Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари
— Вы меня, Алексей Львович, в службу безопасности, что ли, хотите позвать? Простите, но это совсем не по моей части… Мне отправить фотографию на почту, которая на вашей визитке?
— Да, отправляйте туда. Я постараюсь максимально ускорить процесс. На что-то мои долболомы все-таки способны, хоть вы, похоже, даете им сто очков вперед.
«Что это он меня так нахваливает? — думает Штарк с подозрением. — Не к добру это. Теперь точно приделает хвост».
— Вы не боитесь меня сглазить? — произносит он вслух. — Совсем не обязательно наш поиск что-то даст. Может быть, этот парень просто так восхитился игрой Иванова, что решил его разыскать?
— В это, Иван Антонович, мне верится с трудом. А вот в то, что мы с вами найдем вора, я теперь верю, и за это вам большое спасибо.
Попрощавшись с государевым банкиром, Иван выключает компьютер и телефон. Вот появится информация об иностранце — можно будет позвонить Молинари, а сейчас и говорить пока не о чем.
— Софья, не хочешь в парк сходить? Смотри, какой свет роскошный.
— Ле-е-е-нь, — тянет она: увязла уже в следующей акунинской книжке. — Сходи лучше с Иркой, она обрадуется.
— Пока еще она доедет…
— Ну тогда не ходи никуда. Меня нарисуй. Давно, небось, портрет не пробовал?
Вдруг перед глазами у Ивана встает изученная уже до мельчайших деталей сцена в «Реставрации» — невысокий белобрысый парень, устало опускающий смычок, и застывшие в изумлении немногочисленные слушатели: момент перед аплодисментами. Штарк не слышал игру Боба, но сейчас обнаруживает, что вычитанное у Блаватской стихотворение словно заменило ее. И он лезет в кладовку за листом картона, чтобы попытаться единственным доступным ему способом воссоздать атмосферу вечера, когда инкрустированная скрипка взорвалась дьявольской трелью и пропала.
За следующие три дня Штарк выбрасывает пять листов: все-таки, если для пейзажей ему еще кое-как хватает техники, фигуры выходят совсем неуклюжими, как будто он пытается подражать Пиросмани. Но Иван знает, что, если упорствовать, техника — уж какая была — вернется. Шестой вариант сцены почти удовлетворяет его, и даже Софья, все это время удерживавшаяся от критики, произносит наконец:
— Глубины бы здесь побольше. А то задний план у тебя к переднему прилипает.
Что в переводе должно означать: фигура скрипача уже приемлема. Но Штарк не испытывает никакой гордости. За эти дни ему четыре раза звонил Молинари — торопил, требовал отчета, грозился нарушить обещание и получить-таки деньги с «Мидвестерн» за то, что уже сделано.
— Хочешь, я одолжу тебе денег, раз так срочно понадобилось? — предложил Иван, когда Молинари звонил в последний раз.
— Ты когда-нибудь пробовал ухаживать за женщиной в кредит? — разозлился Молинари.
— Я пробовал и совсем без денег, — честно ответил Иван, отчего партнер вовсе бросил трубку.
Перезванивать Иван не стал; у него зародилось подозрение, что женщина, о которой говорил Молинари, — Анечка Ли. «На такую никаких гонораров не хватит», — думал Штарк. Не то чтобы он знал Анечкин тип, скорее, как бывший банковский служащий, догадывался, к чему ее мог приучить Константинов. Кстати, о Константинове: он-то как раз за все три дня штарковских художественных потуг не позвонил ни разу. Иван был уверен, что безопасники «Госпромбанка» уже решили несложную задачку, которую поставил перед ними предправления. Молчание банкира могло означать только одно: он решил продолжать расследование сам. И в самом деле, зачем ему Штарк? Если иностранец имеет какое-то отношение к судьбе инкрустированной скрипки, у бывших спецслужбистов из СБ куда больше шансов получить от него всю нужную информацию, чем у безработного аналитика.
А потом Константинов разыщет Анечку, и рядом с ней окажется Молинари.
При этой мысли Штарка передергивало. Он жалел, что пошел путем наименьшего сопротивления и связался с банкиром. Глупо, корил себя Иван, было даже предполагать, что Константинов будет считаться с чьими-то интересами, кроме своих собственных. Теперь надо было идентифицировать проклятого иностранца самому, и быстро — с Молинари ведь станется и в самом деле отправить отчет страховщику. А пока что-то подсказывало Штарку, что, несмотря на обиду, сыщик этого все-таки еще не сделал.
Пытаясь «отклеить» задний план от переднего путем сгущения теней, Штарк ломает голову над алгоритмом поиска человека. По фотографии. За границей. Мысль, которая наконец приходит ему в голову, до того проста, что он чуть не плачет: все-таки никакой он не сыщик, а махровый дилетант.
