Лоренс Блок - Капля крепкого

— То есть Роберт Уильямс. Но вы назвали его Бобби.

— Да, назвал. Но этих Бобби Уильямсов и Бобов Уильямсов, а также Робертов развелось немерено, а потому я и многие другие называли его Скутер.

— Скутер Уильямс.

— Из-за того, что у него была одна штуковина, как ее там… мотоцикл, но только такой, хиленький.

— Это и есть скутер.

— Ну да, наверное. Вот только в марках я не очень разбираюсь. «Веспа»?… Вроде бы да. Так что они должны были назвать его Веспа Уильямс, но не додумались. Скутер. Впрочем, вряд ли эта хреновина у него сохранилась. Проездил на ней достаточно долго, чтобы получить это прозвище, а потом продал. Или угнали.

Скутер Уильямс был выходцем со Среднего Запада. Переехал в Нью-Йорк, приобрел дешевенькую квартирку на окраине Ист-Сайда, встретил Люсиль, женился на ней. И проводил дни, покуривая травку и приторговывая ею, чтобы имелось что покурить. Время от времени подрабатывал в компаниях по перевозкам, порой водил цыганское такси[35] и подвизался мальчиком на побегушках при клубе демократов в том же районе.

— Да, похоже, ваш парень, — заметил Стеффенс. — Жена, плюс он был знаком с этим, как его…

— С Джеком Эллери.

— Угу. Эллери тоже одно время работал в тех же компаниях по перевозкам. Забавное совпадение: однажды он перевозил кого-то, а неделю или две спустя в дом к этим людям вломились грабители и вынесли все добро.

— А вы знали Джека Эллери?

— Я знал, кто он такой. Здоровался при встречах. Вот, собственно, и все.

— И вы журналист, да?

— С чего вы взяли?

— Сам не знаю. Просто подумал, вы могли пойти по стопам своего знаменитого однофамильца, но не родственника.

— Который любит покопаться в грязи, — кивнул Стеффенс. — Черт, нет. Я по другую сторону. Я не копаюсь в грязи, я эту грязь создаю. «Позор городов» — это моя работа, Мэтт. Я занимаюсь политикой по ту сторону реки. Стер с лица земли тамошних коррупционеров, честным трудом зарабатываю свои деньги.

Он достал изящный футляр из телячьей кожи, вытащил оттуда визитку, протянул мне. «Ванн Стеффенс, — прочел я. — Ваш друг из Джерси-Сити». Адреса не было, только номер телефона с кодом города 201.

— Каждому нужен друг, — назидательно произнес он. — Особенно в Джерси-Сити. У вас визитка имеется?

Мой поручитель работал в типографии, а потому в визитках я никогда не испытывал нужды. Я достал и дал ему визитку.

— А я-то думал, моя — образчик минимализма, — протянул Стеффенс. — Ничего, кроме имени и номера телефона, а мне они и без того известны. — Он сунул визитку в карман. — Впрочем, сохраню ее. Когда человек дает тебе визитку, ее нельзя выбрасывать. Это дурной тон. Нет, погодите, дайте-ка мне на минутку мою визитку.

Я дал, Стеффенс отвинтил колпачок на авторучке и написал на обратной стороне карточки мелкими печатными буковками «СКУТЕР УИЛЬЯМС». Потом заглянул в маленькую записную книжку и добавил адрес и номер телефона. Книжка была в переплете из черной телячьей кожи — в тон футляру для визиток.

— Вот, пожалуйста, — улыбнулся мой собеседник. — Можете с ним повидаться. Но только за десять минут он не расколется.

Я поблагодарил его, взглянул на приписку под номером телефона. Адрес по Лудлоу-стрит. Получалось, что Скутер до сих пор проживал в дешевенькой квартирке в плохом районе. Я взглянул на Стеффенса: интересно, что он ожидает получить взамен.

Парень ответил на вопрос прежде, чем я успел его задать.

— Можете оплатить мою выпивку, — заявил он, — и мы в расчете. Я ведь часть политической машины в этом долбаном Джерси-Сити. Моя работа в том и состоит, чтобы помогать людям, делать им одолжения, особенно там, где доступна общественная кормушка — из нее можно нажраться до отвала. Вероятно, придет день, и вы тоже окажете мне услугу.

— Уж не знаю, что бы это могло быть, Ванн. В любом случае голосовать в Джерси-Сити мне не позволят.

— Не зарекайтесь, друг мой. — Он рассмеялся. — Приезжайте повидаться со мной в день выборов, и я гарантирую вам доступ хотя бы на один избирательный участок. И вот что я вам скажу. Выпью, пожалуй, за ваш счет еще стаканчик. А пока буду пить, вы расскажете, почему вам небезразлично, кто всадил две пули в Джека Эллери.

