Дуглас Уорнер - Фантастический триллер

«Зек», вот кто я такой», — подумал я, давая другой ход своим мыслям. Заключенный. Помещенный в тюрьму за пропаганду своих убеждений. О, я оказался в хорошей компании. Половина премьер-министров в Британском Содружестве Наций побывали в тюрьмах Еe Величества до того, как их посвятили в рыцари…

Часы у меня отняли вместе с другими валами, и я не мог определить время. Было уже далеко за шесть — возможно, около семи. Я попробовал прикинуть, сколько времени ушло на то, чтобы арестовать меня, привезти сюда, зарегистрировать, и сколько времени я пробыл в камере. Получалось примерно три четверти часа на формальности. Но определить, сколько времени я думал, мне совершенно не удалось.

Как выяснилось впоследствии, смятение началось в десять минут восьмого. Я услышал крики, звуки бегущих ног, лязг и звон металла. Открывались двери камер, раздавались приказания. Стражник открыл и мою дверь.

— Выходите, эй, там! — крикнул он. — И пошевеливайтесь!

— Что происходит?

— Приказано перевести вас куда-то. Выходите! Становитесь в строй!

Воспрянув духом, я присоединился к другим заключенным. Это было организовано. Мы потащились обратно в ту же комнату. Нам вернули вещи. Потом вывели на улицу. У поребрика стоял «черный ворон». Точнее, он полузаехал на тротуар, чтобы освободить место на дороге. Движение машин показалось мне странным, но у меня не было времени понять, чем оно меня удивило. В тот момент, когда из участка вышел сержант, из-за утла выехала Маргарет.

— Мистер Кэртис, — обратился ко мне сержант. — Вы свободны. Как сообщили из Скотланд-Ярда, с вас сняты обвинения. — Он добавил: — Но я вам советую поехать с нами, сэр. Так будет безопаснее.

— Он со мной, сержант, — вмешалась Маргарет. — Пошли, Иэн. Нам придется бежать.

Я удивился, но последовал за ней.

— Куда мы идем?

— В редакцию.

— Как в редакцию? Зачем?! Она же в самом центре опасной зоны.

— Джон вызвал редакционный вертолет.

— Блестящая мысль! — восхитился я. — Разве нельзя найти машину?

— Мы не в ту сторону идем, — ответила Маргарет. — Сейчас на всех улицах Лондона одностороннее движение — от центра.

Теперь я понял, почему движение на улице показалось мне странным: весь транспорт по обеим сторонам улицы ехал в одну сторону.

— Нам еще повезло, — заметила она. — У большинства обитателей этого района есть машины, а у кого нет, тех подвезли, или они сели на автобусы и в метро.

У меня не хватало дыхания, чтобы задать сотни вопросов, готовых сорваться с языка. Меня поразил спокойный, упорядоченный поток машин, ехавших на север. Я почти не замечал свидетельств беспорядка, и лишь несколько — грубости или страха. Один раз из окна проезжавшей машины высунулся человек и крикнул: «Эй, вы, двое! Вам не в ту сторону. Забирайтесь на крышу моей машины». Он не мог остановиться, и Маргарет просто покачала головой, улыбнулась, и мы пошли дальше. Как я заметил, движение было не быстрым, но непрерывным. Я попытался подсчитать среднюю скорость, прикинуть требуемое время и оценить, сколько народу не успеет выбраться. Это было пренеприятнейшее упражнение в устном счете. Я скоро запретил его себе и сосредоточился на том, чтобы выжать из себя все возможное. Но я успел подумать: странные создания люди. Подойди к ним неправильно, и они паникуют, бегут, бесчинствуют, грабят. А подойди к ним правильно — даже в Лондоне и Нью-Йорке в час пик — и они проявят удивительное спокойствие и мужество.

Мы добежали до редакции. На часах было без десяти восемь.

Двери были распахнуты, первый этаж — пуст.

— Мы спасены! — воскликнула Маргарет.

Она бросилась ко мне в объятия, рыдая и целуя меня.

— О, Иэн! Ты был замечателен по телевизору. Я никогда тебя так не любила.

Это проливало бальзам мне на сердце, но сейчас было не до того.

— Как ты меня нашла?

— Морган. Он сумел позвонить Джону. Он сделал для тебя все, что смог. Я сразу же помчалась через Лондон.

Мы поднялись в мою комнату пешком — электричество было отключено, и лифт не работал. Маргарет начала рассказывать все в деталях.

