Дональд Гамильтон - Человек из тени
Я послушался и впервые смог посмотреть на него в упор. Он стоял поодаль — пистолет не перехватить. С тех пор как я видел его в последний раз, он не похорошел. Одежда грязная, мятая, небрит. Выглядевшая по контрасту удивительно гладкой лысая макушка сияла над испещренным морщинами лицом с тяжелым подбородком.
Пистолет в его большой руке выглядел детской игрушкой — испанский, скорострельный. Он не был самым миниатюрным в мире — размер обоймы, пусть и не слишком большой, в силу технических причин делает невозможным создание конструкции очень уж маленького автоматического пистолета 22 калибра.
Крох был просто гигантом. Но после того как я увидел труп Тони и узнал о Гейл, это меня не заботило. Я опасался лишь, что не удержусь и убью его, улучив момент. Я твердил себе, что выполняю задание, а любовь и ненависть здесь ни при чем.
— Что это? — спросил он, протягивая коробочку, которую извлек из моего кармана.
— Такие тебе видеть доводилось. Коробка для лекарств. Если знаешь, зачем спрашивать?
— Почему ты захватил только ее и ничего больше?
Сбить с толку его удалось. Это уже хорошо. Он решил, что у меня припасен какой-то тщательно разработанный план, и хотел знать, какой именно, прежде чем покончить со мной. Выложи я ему как на духу, что пришел налегке, чтобы схватить его голыми руками, невзирая на этот дурацкий пистолет, он бы не поверил. Впрочем, именно это я ему и сказал:
— Да что мне еще надо, чтобы справиться с таким бахвалом, как ты, Крох? Полк солдат, что ли? Но пришлось все же взять кое-что, чтобы утихомирить тебя, когда эта игрушка будет уже у меня в руках и я засажу ее тебе в глотку или еще куда-то. Следовало выбрать — эту коробочку или веревку. Веревки под рукой не оказалось.
Его глаза зловеще сузились, затем он рассмеялся:
— Заврался, Эрик. Нет, ты издеваешься, чтобы вывести меня из терпения. Зачем? Что у тебя за хитроумный план?
В углу зашевелился Муни, пытаясь выдавить что-то сквозь кляп. Мы не обращали на него внимания.
— Хитроумный? — удивился я. — Они хотели, чтобы я проявил изобретательность, но я сказал — на кой ляд, ведь это всего лишь Карл Крох. Нужен — доставлю. Живым? В чем дело — доставлю живым! Кого другого пришлось бы застрелить, но не палить же в старину Кроха…
Он сдавил пистолет, но затем расслабил пальцы. И резко рассмеялся:
— Глупые шутки, Эрик, — сказал он. — Просто детские. Но мне все-таки хотелось бы знать, что ты затеял, — нахмурился он. — Для чего я твоим тузам нужен живым? Отчего вдруг такая забота?
Правда работала на меня, и я решил от нее не отступать:
— Похоже, хотят задать несколько вопросов о джентльмене по имени Тауссиг, Эмиль Тауссиг. Убежден, что тебе захочется помочь им — после того, как я потружусь над тобой немного.
На мой выпад он не обратил внимания, продолжая хмуриться:
— Тауссиг? Эта старая лиса из Москвы? Седой старикан, который оставил других коммунистов? Я знаю лишь то, что все мы, не больше. Никогда даже не встречал. Зачем же допрашивать меня по этому поводу, Эрик?
— Теперь уже ты лукавишь, Карл, — рассмеялся я ему в лицо. — Есть подозрение, что ты работаешь как раз на этого седого старика. Скажем, в качестве специалиста. Именно сейчас.
На минуту он задержал свой взгляд на мне. Чем-то он был недоволен и медленно покачал головой:
— Но это вовсе не так, — сказал он почти укоризненно. — Уж ты-то должен знать, Эрик. Ты обязан знать обо мне многое. Я сообщил свое имя, и тебе должны были дать досье. Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, откуда я. Отчего же ты такое обо мне выдумал.
Ужас вдруг охватил меня, что-то было не так, совсем не так. Ведь Гейл погибла еще до того, как я получил это задание; и Крох был искренен и даже слегка возмущен тем, что не должно вовсе его беспокоить, окажись он тем, за кого его принимают. Я вспомнил, что меня все время что-то озадачивало в его поведении.
— К чему ты клонишь, Карл? — потребовал я объяснений.
— Ты не понимаешь? — спросил он. Крох был заметно удивлен. — Да, я мог бы работать на коммунистов, если бы нуждался в деньгах, — что верно, то верно. Какое мне дело до политики. Я профессионал, как и ты. Но и профессионал не переступит последней черты даже в этом загнивающем мире, в котором мы живем после гибели фюрера. Я — Карл Крох. На евреев я не работаю.
Это звучало почти детски наивно, если смотреть с одной стороны, или злобно — если с другой. Но так или иначе — вполне убедительно. И думать не хотелось о выводах из всего этого.
