Лиза Скоттолине - Каждые пятнадцать минут

– Доброе утро, Эрик, – сказала Кейтлин, резко открывая входную дверь. Она выглядела свежо и очень привлекательно, и он изо всех сил старался не попасть под ее обаяние снова. Волосы она гладко убрала в «конский хвост», а серо-голубое платье хорошо гармонировало с ее красно-голубым жакетом, который Эрик узнал – она ходила в нем в суд. Он вдруг подумал, наденет ли она этот жакет, когда будет решаться их дело.

– Доброе утро, можно войти? – спросил Эрик, улыбаясь, словно Самый Вежливый Робот На Свете.

– Конечно, – ответила ему Кейтлин с точно такой же улыбкой, потом отошла в сторону, взяла свою украшенную узором сумку и ключи от машины со столика и холодно произнесла:

– Я ухожу. Ханна сказала, вы будете есть яйца. Так что не оставляй посуду в раковине.

– Не буду.

Эрик никогда не оставлял посуду в раковине, ни разу в жизни. Но он не стал возражать. Он обошел ее и встал чуть в стороне. Они были словно боксеры, готовые к бою и услышавшие сигнал к началу, но ни один из них не начинал атаку, потому что единственный зритель этого поединка следил за ними, сидя за кухонным столом.

– Привет, пап! – крикнула Ханна, но не бросилась к нему, как обычно, а осталась сидеть за столом, улыбаясь чуть усталой улыбкой из-за своего стакана с апельсиновым соком. Она уже налила сок и себе, и ему и поставила стаканы на стол – это была ее работа.

– Доставай кетчуп, солнышко! – крикнул в ответ Эрик, а Кейтлин вышла за дверь, звякнув ключами.

– Не забудьте запереть дверь. Возьми ключи Ханны, а потом положи их в коробку в гараже.

– Хорошо, конечно. – Эрик не мог взять в толк, зачем она говорит ему все эти очевидные вещи, которые он и так хорошо знал.

– Хорошего дня, Эрик, – сказала Кейтлин, потом помахала Ханне. – Пока, солнышко, хорошего дня тебе в школе! Я заберу тебя после занятий!

– Пока, мам! – Ханна уже слезала с высокого кухонного табурета, и Эрик прошел через холл к кухне, неся на лице все ту же пластиковую улыбку, которая исчезла только после того, как за Кейтлин захлопнулась входная дверь.

Войдя в кухню, он быстро огляделся по сторонам. Он помнил, как они выбирали эту плитку с мексиканским орнаментом на пол, помнил бело-голубые столешницы рабочих поверхностей, белые шкафчики… светло-голубые стены и большое окно над раковиной. Когда-то кухня была сердцем их дома – но эти времена прошли. Эрик вдруг понял, что ему больше действительно не стоит приходить сюда и завтракать здесь с Ханной – ведь он больше никогда не вернется в этот дом.

– Привет, красавица. – Эрик подошел к Ханне, взъерошил ей волосы и поцеловал ее в макушку. – Омлет или глазунью?

– Можно омлет? – Ханна поправила очки и мигнула. Взгляд у нее был встревоженный, а уголки губ опущены книзу – так обычно бывало, когда она грустила. В остальном она выглядела так же, как и всегда: короткая розовая футболка, джинсовые шорты, розовые кроссовки.

– Конечно. – Эрик задумался, что могло ее расстроить. Может быть, Кейтлин сообщила ей о переезде. – Ты в порядке?

– Ага.

Но Эрик видел, что это не так.

– Кто готовит сегодня, ты или я?

– Я готовила в прошлый раз, так что сегодня твоя очередь. – Ханна направилась в сторону кладовки за кухней, где они хранили кетчуп.

– Окей. – Эрик подошел к холодильнику, открыл его и достал коробку яиц, масло и смесь сливок и молока. Последняя была его секретным ингредиентом, который и делал его омлет таким вкусным. Кейтлин, правда, никогда не любила это его блюдо, была против лишних калорий, но теперь он был свободен и мог совершать подобные безумства с чистой совестью. – Как твоя лодыжка?

– Хорошо, уже даже повязку сняли. – Ханна достала кетчуп, закрыла кладовку и наконец уселась за стол.

– Болит?

– Да нет, не особо.

– А как тебе спалось? – Эрик закинул галстук на плечо, чтобы не запачкать его, взял нож из серебристой подставки, отрезал немного масла и положил его на сковородку, а потом включил огонь.

– Хорошо.

– Ты готова к школе?

– Да.

– Всего неделька осталась, да?

– Ага.

– Хорошо. – Эрик взял миску из ящика, разбил в нее яйцо и протянул скорлупки Ханне. Они любили играть в придуманную ими самими игру, которую называли «яичный гольф», которая заключалась в том, чтобы бросать яичную скорлупу в раковину или мусорное ведро и считать очки в зависимости от количества попаданий.

– Не хочешь сделать бросок?

