Владимир Гриньков - Таящийся ужас 3

— Она погибла, ее задавил автобус.

Баклагов растопырил пальцы и посмотрел на санитара.

— Ты убил ее, — сказал Матвеев. — И Пашку тоже ты убил. И милиционера того.

— Не я, — покачал головой Баклагов. — Они сами себя убили. Нас убивает творимое нами зло.

— А-а, философ! — зарычал Матвеев, наваливаясь на Баклагова.

Дверь палаты открылась, и в комнату заглянул Родионов.

— Матвеев! — крикнул он. — Что ты делаешь?

Санитар как-то обмяк и, пряча глаза, распрямился.

— Выйди в коридор, — сказал Родионов.

Он пропустил мимо себя Матвеева и закрыл дверь.

— Вита погибла, — сказал Матвеев, не поднимая глаз.

Родионов вскинул недоверчиво брови, хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Он же говорил, что с ней что-то должно случиться, — продолжал Матвеев.

— Ты говоришь о Баклагове?

— Да.

— Но ведь это бред.

— Он убил ее за вчерашние уколы.

— Это бред, — упрямо повторил Родионов, пытаясь встретиться взглядом с санитаром.

— Он еще вчера сказал, что Вита будет наказана, — продолжал Матвеев, словно не слыша доктора.

Родионов потрепал его по плечу и вздохнул.

— Вы не верите в это? — спросил Матвеев.

— Во что? Ты можешь мне объяснить, во что я должен верить?

— Он убьет еще кого-нибудь. — Матвеев наконец поднял глаза на доктора. — Я не знаю, почему это происходит…

— Что именно происходит?

— Не знаю, — пожал плечами Матвеев. — Не могу объяснить.

— В таком случае помалкивай об этом, — посоветовал Родионов. — Так-то будет лучше.

— Кому будет лучше?

— Тебе в первую очередь.

— Вот как?

— Конечно, — кивнул Родионов. — Помни, что в палатах есть свободные места.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, — покачал головой доктор. — Просто советую. Ты сам подумай, как твой рассказ воспримут посторонние люди.

— Но вы ведь тоже все это видели. Вы подтвердите то, что я скажу.

— Нет, не буду подтверждать.

— Почему?

— Потому что не хочу занять соседнюю с тобой койку.

— Какую койку? — упавшим голосом спросил Матвеев.

— В одной из палат нашей больницы.

В палату весть о гибели медсестры принес Коля. Когда он сказал об этом, все одновременно повернулись к Баклагову.

— Жалко ее, — сказал Баклагов и закрыл глаза.

Коля сел на свою кровать, хотел лечь, но потом передумал и, наклонившись к Баклагову, поинтересовался:

— А больше ты ничего не хочешь сказать?

— О чем? — спросил Баклагов, не открывая глаз.

— Не дури, — сказал Коля. — Мы же все слышали, как ты предупреждал доктора сегодня утром.

Он обернулся, ища поддержки у присутствующих. Все согласно закивали.

— Да, припадок у меня был что надо, — произнес Баклагов. — Опять я, наверное, бредил, да?

Дверь приоткрылась, и кто-то крикнул:

— Гончаров есть? Жена пришла.

— Ну ладно, после поговорим, — сказал Коля, поднимаясь.

На обед Баклагов не пошел. Лежал в пустой палате, закинув руки за голову, и даже не пошевелился, когда вошел Матвеев. Только спросил:

— Ко мне?

— К тебе, — сказал Матвеев, присаживаясь рядом. — Я поговорить с тобой хочу.

— О чем? — спросил Баклагов безо всякого интереса.

— О Паше, санитаре нашем. Что вы с ним не поделили?

— Когда?

— В тот вечер, когда он погиб.

— Ничего мы с ним не делили.

— Но он злой тогда пришел в дежурку.

— Да, он зол был в тот вечер, — согласился Баклагов. — Он, наверное, всегда такой.

— У вас был какой-то разговор с ним?

— Он рассказал мне нечто неприятное, — сказал Баклагов после некоторой паузы. — Он был жесток, очень жесток.

— Вот как?

— Да. Он дал мне понять, что я — никто.

— Это и есть его жестокость?

— Это очень жестоко, — спокойно сказал Баклагов. — Даже то, что он меня потом бил, потрясло меня меньше, чем его слова.

— Он бил тебя? — вскинул брови Матвеев.

— Да, в живот.

— За что?

— Ни за что, а для чего, — поправил Баклагов. — Он хотел показать мне, кто здесь хозяин. Он хотел унизить меня.

— А тот милиционер, который тебя привез сюда? — спросил Матвеев. — Он ведь тоже тебя бил, не так ли?

Баклагов повернулся к санитару и внимательно посмотрел на него.

— И он бил. Они оба творили зло.

— Это ты так решил?

— Я ничего не решил, — сказал Баклагов.