— Но если ты не работаешь на Тауссига, то какого черта увязался за Оливией Мариасси?
— Но я вовсе не за ней следил! — возмутился он. — На что она мне сдалась? Я пас тебя.
— Меня?
— Ищу тебя с прошлого лета, Эрик. Как только заметил на пляже неделю назад, сел тебе на хвост, выжидая момент, чтобы разделаться.
Да, сомневаться не приходилось. Слишком много случалось разных странностей, а я игнорировал это и позволил себе успокоиться. Можно бы свалить вину на Вашингтон, но ведь и сам я отбрасывал все свои сомнения.
Конечно, Крох охотился за мной. Я был убежден теперь, что именно меня он надеялся застать в номере Оливии в гостинице. Однако тогда казалось, что я был просто раздражающим фактором, от которого он желает избавиться, чтобы спокойно заняться основным делом. И в голову не приходило, что я сам собственной персоной и есть его задача.
Однако он ведь никогда не выказывал, что следит за Оливией, зато, какова бы ни была причина, действовал вполне логично, преследуя меня, пусть и с толикой наигрыша, мелодрамы. Приходится признать, что я не ухватил нужный кончик нити с самого начала — мы все заблуждались. Гейл погибла, Тони погибла, да и я могу сгинуть от руки странного типа, который об Эмиле Тауссиге ничего нового не знает. Да и многие другие могут оказаться впоследствии жертвами Кроха…
— Разве она тебе не сказала? — спросил он. — Эта красотка с «кадиллаком»? Я надеялся, она найдет силы рассказать, кто загнал ее в кювет. Мне хотелось, чтобы ты знал, что я охочусь на тебя, Эрик.
— Нет, — тихо произнес я. Вспомнилось, что Гейл спрашивала обо мне перед смертью. — Нет, ничего не сказала, не успела.
— А эта малютка, что тут, на полу? Она тоже не сказала? Я велел ей непременно сообщить тебе, что Карл Крох идет по следу и в нужное время нанесет удар.
— Что-то похожее она говорила, но я был занят другим и не придал этому значения.
— Не придал значения, — грустно повторил Крох. — Пропустил мимо ушей? Извини. Я хотел предупредить тебя, Эрик. Хотя бы настолько, насколько ты предупредил другого, кого мы оба помним.
— Кого это еще?
— Фон Сакса. Генерала Генриха фон Сакса. Ну теперь-то ты понимаешь? Теперь-то ты вспомнил? Дошло?
Наконец-то я врубился.
— Фон Сакса помню, — сказал я. — Но не помню тебя. Тебя не было в Мексике, когда прошлым летом я его брал.
— Да, по поручению генерала я был в Европе. Я долго работал с ним, Эрик, очень долго. Я вернулся и застал фон Сакса мертвым — рухнули все его великие планы, все, и только из-за тебя, Эрик.
— Эти великие планы были идеей фикс, — сказал я. — Ему никогда бы не удалось создать фашистскую империю на этом континенте. Я просто предотвратил международную заваруху, вовремя убрав его.
— Это как судить, с какой точки зрения, — сказал Крох. — Но его убил ты. Ты сыграл на его гордости и чести, ты измывался над ним и оскорблял, пока он не согласился сразиться с тобой на мачете, а тогда зарубил его. Он был великим человеком, только эта вот слабость — болезненное чувство чести, а ты ее обнаружил… Когда я узнал, что произошло, я поклялся: разыщу и убью тебя таким же образом, Эрик.
— Хоть сейчас. Неси мачете.
— Не такой уж я дурак, — рассмеялся он. — Я знаю, что ты подловил его и бросил вызов, издевался, пока он не согласился драться на выгодных для тебя условиях. Теперь я воспользовался той же уловкой против тебя, Эрик. Не думал, что тебя можно взять на пушку по этой части — честь не очень-то в ходу в нашей профессии. Но я решил, что твое уязвимое место — женщины. Вы, американцы, слишком сентиментальны, когда дело доходит до них. И пусть я не во всем разобрался, в целом-то ведь рассчитал верно? Ты оказался здесь именно из-за юбки.
— Ладно, будем считать так. А что теперь?
— А как ты думаешь? Я-то надеялся, что у нас будет дуэль что надо, но ничего не попишешь. Теперь, когда ты понял, почему должен умереть, я убью тебя, как ты генерала фон Сакса. Не спеша. Но поскольку я не очень-то поднаторел в холодном оружии, то не стану шинковать тебя, как капусту, а просто пристрелю, но умрешь ты не сразу.
Пистолет в его руке был наготове. Я пытался вспомнить, на какую глубину пробивает пулька из него доску или тело человека. Что ж, одна пуля пробила руку Муни навылет. Это не игрушка. Ничего не выгадать, если даже рассказать, что на самом деле я вовсе не кромсал фон Сакса на куски, а просто измотал его так, что смог всадить мачете прямо в сердце.
