе облака.
Мастерски выполненное сочетание старого и нового вызывало восхищение. Двери лифта бесшумно открываются, и вы оказываетесь в больших прямоугольных комнатах, заполненных средневековыми гобеленами и антикварными люстрами; и в каждой комнате стоит гигантских размеров телевизор. Стены апартаментов Дэниела украшали картины эпохи Ренессанса, а паркет был покрыт персидскими коврами. В кабинете, где на полу лежал белоснежный ковер, а все свободное пространство было заставлено компьютерами, переговорными устройствами и сияющими мониторами, Армана окружали произведения лучших мастеров венецианской школы. Книги, журналы и газеты поступали сюда из всех уголков мира.
– Это твой дом, Дэниел.
Так оно и было, и, надо признаться, Дэниел полюбил его, но еще больше он полюбил свободу, власть и роскошь, окружавшие его повсюду, куда бы он ни направился.
По ночам они с Арманом забирались в глубину джунглей Центральной Америки, чтобы увидеть то, что осталось от поселений племени майя, или поднимались по склонам Аннапурны, чтобы при лунном свете полюбоваться вздымающейся вдали вершиной. Они пробирались сквозь толпы людей в центре Токио, бродили по улицам Бангкока и Каира, Дамаска и Лимы, Рио и Катманду. Днем Дэниел наслаждался комфортом в лучших отелях, а ночью бесстрашно отправлялся на прогулку вместе с Арманом.
Время от времени, однако, иллюзия цивилизованной жизни рушилась в прах. Иногда, в каком-нибудь отдаленном месте, Арман вдруг ощущал присутствие других бессмертных. Это его беспокоило, хотя он объяснял, что Дэниел находится под его защитой. Дэниел должен всегда оставаться рядом с ним.
– Сделай меня таким же, как ты, и повода для беспокойства не будет.
– Ты сам не понимаешь, что говоришь, – ответил Арман. – Сейчас ты – один из миллиарда безликих смертных. Став одним из нас, ты превратишься свечу, горящую в темноте.
Дэниел не желал с этим смириться.
– Они тебя немедленно обнаружат, – продолжал Арман. Он рассердился, но вовсе не на Дэниела. Дело в том, что он вообще терпеть не мог любые разговоры о бессмертных. – Разве ты не знаешь, что старые без колебаний уничтожают молодых? – спросил он. – Неужели твой любимый Луи не рассказал тебе об этом? Да и сам я делаю то же: где бы мы ни жили, я очищаю территорию от молодых, от этого сброда. Но и меня нельзя считать непобедимым. – Он помолчал, как бы раздумывая, стоит ли продолжать, затем заговорил снова: – Я похож на крадущегося по лесу зверя. У меня есть враги, которые старше и сильнее и которые, я уверен, без колебаний уничтожат меня, если это будет в их интересах.
– Старше, чем ты? Но я всегда считал самым старым тебя, – удивленно заметил Дэниел. Прошло уже несколько лет, с тех пор как они обсуждали «Интервью с вампиром». Да и, по правде говоря, они никогда не вдавались в детали.
– Конечно же, я не самый старый, – ответил Арман. Чувствовалось, что ему слегка не по себе. – Просто твоему другу Луи не посчастливилось отыскать тех, кто постарше. Есть и другие. Мне неизвестны их имена, я редко вижу их лица. Но иногда я их чувствую. Можно сказать, что мы чувствуем друг друга. И посылаем беззвучные, но мощные сигналы: «Держись от меня подальше».
На следующую ночь он подарил Дэниелу медальон, или, как он его называл, амулет. Сначала он поцеловал его и потер в ладонях, словно хотел согреть. Зрелище такого ритуала вызывало странные ощущения. Но еще более странно выглядел сам медальон с выгравированной на нем буквой «А» и миниатюрным флакончиком с кровью Армана внутри.
– Вот, возьми. Как только они к тебе приблизятся, открой замок. И немедленно разбей флакон. Тогда они почувствуют ту силу, которая тебя защищает. Они не посмеют…
– Ну да, ты позволишь им убить меня. Ты знаешь, что позволишь, – холодно возразил Дэниел. – Дай мне силу, чтобы я смог защитить себя сам.
