Алексей Шведов - Голова-гнездо
«В брюхо, в брюхо!» — завизжал в голове Мумурон.
Колено Терехина соприкоснулось с животом Катерины. Женщина скрючилась. Уже по собственной инициативе Терехин ударил её кулаком по затылку, в результате чего она наконец упала и тоненько завыла.
«Будешь знать, кто в доме хозяин!»
— Будешь знать, кто в доме хозяин!
«Я тебе не мальчик для битья!»
— Я тебе не мальчик для битья!
— Ой, Димочка! — простонала Катерина. Из–под пальцев, которыми она прикрывала своё лицо, сочилась кровь. — Ой, Димочка, ты мне нос сломал, ка–ажется!
Терехину вдруг стало жалко её. Они ведь, если разобраться, любили друг друга, всегда любили. А тут он поднял на неё не только руку, но и ногу. Это Мумурон его заставил! И за что он её так ненавидит?
«Ещё расплачься! — презрительно произнесла Райская Птица внутри его головы–гнезда. — Чё сопли–то распустил, ты ведь взрослый мужик, Диман!»
— Что… что мне делать дальше?
— Отвези меня в больницу!
— Да не тебе я! — отмахнулся Терехин.
«Дальше? Я же уже сказал — езжай домой к Фантазёру. Будет весело, я предвижу. Ну, обувайся, живо! Иначе…»
Терехин закивал и принялся одевать ботинки. Что–то Мумурон сегодня слишком агрессивен. Супруга на полу зашептала:
— Ой, куда же ты уходишь?
— Я свободный человек! — выкрикнул Терехин. — Куда хочу, туда иду!
— Нельзя тебе никуда ходить! — Катерина начала, охая, подниматься. Нос у неё чудовищно распух. — У тебя снова обострение, Димочка!
— Я не болен!!!
— Да я ж и не говорю, что ты болен…
«Убей её!» — приказал Мумурон.
— Нет, — прошептал Терехин, тут же переходя на ментальную речь:
«О нет, Мумурон! Этого я не сделаю!»
«Тогда я сам её… ну и чёрт с тобой! — внезапно сдался тот. — Тогда бежим, пока за тобой не приехали сам знаешь кто».
— Извини, Катерина, но мне нужно отлучиться! — объявил Терехин, быстро выскакивая из квартиры. — Дела, понимаешь ли! — крикнул он уже из подъезда, и захлопнул за собой дверь.
Шутки Люси
— Это твоя коллега, Юра! — произнесла Марина.
Не успел Юрий сказать, что он понятия не имеет, кто эта девушка, как та вдруг выхватила из–за спины пистолет и, наставив его на Русакова, закричала:
— Ты арестован, мать твою! Руки вверх, ублюдок, если ты не хочешь, чтобы я тебе башку прострелила!
Русаков открыл рот, но ничего не сказал, лишь послушно поднял руки. Ничего не понимая, Юрий пробормотал:
— Простите, девушка, вы из какого отделения?
— Я из ФСБ! — заявила та. — Это дело теперь передано в наши руки. Здесь замешана английская разведка!
— Ч-ч… какая ещё разведка?! — забормотал следователь, абсолютно дезориентированный в реальности. У него вдруг закружилась голова, контуры всех предметов задрожали. Неожиданно его осенило, что происходящее может быть галлюцинацией. Да, точно! Это всё последствия двух сотрясений, и этой девушки, которую он где–то когда–то видел, на самом деле не существует.
Демонстративно отвернувшись, Юрий уставился в окно, не замечая удивлённых взглядов остальных. Всё, подумал он обречённо, совсем я свихнулся уже.
— Люси, кончай дурачиться! — донёсся до него голос Русакова. — Убери свою игрушку, и объясни нам, чего тебе надо?
Игрушка? Люси? Юрий обернулся. Блондинка спрятала пистолет в сумочку и объявила:
— Извините меня, пожалуйста, за этот небольшой спектакль. Просто мы с Русиком в одном драмкружке занимаемся, а он на занятия не пришёл. А наш главный хореограф сказал, что его арестовали, вот я и…
— Люси, да кончай ты дурачиться! — закричал Русаков. — Чего ты припёрлась? Я же тебе сказал, что всё в порядке!
— Я испугалась! — зашептала девушка. У неё был такой вид, словно она вот–вот расплачется. — Я подумала, вдруг ты в беде…
Марина и Юрий не сводили с неё удивлённых взглядов. Сумасшедшая она, что ли? «Люси»… Где–то следователь уже слышал это имя. А, это ведь с ней разговаривал по телефону Русаков. И где–то я её ведь видел, проклятье… Но где?!
— Ладно, всё, сдаюсь! — сказала Люси совершенно нормальным голосом и выставила руки ладонями вперёд. — Русик, я просто… Я была у Толстого. Мне показалось, что ты врёшь, говоря, что всё в порядке, а у тебя и правда шишка! — она хихикнула.
— Подождите, — сказал Юрий. — То есть, как я понимаю, вы не из ФСБ? Вы работаете в одной больнице вот с ним?