— Как же ты ничего не решил? — удивился Матвеев. — Они ведь оба погибли.

— А при чем тут я?

— И в случае с Витой ты ни при чем?

— Конечно.

— А твои слова сегодня утром? Ты ведь умолял не выпускать ее.

— Вот видишь, — спокойно сказал Баклагов. — А ты пытаешься доказать, что я виновен в ее гибели.

— Я ничего не пытаюсь доказать, — поморщился Матвеев.

— А чего же ты хочешь?

— Я хочу…

Матвеев осекся, увидев, как пошло багровыми пятнами лицо Баклагова.

— Они опять идут, — пробормотал в ужасе Баклагов и показал рукой на дверь. — Они идут!

Он приподнялся на кровати, ловя воздух ртом.

— Кто идет? — спросил Матвеев.

— Не знаю! — выдохнул Баклагов. — На меня оттуда повеяло злом!

— Не дури, — сказал Матвеев. — Успокойся.

Баклагов с лихорадочной поспешностью залез под одеяло. Его трясло. Матвеев подошел к двери и распахнул ее. Коридор был пуст, и только доктор Родионов стоял у стола дежурной медсестры, разглядывая разложенные там бумаги.

— Перестань, — сказал Матвеев. — Там никого нет.

— Закрой дверь, — попросил Баклагов. — Оттуда холодом тянет.

Коля появился в палате через два часа. Он был хмур и неразговорчив.

— Как свидание? — поинтересовался Баклагов.

— Нормально, — буркнул Коля. — Просто великолепно.

— He переживай, — посоветовал Баклагов. — Перейдешь на другую работу — и все.

Коля замер, осмысливая услышанное.

— Что ты сказал? — спросил он.

— Я говорю, что ты можешь поменять место работы.

Коля резко повернулся:

— Откуда ты знаешь обо всем?

Баклагов пожал плечами:

— Знаю — и все.

— Они растрезвонили, что я лежу на Камышовой даче. — Коля замотал головой. — Они объявили, что меня лечат в психушке! Жена говорит, что…

— Брось, не надо, — спокойно сказал Баклагов, — тебе ведь достаточно сменить место работы.

— Но почему они это сделали?

— О ком ты говоришь?

— О тех, кто распустил все эти слухи.

— Забудь о них, — сказал Баклагов. — Забывая о своих врагах, мы не даем разгореться чувству мести.

С вечера этого дня Родионов втрое увеличил дозу вводимых Баклагову лекарств. Медсестра посмотрела на доктора недоверчиво, когда он сказал ей об этом, но Родионов повторил упрямо:

— Все делать так, как я сказал, — и вышел из манипуляционной.

В своем кабинете Родионов взял карточку больного. Фамилия: Баклагов. Имя: прочерк. Отчество: прочерк. Год рождения: прочерк. Место рождения: прочерк. «Он никто, этот Баклагов, — подумал доктор. — Фантом, привидение. Он пришел ниоткуда и уйдет в никуда».

Коля повесился ночью. Задремавшая за своим столом дежурная медсестра не слышала, как он крадучись прошел мимо нее. В пустой дежурке Коля привязал к трубе веревку с петлей и спрыгнул со стола. Утром его нашли. Медсестра зашла в комнату, Коля висел под потолком, показывая ей синий язык. Медсестра, прежде чем потерять сознание, вскрикнула. Сбежались люди.

Баклагов не пошел смотреть на покойника. Сидел в палате, мрачно глядя в пол, иногда шептал что-то, но слов было не разобрать.

Доктор Родионов метался по коридору, отдавая бессмысленные распоряжения, пока Матвеев не увел его в кабинет — чтобы не мешал. Все подавленно молчали. Больные разошлись по палатам, каждый угрюмо думал о своем.

— Ужас, что творится, — сказал Родионов. — Уму непостижимо.

Матвеев ничего не ответил, пошел в палату к Баклагову. Одеяло на Колиной кровати было скомкано. Матвеев сдвинул одеяло в сторону, чтобы присесть, но, перехватив обращенные к нему взгляды, остался стоять.

— Почему он повесился? — спросил Матвеев. — Ты знаешь?

— Знаю, — кивнул Баклагов. — Кто-то рассказал на его работе, что он лежит здесь. Ему об этом сказала вчера жена.

— И из-за этого он полез в петлю?

— А разве этого мало?

— Но ведь он мог просто уйти с той работы.

— Я ему вчера об этом говорил, хотя и сам не верил в сказанное.

— Почему?

— Потому что уйти с работы — значит признать, что слухи правдивы.

— Да наплевать на то, что о тебе говорят! — воскликнул Матвеев.

— На себя-то не наплюешь, — пожал плечами Баклагов. — Коля ведь не людей испугался, а себя. Он переступил порог, за которым осознание того, что ты не такой, как все.