Джой Филдинг - Не делись со мной секретами

Двери лифта раскрылись на четырнадцатом этаже. Джесс стояла, прижавшись к задней стенке, ощущая спиной вибрацию лифта, как будто он потихоньку подталкивал ее к выходу. Сначала ты не хотела входить, а теперь не желаешь выходить, казалось, говорил лифт. Джесс вытолкнула себя в коридор, чуть ли не прикусив язык, чтобы он не попрощался с лифтом.

— Теперь ты пересекла границу, отделяющую относительного неврастеника от круглой растяпы, — сказала она, ступая по мягкому голубому с серым ковру в направлении нужной двери в конце коридора. На темной дубовой двери золотыми буквами было выведено СТЕФАНИ БАНЭК и впечатляющее перечисление различных степеней и званий.

Слишком впечатляюще, подумала Джесс, вспомнив девочку-подростка, которая часто, казалось, приклеивалась к боку сестры; она была не в силах представить ее себе женщиной с таким количеством сокращений: Б.Н., М.Н., Д.Н. — бакалавр наук, магистр наук, доктор наук. Видно, женщина страдает недостатком самоуважения, подумала Джесс. Все эти важные степени и звания для того, чтобы подкрепить ее уверенность в себе, хотя, может быть, ей нужно было просто повыше задирать нос.

Джесс потянулась уже рукой к ручке двери, когда та отворилась, и на пороге показалась молодая женщина со светлыми волосами, собранными в конский хвост, и густыми фиолетовыми тенями вокруг глаз. Она улыбнулась хитроватой улыбкой, направленной сразу во все стороны.

— Вы — Джесс Костэр? — спросила она.

Джесс сделала шаг назад, думая про себя, кто же это такая. Ничего не сказала, а просто кивнула.

— Я — секретарша доктора Банэк. Доктор Банэк ждет вас. Можете прямо заходить к ней.

Она придержала дверь, позволяя Джесс войти, и Джесс смело шагнула в кабинет, слегка затаив дыхание. Ей надо лишь подождать несколько секунд, пока уйдет секретарша, и тогда уйти самой. На улице она найдет где-нибудь телефон-автомат, позвонит Стефани Банэк, Б.Н., М.Н., Д.Н., и скажет ей, что никакой необходимости в консультации и не было. Ей совсем не нужно, чтобы кто-нибудь сказал ей, что она спятила. Она может и сама сообразить это. Нет нужды зря тратить время Стефани Банэк. Нет нужды оставаться без обеда.

Приемная выглядела довольно привлекательно, отметила про себя Джесс, прислушиваясь к звукам открывающихся и закрывающихся дверей в коридоре. Стены и ковер были мягко-серого цвета, два удобных стула у стены приятного светло-зеленого оттенка с серыми полосками. Стоял также кофейный столик из стекла с последними информационными и модными журналами. Стол секретарши был цвета светлого дуба, ближе к краю стола расположился компьютер. На стенах висели несколько плакатов работы Калдера и Миро, а также зеркало возле небольшого стенного шкафа. В одном углу — большое комнатное растение. В общем и целом, теплая, приветливая обстановка. Даже бодрящая. Поначалу вы производите очень хорошее впечатление, дорогая, всплыл в ее памяти признательный голос женщины-присяжного заседателя по делу об изнасиловании Эрики Барановски.

Мне надо уйти отсюда, — сказала себе Джесс.

— Джесс, это вы? — раздался голос из внутреннего офиса, четкий, дружественный, уверенный.

Джесс ничего не ответила, но не отводила взгляда от полуоткрытой двери.

— Джесс?

Джесс слышала движение, почувствовала присутствие Стефани Банэк в дверях еще даже до ее появления.

— Джесс? — вкрадчиво произнесла Стефани Банэк, заставив Джесс взглянуть себе в глаза.

— Бог, мой, да вы очаровательны! — воскликнула Джесс; слова вылетели у нее еще до того, как она успела подумать об их смысле.

Стефани Банэк рассмеялась сочным голосом психически здорового человека, подумала Джесс, пожимая протянутую ей руку.

— Кажется, вы не видели меня с тех пор, как я сделала пластическую операцию носа?

— Вы все-таки сделали это? — спросила Джесс, рассчитывая на искренность.

— И волосы сделала более светлыми. Ну вот, разрешите мне взять ваше пальто.

Джесс позволила Стефани Банэк помочь снять пальто и повесить его в стенной шкаф. Вдруг она почувствовала себя голой, хотя была одета в толстый шерстяной свитер и черную шерстяную юбку.

Доктор взмахом, руки указала на внутренний офис.

— Пойдемте туда.

