Роберт Кормер - После Шоколадной Войны
Оби заметил разодранный полуботинок с полуоторванной пряжкой в тот момент, когда он уже ничего не искал. На перемене, поднимаясь по ступенькам на третий этаж, он спешил на последний урок, продираясь через стену тел. В этот день он явно не блистал на двух контрольных, и вряд ли он за них сможет получить больше чем D, что не лучшим образом скажется на его успеваемости. В его голове крутились всякие недобрые мысли. Он сердился на родителей и всех остальных, кто думает, что школьная жизнь - это весёлая забава, приятное времяпрепровождение, лучшие годы жизни с каким-то количеством контрольных и экзаменов, предоставленных тебе для игры воображения. Дерьмо собачье. В этом не было ничего хорошего. Испытанием были ежедневные баталии в бесконечной школьной войне. Школа означала правила, порядок и распоряжения, если ничего не говорить о домашних заданиях.
Полуботинок перед его глазами оказался внезапно, настолько неожиданно, что его мозг не сразу отреагировал на увиденное. В его сознании его всё ещё беспокоила паршивая жизнь, называющаяся средней школой, молодостью, юными годами. И вдруг перед его глазами по ступенькам звучно зашлёпала отрывающаяся подошва. Он замер, впереди него в нескольких футах был тот самый изрезанный полуботинок, отпечатавшийся в его зрительной памяти.
- Остановись на минутку, - сказал он.
Никто из бешенного хаотического потока школьников, несущихся вверх и вниз по лестнице, не услышал его слов и не обратил на него внимания.
Оби решился действовать. Парень в этом полуботинке замедлил шаг. В какой-то момент его обувь была на его уровне глаз Оби. Подняв глаза, он увидел знакомую фигуру, спешащую выйти в коридор второго этажа, стараясь вместе со всеми успеть на урок в класс до последнего звонка. Оби уже не спешил на последний урок (в этот день один раз он уже опоздал), и он решил выследить свою «жертву», остальное его уже почти не волновало. Его жизнь зависела от этого полуботинка. Чёрт с опозданием на этот урок, и чёрт со всем остальным. Он бросился за этим парнем, быстро идущим против основного потока, расталкивая всех локтями в рёбра.
Оби догнал его (он уже почти был уверен в том, что он его знает, но нужно было полностью в этом убедиться, чтобы не осталось и тени сомнения, потому что на карте теперь стояли не забавы и игры, а жизнь и смерть) у двери в классную комнату №19, что, конечно же, было иронией. Ноги Оби начали тормозить, его ботинки заскользили по деревянному полу, и он чуть не врезался в этого парня. Взгляд в лицо подтвердил очевидность: да, именно этот расхлёстанный полуботинок и эта же болтающаяся пряжка. Он видел, как парень останавливается, возможно, почувствовав, что за ним идут по пятам, или он просто услышал скользящую обувь Оби у себя за спиной. Он оглянулся, и Оби увидел полное лицо.
Теперь все сомнения в сторону.
Корначио. Шестёрка Баунтинга.
Раскалывая воздух на части, зазвонил звонок, и Корначио поспешил в класс, после того, как озадачено (или даже со страхом) он посмотрел на Оби. Он вламывался в дверь, расталкивая ещё двоих.
Двери в класс захлопнулись, и в опустевшем коридоре Оби остался совершенно один. Он стоял и переводил дух. Его сердце тикало, словно часовой механизм вот-вот собирающейся взорваться бомбы.
Его тело залихорадило, что придало его ощущениям остроту и тревогу. Он забыл об усталости и истощении и вошёл в своего рода гиперсостояние с обострёнными чувствами, с каждой его клеточкой стоящей начеку. В его теле лихорадочно запульсировала новая энергия. Он воспользуется всеми старыми стратегиями и методами, с которыми он был знаком последние годы, будучи правой рукой Арчи Костелло, организуя задания, делая заметки и занося данные об учащихся «Тринити» себе в блокнот. Его блокноты были исписаны их именами и деталями жизни каждого из них, ценными для заданий. Сотни имен, и среди них, конечно же, Корначио.
Винсент Корначио. Шестнадцать лет от роду. Рост: пять - семь, вес: один - шестьдесят пять. Отец, фабричный рабочий. Средняя успеваемость - «В-минус». Не глуп, но не любит тех, кто ниже его ростом. Пониженная чувствительность к боли. Ни чем не увлекается, если не считать времяпрепровождения в центре города с целью поедания глазами девчонок или чтения грязных журналов в закоулках аптек. Прозвище: Корни, которое он ненавидит. Работает после школы в супермаркете «Вивальди».