Я рассказал ему больше, чем собирался. Он оказался хорошим слушателем: кивал в нужных местах, задавал наводящие вопросы, время от времени подогревал беседу замечаниями и наблюдениями из собственного опыта. Поначалу Стеффенс произвел впечатление человека хвастливого, даже нагловатого, но где-то через час, проведенный вместе, я к нему потеплел. Возможно, манеры его смягчились, когда он почувствовал, что нет больше нужды производить на меня особое впечатление. Возможно, потому, что я начал чувствовать себя в этом заведении более раскованно — уж не знаю, хорошо это или плохо.

Я оплатил счет и на пути к выходу вдруг кое-что вспомнил.

— Вы все на свете знаете. — Я с надеждой глянул на него. — Тогда, может, вам и это известно…

— Если вы о столице штата, забудьте. В столицах я полный профан.

— Высокий-Низкий Джек, — сказал я. — Случайно, не знаете, почему его так прозвали?

— Первый раз слышу это прозвище. Высокий-Низкий Джек? Понятия не имею.

— Ладно, не важно, — кивнул я. — Просто подумал, вы можете знать.

— Черт, до чего ж не хочется разочаровывать нового друга. — Он прищелкнул пальцами. — Хотя… может, и знаю, надо подумать. Нет, точно, должен знать, потому как со Скутером мы уже разобрались.

Глава 21

— Здорово, приятель! — Широкая улыбка демонстрировала зубы, которые давно не показывали дантисту. — Вы ведь тот парень, что звонил, верно? Только напомните еще раз имя, а то я сразу не усек.

— Мэтью Скаддер.

— Да, точно, правильно. Что ж, добро пожаловать, Мэтью. Извините за беспорядок. Уборщица придет завтра, прямо с утра.

На кресле с обивкой в цветочек высилась груда журналов. Он сгреб их и жестом пригласил меня присесть. Потом вывалил журналы на низенький столик, сварганенный из дверной панели, пододвинул складное кресло и уселся в него.

— Насчет девушки-уборщицы я пошутил, — опять расплылся в улыбке он. — В этом районе не принято вызывать уборщиц на дом. Так что обхожусь сам. Одно хорошо — мои услуги недорого стоят.

Для курильщика травки из окраинного Ист-Сайда в квартире было не так уж и грязно. По крайней мере, если убрать весь бумажный мусор и расставить мебель по местам, пол под ней окажется чистым.

Я позвонил ему прямо с утра, после затянувшихся вчерашних посиделок с Ванном Стеффенсом. Прежде чем набрать номер, сверился с телефонным справочником, и он там был, значился под именем «Уильямс, Робт П.», и номер телефона, и адрес на Лудлоу-стрит те же, что дал мне Ванн. Мог бы и не записывать мелкими и аккуратными заглавными буковками, а просто посоветовать заглянуть в справочник. Но ведь он сам сказал, что оказывать людям услуги — его ремесло, и оказать эту услугу ему не составило большого труда.

Уильямс снял трубку после нескольких гудков, и голос у него был запыхавшийся, точно он мчался к аппарату со всех ног, чтобы успеть снять трубку. Я представился и сказал, что хотел бы поговорить с ним о Джеке Эллери. И он повторил имя Джека несколько раз, а потом воскликнул:

— О черт, да я же об этом слышал! Прямо ужас какой-то, да? Поначалу говорили, будто он покончил с собой, но мне это показалось бессмыслицей. То есть я хочу сказать, люди часто накладывают на себя руки, и это никогда не имеет смысла. Но просто Джек, он был не такой. Вы его знали, дружище?

— Очень давно.

— Я тоже давно. А потом услышал, кто-то его убил, и это тоже показалось странным: на кой хрен кому-то понадобилось убивать Джека? Они вроде бы его застрелили, да?

Я подтвердил.

— Именно так мне и говорили, — затараторил он, — и все это поразительно, просто поразительно.

— Можно приехать и поговорить с вами? — поинтересовался я.

— Конечно, почему нет, я все равно торчу дома весь день.

— Когда я смогу заехать? Может быть, днем?

Утром я позавтракал, затем отправился на собрание в Фаэрсайд, потом сел в метро на линии «F» и доехал до конечной остановки на Манхэттене. Там вышел, сверился с картой и дошел пешком до Лудлоу-стрит, и уже в половине третьего сидел у него дома в этом кресле. Подлокотники протерлись, из сиденья вылезали пружины, но в целом находиться в нем было столь же удобно, как и журналам, сваленным с него.

Кухонные запахи в коридорах и на лестничных площадках дома носили смешанный латиноамериканский и азиатский оттенок, а вот запах в квартире Скутера Уильямса был преимущественно растительный. В этих трех маленьких комнатушках было выкурено столько марихуаны, что специфический ее аромат въелся в стены и пол, будто вобрал в себя всю жизнь Скутера, и на этом она остановилась.