Дональд Гамильтон - Человек из тени
— Что значит «нет»? — спросил я резко. — Где он? Вы же не отпустили его просто так?
Я попытался подняться, но Оливия остановила. Она хотела было что-то сказать, но затем передумала. В ее глазах застыло странное выражение — словно сдерживает слезы. Ответила блондинка:
— Доктор Муни не… Я хочу сказать, что он мертв.
Я уставился на нее и на Оливию, которая отвернулась, кусая губы. Я опять посмотрел на Дотти:
— Черта едва он мертв, мисс Дарден! Каким образом? Он достаточно сильно трепыхался, когда я сюда попал.
— Когда мы появились, он был без сознания, — покачала она головой. — Джек и я бросились к нему, пока доктор Ма-риасси занималась вами. Джек помог развязать его и вынуть кляп. Но он не подавал признаков жизни. Пульс был, но очень слабый. Я позвала доктора Мариасси, и мы попробовали применить искусственное дыхание, но это не помогло. Привести в чувство не удалось.
Наступила тишина. Я посмотрел на Оливию.
— Нет, раны не оказалось. Он просто скончался. Причина, вероятно, — сердечный приступ, усугубленный страхом и частичным удушьем. Кляп был очень уж плотным.
— Сердечный приступ, — повторил я медленно и поймал себя на том, что смеюсь. Это был нехороший смех. — Док, вы шутите. Вы хотите, чтобы я поверил — единственный человек, с которым следовало поговорить, взял вдруг да и скончался от сердечного приступа. Вы неисправимый романтик, если так думаете, — я окинул взглядом всех. — Или что-то еще?
Вдруг в этом бетонном тупике наступило молчание. Все уставились на меня. Оливия пыталась воспротивиться, когда я поднимался, но передумала. Она помогла мне встать. Нога болела, но я все же мог как-то на нее опираться. Я огляделся. Здесь становится тесновато, решил я. Еще парочка тел, все равно мертвых или живых, и придется отклонять заявки на экскурсии.
— Вы лучше скажите, Поль, на что вы намекаете? — тихо спросила Оливия.
Секунду я изучал ее лицо — похоже, Оливия собирается разозлиться. Я посмотрел на других. Брейтвейт выглядел озадаченным, Дотти — испуганной. Я ее понимал. Для непосвященной юной девушки она попала в очень уж крутой оборот, если только и впрямь столь неопытна. Сейчас я не доверился бы и ангелу в белом, который только что спустился с небес и предъявил чистое досье, гарантирующее полную непричастность к секретным службам.
Я проковылял в угол, где лежал Муни. Это оказалось не так уж сложно. Куда труднее было опуститься на колени. Где-то же должна она находиться. Я обнаружил ее на шее у самых волос.
— Говорите, нет раны, да? — сказал я Оливии, указывая на маленькую красную точку.
Она опустилась на бетон рядом, не обращая внимания на свои нейлоновые чулки. Уход за ранеными уже стоил им нескольких дырок и еще одна спущенная петля уже никакого значения не имела. Легче смотреть на драные чулки, чем на бледное лицо, пытаясь угадать, что она думает.
— Как же это? Как?.. Это похоже на инъекцию!
— Подумать только! — прошептал я в ответ. — Док, вы просто сразили меня наповал!
— Поль, что… — начала было она.
— Я передал вам для Брейтвейта, что могу воспользоваться иглой и определенным составом. Вы известили об этом Джека, когда попали в квартиру?
— Да, — сказала она. — Разумеется.
— Очень хорошо. Значит, все присутствующие — все, кто еще жив, — знали, что здесь есть шприц. Ясно, что кто-то воспользовался этим, чтобы в этой суматохе заставить Муни замолчать.
Оливия молча изучала мое лицо. Никто не решился возразить. Напряжение стало почти физически ощутимым. Я чувствовал, что кого-то вот-вот прорвет или он попытается скрыться. Муни убили, чтобы тот не выдал одного из трех присутствующих. Убийца ждал, что я сейчас укажу — на нее или на него. Я быстро обыскал одежду Муни, но не обнаружил того, что искал. Тони была следующей. Неприятно, но пришлось это сделать. У нее я тоже ничего не нашел.
Я с трудом поднялся и проковылял к Кроху, туда, где он лежал вниз лицом в луже крови. Убивали его изрядно, и он некрасиво распрощался с жизнью. Я проверил карманы пиджака — моя коробочка с лекарствами была тут. Но шприца, как я и предполагал, не оказалось. Решившись на обыск мертвеца, убийца едва ли рискнул бы еще и вернуть шприц на место.
Недоставало еще кое-чего — с пол-ампулы того состава, которым мы пользуемся, когда не хотим, чтобы человек очнулся. Видимо, в суматохе, пока другие были заняты раненым и умирающим, убийца выпустил из иглы снотворный состав, который я приготовил для Кроха, и набрал смертельную дозу яда.