В «Реставрации», конечно, до него побывали профессионалы — иначе откуда бы у Константинова запись. Но, как быстро убеждается Иван, правильных вопросов они не задали. Официанты, собравшиеся посмотреть фотографии, были в клубе и в тот вечер. Да, они хорошо знают вот этого человека — он приятель владельца, работает в юридической фирме с таким сложным названием… где-то и визитка его была, он раза два-три в неделю бывает, и всегда с компанией, но в компании лица все время меняются.
— Вы из «Госпромбанка»? — спрашивает Ивана старший из официантов.
— Я с ними работаю над одним проектом…
Штарку удается почти не соврать. Ну а что: «Госпромбанк» ищет человека по его наводке, и сам он ищет того же самого человека. Но — не главу московского офиса лондонской фирмы «Послтуэйт, Холбрук и Блум» мистера Ричарда Симмонса, а его соседа по столику, незнакомого персоналу «Реставрации», зато узнанного матерью Боба Иванова.
Теперь найти этого соседа — уже дело техники даже для любителя; главное, чтобы Симмонс оказался в городе, быстро согласился принять Штарка и не стал скрытничать. Впрочем, стоп, — а что, если…
Вернувшись домой, Штарк открывает сайт «Послтуэйт, Холбрук и Блум» — и точно, на нем есть фото всех партнеров и ключевых сотрудников, удобно сгруппированные по офисам в разных странах. Искомый иностранец обнаруживается почти сразу же — в лондонском офисе. Филип Фонтейн, партнер, сфера профессионального интереса — разрешение споров. Вот теперь точно пора звонить Молинари — он еще в Лондоне, и остается только надеяться, что Константинов не перебежал им дорогу.
И… почему Ивану кажется знакомой фамилия Фонтейн? Совсем недавно он где-то ее видел. Снова оттягивая звонок партнеру, Штарк начинает копаться в своих распечатках по делу о скрипке и — как сегодня все славно сходится! — быстро обнаруживает в книге Джорджа Харта, в главке, где рассказывается об украденной скрипке дипломата Уорда, упоминание о родственнике дипломата — мистере Эндрю Фонтейне из Нарфорда, который, собственно, и обнаружил — с помощью Харта — пропажу инструмента!
Вот это да, думает Штарк. Это же наследник британского атташе, насмерть укушенного попугаем в Петербурге!
В «Скайпе» Молинари нет, и когда Иван дозванивается сыщику по телефону, тот почти ничего не слышит сквозь грохот музыки.
— Я в клубе, погоди, сейчас выйду…
И скоро, уже сквозь уличные шумы:
— Только не говори, что ты так ни черта и не выяснил! Я уже почти написал отчет для «Мидвестерн», только отвлекся тут ненадолго.
— Я слышу, что ты отвлекся. С каких это пор ты ходишь по клубам? Я думал, крутые парни не танцуют.
— Что ты узнал, Иван? Или ты просто так звонишь, поиздеваться надо мной, пока у меня еще есть деньги заплатить за телефон?
— Наш парень — в Лондоне. Работает в большой юрфирме. Филип Фонтейн. И знаешь, кажется, он родственник того англичанина, у которого сто с лишним лет назад украли в России эту скрипку.
— Ну ни фига себе! То есть может так оказаться, что у него есть исторические права на скрипку? Но тогда получается… То есть мы с тобой правильно не стали писать никакой отчет?
— Ты же его почти закончил, только отвлекся, — не может удержаться Штарк.
— Черт возьми, Иван, как тебя вообще люди терпят? Софья твоя например?
— Это ты у нее спроси при случае. Может, просто она неизбалованная. Не то что, например, Анечка Ли.
— Не впутывай Анечку!
Ну да, все так, как Штарк и боялся.
— Это ты ее впутываешь, Том. Знаешь, может оказаться, что Фонтейна уже нашли те ребята, которые присматривали за твоей Анечкой.
— Это еще как? Ты что, сказал о нем Константинову?
— Я попросил его о помощи. Но он три дня не перезванивал, и мне пришлось искать самому. Поэтому я и тебя динамил.
На другом конце раздается стон.
— Ну как так можно, партнер! Ну что же ты со мной-то не посоветовался! Ты понимаешь, что я этого Фонтейна могу теперь вообще не найти? Разве что если обшарю Темзу с аквалангом! Подожди, я сейчас, еще одна минута…
Штарк понимает, что последняя фраза обращена не к нему, а к Анечке Ли, желающей потанцевать.
— Прости. Я сглупил, но мы еще можем исправиться.
— Вот теперь ты говоришь «мы», — сварливо замечает Молинари. Но ругаться дальше ему явно не хочется — он теперь спешит. — Ладно, я постараюсь найти его завтра. Все-таки таких партнеров, как ты, выдают в аду.