— Угу.
И тут следователь вспомнил, где он видел эту девушку. Это она принесла историю болезни Терехина, когда он беседовал с Назаренко. Так они все заодно, что ли? Ну да. Русаков, Люси, Терехин, Лаховский…
Положив сумочку на подоконник, Люси уселась на ту табуретку, на которой раньше сидела Марина, которая сейчас стояла. Ноги у неё (у Люси) были… ну, если не идеальные, то очень близкие к этому понятию. Стройные, длинные, гладкие, загорелые…
— Так вы его не арестовали? — спросила она у Юрия.
— Да нет, — вздрогнув, тот перестал пялиться на её ноги.
— То есть, всё действительно в порядке?
— А вот это уже как сказать.
— Послушайте, — вмешалась Марина. — Пошли вы все на хуй отсюда, а? — она сложила руки на груди.
Люси недоумённо посмотрела на неё. Она была очень красивой, и Юрий подумал, что Марина, наверное, чувствует себя в её обществе очень неуютно. Странная какая–то эта Люси…
— Надеюсь, вы на меня не в обиде, товарищ следователь? — она вновь повернулась к Юрию. — Ну, что я вот как дура себя вела…
— Да не, всё в порядке! — сказал ей он. — Послушайте, давайте, чёрт побери, доведём всё до конца. Кто из вас убил Лаховского?
— Я! — тут же выкрикнула Люси, делая шаг вперёд. — Ой, ну пошутила я, пошутила!
— Никто из нас не… — начал санитар, но вдруг умолк. Взгляд его остановился на Марине.
— Ты что, думаешь, это я его убила?! — возмущённо закричала та. — Да ты сдурел!
— Ещё неизвестно, кто из нас больше сдурел.
— Так! — сказала Марина. — Всё, убирайтесь! Все!
Несмотря на её слова, никто даже не пошевелился.
— Тогда уйду я! — и девушка выскочила из кухни, захлопнув за собой дверь. И, конечно, никто за ней не побежал.
Проясняется почти всё
— А кто тебе шишку–то набил?
Русаков головой указал на Юрия, тот скромно потупил глаза. Люси моргнула, потом спросила:
— Так убийцу что, ещё не поймали?
— Она в курсе всего, — пояснил Русаков, обращаясь к следователю. — Нет, Люси, этот мудак до сих пор на свободе, и никто, похоже, и понятия не имеет, кто он.
— Но кто–то же его убил!
— Не я. Не ты. Не Толстяк. И не Мариша.
— Но тогда кто?!
— А хрен его знает. Может, вообще какой–то левый чувак.
— Я его всё равно поймаю! — пообещал Юрий. — А потом уволюсь, на хер!
Люси сочувственно кивнула, поскребла ногтем бедро.
— А, — она посмотрела на Русакова, — а… гм… ты так и не нашёл?
— Вы про сценарии? — вставил Юрий.
Люси расширила глаза.
— Ему известно…?!
— Послушайте, Юра, Люси! — не выдержал следователь. — Расскажите мне всё по порядку, и я тоже расскажу вам всё, что знаю. Ничто не будет протоколироваться, я обещаю.
— Ха! — сказала Люси. — Ха–ха. Ха–ха–ха. Русик, как быть? Я что–то запуталась, как себя вести.
— Почему ты не на работе–то, кстати? Если ты говорила, что…
— Отпросилась.
— Ясно…
— Вопрос первый! — объявил Юрий. — Русаков, ты вот сказал… намекнул, что тот, кто изнасиловал Лаховского, не является его убийцей. Как это понимать?
— Скажи ему, — обратился санитар к Люси. — Тебе это проще будет!
— Сказать? Ему? Ну… Ладно, если ты так хочешь. Короче, никто Фа… Лаховского и не насиловал! — девушка глядела Юрию прямо в глаза, словно гипнотизируя. — В тот день мы с Русиком пришли к нему и… ну, Русик его трахнул. Это было часов в шесть вечера. Потом мы… немного поговорили, вспомнили о старых временах, которые теперь, увы, безвозвратно канули в прошлое! — она театрально закатила глаза и всплеснула руками. — Так грустно…
— А потом мы ушли, — продолжил Русаков. — В начале восьмого. Потому что в восемь должна была прийти с работы Мариша, а нам не было резона с ней встречаться.
— Так–так–так! — произнёс Юрий, постукивая ладонями по коленям. Мозаика происшедшего наконец начала складываться в его голове в единое целое. Чёрт, да они все извращенцы какие–то! Чокнутые! — Это, получается… в том случае, если вы мне не врёте… что Лаховский потом зачем–то отправился на кладбище, и там его кто–то убил?
— Выходит, что так, — Русаков.
— Бред какой–то! — Люси. — Кому могло понадобиться убивать Фантазёра? За что? Тем более, на кладбище!
— Это точно не мог быть ваш Терехин?
— Вот теперь уже я начинаю задумываться, — сказал Русаков. — Хрен его знает, дурака. А ты как считаешь, Люси?