– Нет, – покачала головой Ханна.

– Почему нет?

– Просто не хочу.

– Ладно, тогда смотри, как это делает мастер! – Эрик поднял руку со скорлупой, прицелился и метнул ее прямо в мусорное ведро. – Ну, ты видела, видела?! Точнейший удар!

Ханна хихикнула, и Эрик улыбнулся, радуясь, что наконец-то ему удалось хоть немного улучшить ей настроение.

– Я сегодня в ударе. – Эрик разбил остальные яйца в миску, а скорлупки выкинул в ведро. – У тебя правда все нормально, мартышка? Ты какая-то тихая.

– Я стараюсь быть тихой.

– А зачем ты стараешься?

– Потому что… просто стараюсь. – Ханна отвела глаза и снова сгорбилась на высоком кухонном стуле.

Эрик повернулся к плите. Что-то с ней было не так, но он не хотел давить на нее, он никогда не тащил из нее ответы клещами. Он предполагал, что Кейтлин могла сказать ей о переезде, но это в любом случае рано или поздно должно было произойти. Взяв вилку из ящика, он взбил яйца, а потом добавил в них молоко со сливками.

– Пап… я нытик?

– Нет, совсем нет. Почему ты спрашиваешь?

– Мишель говорит, что ее папа сказал, что я нытик.

– Ты вовсе не нытик, солнышко. – Эрик не поворачивался к ней, яростно взбивая яйца, потому что понимал, что если повернется – она увидит по его лицу, что он в ярости.

– Он думает, что я нытик, так он сказал. Мы ходили на карнавал с мамой, Мишель и папой Мишель, и он сказал, что я нытик, потому что я не хотела идти на «американские горки».

– Но это ничего не значит, милая. Ты имеешь право не хотеть кататься на «американских горках». – Эрик старался, чтобы его голос звучал нейтрально, но для этого ему понадобился весь его опыт работы психиатром. Он понятия не имел, когда это они ходили на карнавал. Наверно, в один из вечеров, которые прошли с их последней встречи.

– Мне было страшно, а они говорили, что там совершенно нечего бояться.

– Не все любят «американские горки». Я, например, не люблю.

– А Брайан любит. И еще он любит видеоигры. Он все время в них играет.

«Значит, Брайан, – подумал Эрик. – Его зовут Брайан».

– Он в отпуске всегда катается на разных «американских горках». И Мишель тоже любит их, и они катаются вместе. Они считают, это очень весело.

– Что ж, очень рад за них, но люди веселятся по-разному. Мы с тобой, например, играем в яичный гольф. И нам весело от этого. – Эрик взглянул на нее через плечо: Ханна задумчиво вертела на столе свой стакан с соком.

– Мама сказала, что я могу не ходить, но она не хотела оставлять меня одну, поэтому тоже не пошла кататься.

– Ничего, я уверен, что мама все равно неплохо развлеклась. – Эрик вдруг вспыхнул, когда понял, насколько двусмысленно прозвучала эта его фраза. – Вы купили ей сладкую вату? Ты же знаешь, она любит сладкую вату.

– Да, и она испачкала ватой свои солнечные очки.

Отлично.

– Ну вот видишь, в итоге мама тоже повеселилась. – Эрик помешал яйца на сковородке: почти готово.

– Я теперь стараюсь не ныть, – сказала Ханна через секунду.

– Знаешь, что я думаю, солнышко? – Эрик внутренне собрался, выключил конфорку и достал из ящика пластиковую лопаточку, потому что был хорошо выдрессирован и никогда ничего не соскребал железными лопаточками со сковородок с антипригарным покрытием. Он положил омлет на тарелки Ханне и себе. – Я думаю, что гораздо лучше делиться своими мыслями и переживаниями, чем держать их в себе. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да.

– Я всегда хотел и хочу, чтобы ты говорила, что думаешь, и я знаю, что и мама чувствует то же самое. – А вот за ослиную задницу по имени Брайан Эрик поручиться не мог. – Так что, пожалуйста, всегда рассказывай мне о том, что у тебя на душе, хорошо?

– Хорошо. – Ханна взяла вилку и, склонив голову, начала возить ею по тарелке, пока Эрик мыл сковородку в раковине. Эрик знал, что она сейчас обдумывает его слова, осмысливает их, «пережевывает» – но не в клиническом смысле. Она их перерабатывала – как всегда делал он сам.

– Ну что, как омлет? – Эрик сел за стол на свое место и взял в руки вилку.

– Вкусно. – Ханна посмотрела на него, держа вилку зубцами кверху – вилка казалась непропорционально большой в ее маленькой руке. – Представляешь, пап…

– Что? – Эрик проглотил кусочек омлета, который был очень вкусен – все благодаря молоку со сливками.

– Мы с мамой переезжаем жить в дом к Брайану и Мишель.

Эрик потерял дар речи.

Ханна моргнула за своими очками.

– Но я не должна ныть из-за этого. Потому что у них есть бассейн.