Вечером в постели, свернувшись «эмбрионом», он всё ещё не спал. Он и не мог спать. У него голове метались разные мысли, скользкие, живые и острые, словно иголки, пронзившие его сознание. Оби обдумывал и взвешивал стратегию. Корначио схватил его и затолкал под машину. Но кто-то другой напал на Лауру и трогал её руками. Наверное, Баунтинг. Корначио всегда крутился при нём. Баунтинг, которого уже было за что ненавидеть. Но нужно было убедиться, что это он. И Корначио был ключом к этой разгадке.
Наконец, он провалился в глубокий, без сновидений сон, который был больше похож на кому, на маленькую смерть.
На утро он проснулся с ощущением того, что он не спал вообще. Глаза всё ещё резало и обжигало, пульс всё также молотил в его в висках, а живот отклонял любую мысль о том, что надо поесть. Но его острое и обрамлённое ножом сознание требовало от него действий. Нужно было поспешить многое сделать за этот день и успеть, чтобы вечером встретиться с Корначио, обутым в его расхлёстанные полуботинки, на одном из которых болталась полуоторванная пряжка, ведущая к тому, кто своими грязными руками осмелился тронуть Лауру.
---***---- Брат Юджин умер.
- О, Нет…
Они обогнули угол Стат-Стрит и свернули на Стерн-Авеню, пробегая мимо химчистки «Хидит» (открытой с 9.00 и до 17.00) и парикмахерской «Разини». Ветер освежил их тела, щекоча щеки и охлаждая потоком воздуха их сырую теплую плоть.
- Он умер в Нью-Гемпшире, - сказал Губер, глядя вперед, выгибая спину и работая ногами. - Он больше не появлялся в «Тринити» после…
Его голос затих.
После…
Слово повисло в воздухе, сквозь который они бежали. Машины, автобусы и люди, молодые и старые, протекали мимо них словно на экране кинотеатра за пределами их изолированного мира, в котором они бежали.
После Комнаты №19.
Разъедаемый виной Губер в рывке скорости оставил Джерри позади. Он уже не только убегал, он убегал от самого себя, если он, конечно, мог это сделать. Обегая этот угол, он снова вернулся в комнату №19, где посреди той ночи он дрожал от страха с отверткой в руке, настолько напряжённой, что на его ладони вздувались и лопались волдыри.
Джерри прибавил ходу, и, огибая угол, последовал за ним. Он видел его перед собой, но знал, что никогда его не догонит.
Но Губер притормозил, вдруг остановился и оглянулся через плечо.
- Жаль, - крикнул он, ожидая Джерри бегом на месте и топая ногами.
Когда подбежал Джерри, то Губер махнул рукой на незанятую скамейку недалеко от автобусной остановки.
- Отдохнём, - предложил он, видя, как запыхался Джерри, и как его лицо сморщилось от напряжения.
Джерри был рад передышке, понимая, что он был совсем не в форме. Он знал, что ему нужно было убедить Губера в том, что тот не был виноват в случившимся с Братом Юджином, надеясь найти подходящие слова.
- Я надеюсь, что ты себя в этом не винишь, - сказал Джерри садясь, ожидая, что его тело успокоится, пульс придёт в норму, и можно будет вернуться к нормальному спокойному бегу. - Здесь нет твоей ошибки, Губ.
- Я пытаюсь убедить себя в этом, но мне до сих пор интересно, что бы было, если бы мы не разрушили комнату №19. Был ли по сей день жив Брат Юджин?
- Это уже не переиграть, Губер, - сказал Джерри, пытаясь найти правильные слова. Но любые ли слова могли бы успокоить его друга? - Комната №19 была прошлой осенью. Брат Юджин был совсем не молод, так что можешь забыть.
- Это не легко.
- Я знаю, - сказал Джерри, подумав о шоколаде.
- Я не дождусь того момента, когда оставлю эту паршивую школу, - сказал Губер с ожесточением в голосе, пиная землю ногой.
- Я тоже туда не вернусь. Я могу уехать обратно в Канаду, - добавил Джерри, внезапно обнаружив такую возможность лишь сказав эти слова.
- Тебе так понравилась Канада?
Джерри пожал плечами.
- Там так спокойно, - и он подумал о «Болтливой» Церкви, зная, что он не сможет объяснять Губеру о своих ощущениях все те недели, проведённые им в Квебеке. - Округ, в котором я жил у дяди и тети, лишь несколькими милями севернее Монреаля. Возможно, я смогу ездить в Монреаль, чтобы учиться в школе с английским языком, - множество возможностей, которые он не осознавал до этого момента.
- У меня есть только «Верхний Монумент», - категорически заявил Губер. - Ни Брата Лайна, ни Арчи Костелло, ни «Виджилса» и никакого другого дерьма.