— Джон довольно быстро нашел Моргана, но ты сыграл основную роль. Мистер Фиггис смотрел телевизор, когда до него добрался Джон. На экране был ты. Ты произвел на него громадное впечатление — он связался с комиссаром полиции, армейскими казармами, транспортным управлением, гражданской обороной и всеми остальными в два счета. Фиггис полностью отстранил сэра Гая. Из него выйдет прекрасный премьер-министр.

Я с трудом поднял тяжелую железную дверь, и мы вышли на крышу. На фоне заходящего солнца вырисовывалась фигура Джона Холта.

— Великолепная работа, Иэн! — произнес он.

Я подошел к парапету. Вокруг нашего здания не было ни души. Улицы вокруг нас в пределах видимости были пустынны. До самого собора Святого Павла не было видно ни одного человека.

— Ты слышишь, Иэн? — спросила Маргарет, кладя руку мне на плечо.

Прислушавшись, я уловил за порывами дьявольского ветра обрывки песни.

Маргарет крепко обняла меня и сказала:

— Они уходили с песней…

Тишину разорвал шум винта. Вертолет прилетел с юга с уже привязанной веревочной лестницей. Один за другим мы поднимались в зависшую над нами машину, в безопасность.

Я посмотрел с неба на землю. Оставались минуты. Мое сердце было готово разорваться на части. Это был мой город. Здесь я родился, вырос, создал себе имя в газетном мире. Заходящее солнце покрыло золотой краской шпили, купола и даже бетонные коробки. Древняя река, мерцая, изгибалась в своем вечном течении к океану. Посмотри на это, внимательно посмотри на все это и запомни на всю жизнь, все черное, и серебряное, и серое, и зеленое, и не изменившееся под солнечными лучами темно-голубое и коричневое. Смотри и оплакивай, потому что творцы, создавшие город, ушли навсегда, а дураки приговорили его к смерти.

Мы не могли спасти всех. Никогда не было, да и не будет составлено приблизительного списка погибших. Среди жертв был и сэр Гай Рэйнхэм. От отказался эвакуироваться и ни секунды не колебался в том, что землетрясения не будет. Хотел бы я знать, о чем он думал в те последние страшные минуты, когда Лондон заколебался и рухнул? Может быть, он принял смерть более стоически, оттого, что знал: род Рэйнхэмов не обрывается.

Десятый в роду баронет, мой приемный сын, сейчас, когда я пишу эти строки, играет на лужайке за окнами. Он здоровый и красивый ребенок, прекрасный сын, и я им горжусь. И каждый день я замечаю, что он становится все более похожим на Маргарет.

Эрик Фрэнк Рассел

Война с невидимым врагом

Глава 1

Крепче, чем Форт Нокс, мрачнее, чем Алькатраз, неприступней Бастилии, таинственней Кремля — серое здание из алюмоцемента, крепость, в которой всего лишь две бдительно охраняемые двери. Много лет глаза врагов тщетно ищут трещину в этих стенах, слабинку в охране. Нерушимая твердыня — национальный научный центр. Здесь решались судьбы мира, здесь созидалось будущее, его процветание или погибель. Режим секретности вечной повивальной бабкой стоял над колыбелью будущего. И, конечно, прозевал самое главное.

Бессмысленно кидаться на эти стены извне. Но можно взорвать их изнутри…

Несмотря на хитрости и предосторожности, очевидное было упущено. Люди, стоящие высоко на лестнице научного центра, были блестящими специалистами каждый в своей сфере и полные невежды в других областях. Главный бактериолог мог часами рассказывать о новом вирусе и не мог ответить на такой вопрос: сколько спутников имеет Сатурн. Главный баллистик мог быстро нарисовать сложнейшую шую траекторию движения тела, но не мог сказать, к какому классу относится опоссум, — к лошадям, оленям или жирафам. Все предприятие было напичкано высококвалифицированными специалистами, там не было лишь такого, который мог бы заметить и дать оценку признакам, становившимися уже явными.

Например, никто не придавал значения тому факту, что если служащие и смирились с постоянными подслушиваниями, подсматриваниями и периодическими обысками, то большинство из них ненавидели принятую для административного удобства цветовую систему. Цвет стал символом престижа. Служащие желтого отдела считали себя обделенными по сравнению со служащими голубого отдела, хотя и те и другие получали одинаковое жалованье. Человек, работающий за красными дверями, считал себя на голову выше, чем служащий находящийся за белыми. И так далее.

Женщины, которые всегда были ревнивы к чужому благополучию, раздули это еще сильнее. Женщины-служащие и жены работников в своих связях твердо придерживались кастового принципа. Жены работников черного отдела считали себя выше остальных и гордились этим, а жены работников белого отдела очень на это сердились. Сладкая улыбка, воркующий голос и в то же время по-кошачьи показанные когти были нормальной формой приветствия у них.