Мягкие серые и зеленые тона приемной повторялись и во внутреннем офисе, так же как и плакаты, и комнатные цветы. У стены большой дубовый письменный стол, на котором стояли многочисленные вставленные в рамки фотографии трех мальчиков, у стола вращающееся кресло. Свет из окна создавал какое-то неестественное освещение, падая на висящие на противоположной стене свидетельства и дипломы в рамках. Но центральное место в комнате занимало большое кожаное кресло с откидной спинкой серого цвета, стоявшее посредине.

— Я вас давно не видела, — сказала Стефани, Банэк. — Как дела?

— Прекрасно.

— По-прежнему работаете в Управлении прокурора штата?

— Да.

— Вам там нравится?

— Очень.

— Вы не даете показаний в суде, Джесс, вам необязательно отвечать односложно. — Стефани Банэк похлопала по высокой спинке серого кожаного кресла, когда шла к своему письменному столу, села за него, тут же повернулась на кресле в сторону Джесс. — Почему бы вам не сесть?

Джесс упрямо не садилась. Она заметила горделивый поворот плеч Стефани Банэк, ее непринужденную изящную фигуру, теплоту и открытость улыбки. Ясно, что Джесс пришла не в то учреждение. А если даже она была и в нужном месте, то не с тем психотерапевтом. Джесс ожидала увидеть перед собой мрачную, а не одетую в элегантный брючный костюм от Армани и стильные туфли «мод фризон», женщину. Эта женщина, должно быть, другая Стефани Банэк. Не исключалась также возможность того, что существуют два психотерапевта по имени Стефани Банэк и обе работают в центральной части Чикаго. Может быть, обе они являются хорошими подругами ее сестры. А может быть, эта женщина — самозванка, которая убила настоящую Стефани Банэк и теперь выдает себя за нее. Может быть, Джесс надо опрометью удирать отсюда, пока еще не поздно. Или просто обратиться в ближайшую психиатрическую лечебницу. Ей несомненно можно было поставить диагноз, она явно свихнулась. Откуда к ней приходят эти ненормальные идеи?

— Возможно, я допустила ошибку, — услышала она свой голос, как будто он принадлежал совсем не ей.

— Что вы сказали?

— Ошиблась, придя сюда.

— Почему вы так говорите?

Джесс покачала головой, ничего не сказала.

— Джесс, раз уж вы здесь, садитесь. Если не хотите, то можете вообще ничего не говорить мне.

Джесс кивнула, но не пошевелилась.

— Когда вы позвонили мне вчера вечером, — попробовала начать разговор психотерапевт, — показалось, что вы не в себе.

— Я чересчур близко приняла все к сердцу.

— Что именно?

Джесс пожала плечами.

— Вы никогда не производили на меня впечатление человека чересчур эмоционального.

— Может быть, это никогда не проявлялось, или я не была такой.

— Возможно, вы и сейчас не такая.

Джесс сделала несколько нерешительных шагов, потрогала мягкую кожу кресла с высокой откидывающейся спинкой.

— Разговаривали ли вы с Морин?

— Обычно я беседую с ней не реже раза в неделю.

Джесс слегка запнулась.

— Думаю, что я, собственно, и хотела спросить вас об этом: разговаривали ли вы с ней?

Психотерапевт навострила ушки. Джесс сразу вспомнила о ласковой собачке коккер-спаниеле.

— Не уверена, что понимаю ваш вопрос.

— Разговаривали ли обо мне, — добавила Джесс. — Рассказывала ли она вам что-нибудь обо мне?

— Несколько недель назад она упомянула, что вы можете позвонить, — просто ответила Стефани Банэк. — Что у вас бывают проблемы.

— Говорила ли она, в чем заключаются эти проблемы?

— Не думаю, что она знает об этом.

Джесс обошла кресло с откидывающейся спинкой, медленно опустилась в него, надавила на спинку, чувствуя, как кресло поглотило ее, как мяч закрывает согнутая чашечкой ладонь. Кресло пришло в движение, одновременно с откинувшейся спинкой выдвинулся и приподнялся порожек для ног. Джесс положила ноги на эту своеобразную удобную табуреточку, чтобы дать отдых уставшим ногам.

— Отличное кресло.

Стефани Банэк кивнула.

— Так, скажите мне, что вы думаете теперь о моей сестре? — спросила Джесс, решив, что раз уж она села, то может вести себя более приветливо, кое о чем поговорить. Веди себя паинькой, как бывало говорила мама.

— Думаю, она замечательный человек. Материнство очень красит ее.

— Вы находите?

— А вы нет?

— Думаю, что это в какой-то степени означает разменивать себя. — Джесс посмотрела в окно. — И дело не в том, что я недооцениваю такое занятие, как воспитание детей, — пояснила она. — Но человек со способностями и умом Морин мог бы как-то полезнее распоряжаться своей жизнью, чем менять пеленки детям и смотреть в рот мужу.