Но с тех пор он постоянно носил амулет. Под ярким светом лампы он внимательно рассмотрел букву «А» и замысловато выгравированные по всей поверхности амулета миниатюрные рисунки и обнаружил, что на них изображены люди, но все они представлены в искаженном виде: одни искалечены, другие извиваются в агонии, третьи мертвы. Поистине кошмарный подарок. Он спрятал цепочку с медальоном под рубашку – холодное прикосновение к обнаженной коже заставило его вздрогнуть, но там амулет останется скрытым от посторонних глаз.
Дэниелу так и не довелось повстречаться с другими сверхъестественными созданиями или почувствовать их присутствие. В его воспоминаниях Луи остался чем-то вроде галлюцинации, лихорадочного видения. Арман представлялся Дэниелу единственным оракулом, безжалостным и в то же время любящим демоническим богом.
Мучительная горечь в его душе все возрастала. Жизнь с Арманом воспламеняла его и сводила с ума. Уже много лет Дэниел не вспоминал ни о семье, ни о прежних друзьях. Родственники его – он был уверен – регулярно получали чеки, но этим все и ограничивалось.
– Ты никогда не умрешь, но каждую ночь наблюдаешь, как умираю я!
Отвратительные, чудовищные ссоры… В конце концов Арман взрывался и глаза его стекленели от безмолвной ярости, потом он тихо, но безудержно плакал, словно давно забытое чувство, способное разорвать на части его душу, вернулось вновь.
– Я не стану это делать, я не могу. Попроси лучше убить тебя, для меня это гораздо проще. Как ты не можешь понять, что сам не знаешь, о чем просишь?! Опять то же проклятое заблуждение! Неужели до тебя все еще не дошло, что любой из нас отказался бы от всего ради возможности прожить одну человеческую жизнь?!
– Оказаться от бессмертия, чтобы прожить одну жизнь? Я тебе не верю. Ты впервые лжешь мне столь откровенно.
– Да как ты смеешь!
– Не бей меня! Ты же можешь меня убить. Ты очень сильный.
– Я бы от всего отказался. Если бы не был таким трусом, когда доходит до дела, если бы после пятисот лет жажды и страстей я по-прежнему до мозга костей не боялся смерти.
– Нет, не отказался бы. И страх здесь ни при чем. Вспомни только, что представляла собой одна человеческая жизнь в те времена, когда ты родился. Потерять все это? Будущее, где ты получишь власть и роскошь, о которых не мог мечтать даже Чингисхан! Оставим в стороне чудеса техники. Разве ты захотел бы остаться в неведении о судьбах мира? Ах, только не говори, что согласился бы на это.
Словесных примирений после таких ссор никогда не было. Все завершалось объятиями, поцелуем… кровь обжигала его, словно жалила, над ним огромной сетью раскидывался покров видений… и голод! «Я люблю тебя! Дай мне еще. Еще! Мне никогда не будет достаточно».
Все было бесполезно.
Что принесли такие вливания его телу и душе? То, что он теперь во всех подробностях может рассмотреть падение листа с ветки? Арман не собирается дарить ему бессмертие!
Арман видел, как время от времени Дэниел уходит, чтобы с головой окунуться в таящую множество опасностей повседневную жизнь; он предпочитал рисковать таким образом, но не делать то, что от него требовали. Дэниел ничего не мог сделать, он ничего не мог дать.
Так начались его странствия и побеги, но Арман не следовал за ним. Каждый раз Арман ждал, когда Дэниел начнет проситься обратно. Или же окажется вне пределов досягаемости, на грани смерти. Тогда, и только тогда, Арман привозил его домой.
На широкий тротуар Мичиган-авеню упали капли дождя. Книжный магазин опустел, свет погас. Где-то часы пробили девять. Он стоял, прислонясь к стеклу, и смотрел на проносящиеся мимо машины. Идти некуда. Выпить каплю крови в медальоне? Почему бы и нет?
Лестат в Калифорнии; он, наверное, уже вышел на охоту и преследует свою жертву. А зал готовят к концерту. Смертные рабочие устанавливают световую аппаратуру, микрофоны, места для публики, не подозревая о секретных приказах, которые были отданы, о зловещих зрителях, чье присутствие в огромной, равнодушной и истеричной людской толпе останется до поры до времени незамеченным. А что, если Дэниел допустил чудовищную ошибку? Вполне возможно, что Арман уже там!