Что ж, наши приемы и оснащение достаточно хорошо известны противнику, впрочем, это обоюдно.
Все внимательно наблюдали за мной. Я специально осмотрел и коробочку, и тело Кроха. Шприца нигде нет. Проблема очерчена четко: четыре бетонных стены и такой же пол, трое людей, один шприц. Я схватил пистолет Кроха, который лежал на полу в луже крови, и направил на Брейтвейта:
— Ты сказал, что у тебя есть оружие, салага? Выкладывай!
— Но…
— В твоем распоряжении пять секунд. При счете пять тебя уже не будет.
Конечно же, я брал его на пушку. Убивать я никого не собирался. Один человек, который что-то знал, уже безвозвратно потерян. Терять еще одного не следовало.
— Да, сэр, — Брейтвейт громко сглотнул слюну. Он проворно вынул из кармана револьвер, такой же, как у Оливии. Не знаю, отчего Вашингтону полюбились эти маленькие уродцы, но их раздают направо и налево, как образцы жевательной резинки.
— Положи на пол и отойди в сторону, — сказал я. — А вы, док, поднимитесь. Встаньте там, рядом с ним.
Оливия медлила. Ее глаза были широко распахнуты, в них застыл новый вопрос, возможно, она уязвлена, но промолчала. Оливия заняла место рядом с моряком. Она могла быть такой нежной, и вдвоем нам хорошо, но сейчас я ничего не хотел знать. Я не собирался рисковать, не имел права.
— У вас где-то есть нож, — сказал я. — Сам вам его дал Для метания не годится — летит плохо, поэтому и не пытайтесь. Патроны же у вас кончились. Что же касается вас, мисс Дарден, — станьте рядышком с ними. Я не знаю, чем вы вооружены, поэтому не шевелите руками, даже если где-то и очень зачешется.
Я вновь исхитрился подняться. Сменил на минутку руку, в которой держал пистолет, вытер ее о штаны. Неизвестно, будет ли этот маленький пистолет Кроха стрелять вообще, обойма могла кончиться, но ведь и они этого не знали. Я махнул рукой. Они отошли. Я прошел вперед и изловчился поднять оружие Брейтвейта, не растянувшись на полу. Оказалось, что он заряжен. Испанский пистолет 22 калибра я сунул в карман пиджака. Я был в порядке, если мог еще держаться вертикально.
— Поль, вы перетруждаете свою ногу, Вы ведете себя как сумасшедший, — сказала Оливия. — Да и этот удар по голове…
— Давайте не торопиться с диагнозом, мадам, — сказал я. — С лечением тоже. Со мной все как полагается. В медицинской помощи не нуждаюсь. Мне нужно только найти шприц. Всего лишь один маленький шприц, и все мы отправимся по домам.
— Я не понимаю, — пожаловалась было Дотти Дарден. — Я ничего не понимаю…
— Вы все поймете, — сказал я — Вот с вас-то мы и начнем Раздевайтесь.
Это всех ошеломило. Оливия ахнула и посмотрела на меня изумленно. Брейтвейт уставился с явным возмущением. Маленькая блондинка тоже явно считала меня чудовищем.
— Что? — переспросила она.
— Вы же все слышали, — сказал я. — И не пытайтесь доказывать, что вы не в счет, потому что считаете себя сторонним наблюдателем. Вы, может, и невинны в каком-то смысле, но к этому делу уж точно причастны. Вы работали на доктора Хэролда Муни, независимо от того, спали с ним или нет.
— Разумеется, нет! Такое может утверждать только грязный лжец! И если вы думаете, что я разденусь в присутствии всех вас…
— Не надо притворяться, дорогая, — усмехнулась Оливи».
— Вы же знаете, что разденетесь с удовольствием, вот только бы еще все зрители были мужчинами.
— Оставьте, док, помолчите! — попытался я урезонить Оливию. И обратился снова к блондинке: — Давай, Дотти. Не заставляй меня быть грубым.
— Сэр, — произнес Брейтвейт. — Сэр, я не думаю…
— Давай же, — сказал я угрожающе, — выполняй приказ, Дотти!
Она помедлила, затем гордо откинула голову, отчего меня пронзило воспоминание об Антуанетте Вайль, живой еще так недавно. Еще одна барышня, которая поневоле ввязалась в игру, что ей не по зубам. Дотти бросила укоризненный взгляд на Брейтвейта, явно обвиняя его в этом унижении, его, а не меня. Она быстро расстегнула сверху вниз свою униформу, сбросив ее, как пальто, и передала мне. Розовая нейлоновая комбинация взвилась над головой и тоже оказалась в моей руке. Ничего я не обнаружил. Оставшееся не имело смысла снимать, разве что белые туфли.
Она с вызовом стала расстегивать лифчик. Она уже упивалась собой, ситуация доставляла ей какое-то извращенное, противоестественное удовольствие — она стояла перед нами почти нагая, а все на нее смотрели, хотя и пытались отвести взгляды.
