Уоррен Мерфи - Властители земли
– Неважно. Вы совершенно уверены, что не хотели бы такого заявления «им помогали», а потом ваши имена?
– Нет. Мы ничего не хотим, – подтвердил Мирон.
– И уж позаботьтесь, – добавил Ансельмо, – чтобы эта штука не взорвалась, пока мы вам не скажем, идет?
– Возможно, мы не совсем понимаем ваши побуждения, но я хочу, чтобы вы знали: я солидарен с вами. Мы все участвуем в общей борьбе, – произнес Натан.
– Конечно. Только не взрывайте эту штуку, пока мы не скажем.
Глава десятая
– Мы снова должны сидеть в этой мышиной клетке? – спросил Чиун.
– Прости, папочка, – ответил Римо. – Но мы должны остаться, пока не выясним, что происходит в этих лабораториях.
– Как легко ты это говоришь, жирное белое создание. На твоем теле наросло столько жира, что тебе удобно спится даже на жестком полу. Но я? Я так нежен. Мое хрупкое тело требует настоящего отдыха.
– Ты так же хрупок, как гранит, – отозвался Римо.
– Не волнуйтесь, Чиун, – сказала Дара Вортингтон.
– Вам известно, что я обречен всю жизнь провести с ним, и вы советуете мне не волноваться? – спросил Чиун.
– Нет, дело в том, что в лабораторном комплексе у нас есть жилые комнаты. Я велю приготовить одну из них для вас. Это настоящая спальня. И для вас тоже найдется, – добавила она, обращаясь к Римо.
– Настоящая спальня? – переспросил Чиун и Дара кивнула.
– С телевизором?
– Да.
– А там будут одни из этих машин, что играют с пленок? – поинтересовался Чиун.
– Собственно говоря, да.
– А не могли бы вы раздобыть запись шоу-спектакля «Пока Земля вертится?» – спросил Чиун.
– Боюсь, что нет, – ответила Дара. – Это шоу не идет уже лет десять.
– Дикари, – заворчал Чиун по-корейски, обращаясь к Римо. – Вы, белые, все дикари и обыватели.
– Она делает все, что может, Чиун, – тоже по-корейски ответил Римо. – Почему бы тебе просто-напросто не оставить всех в покое хоть ненадолго?
Чиун выпрямился в полный рост.
– Презренные слева ты говоришь, даже в твоих устах они звучат омерзительно, – сказал он по-корейски.
– Я не думал, что уж настолько плохо, – отозвался Римо.
– Я не стану говорить с тобой, пока ты не попросишь извинения.
– Скорее ад замерзнет, – ответствовал Римо.
– Что это за язык? – спросила Дара. – О чем вы говорите?
– Это был настоящий язык, – ответил Чиун. – А не то собачье тявканье, которое называют языком в этой гнусной стране.
– Просто Чиун поблагодарил вас за предложенную спальню, – пояснил Римо.
– Всегда рада помочь, доктор Чиун, – сказала Дара, широко улыбаясь.
Чиун снова по-корейски проворчал.
– Эта женщина слишком глупа даже для того, чтобы почувствовать себя оскорбленной. Как и все белые.
– Ты ко мне обращаешься? – поинтересовался Римо.
Чиун сложил руки и повернулся к Римо спиной.
– Палкой и камнем мне можно перешибить кости, но если на меня не обращают внимания – это не болит, – заметил Римо.
– Перестаньте издеваться над этим милым человеком, – упрекнула его Дара.
Она разместила их в соседних комнатах в одном из крыльев здания МОЗСХО.
Римо лежал на спине на маленькой раскладушке и смотрел в потолок, когда в дверь тихо постучали.
Он откликнулся, и вошла Дара.
– Я просто хотела убедиться, что вам удобно, – сказала она.
– Просто великолепно.
Она прошла в комнату, поначалу немного смущаясь, но потом, когда Римо не возразил, более решительно подошла к его кровати и села на стоявший рядом стул.
– Кажется, я все еще чувствую себя разбитой после бурных событий нынешнего дня, – сказала Дара. – Они были славными, но и страшными тоже.
– Знаю, – сказал Римо. – Я тоже всегда так себя чувствую после трансатлантических перелетов.
– Да я не об этом, – сказала она. И наклонилась к Римо. – Я имею в виду то, что мы сотворили с жуком Унга. Славное было дело, и память о нем останется навсегда. Но потом, ох, эти несчастные люди, на которых напали обезьяны. Какой ужас!
Римо ничего не ответил, и Дара приблизила свое лицо к нему так, чтобы взглянуть Римо прямо в глаза. Груди девушки касались его груди. Бюстгальтера Дара не надела.
– Разве это было не ужасно?
– Это торчит, – ответствовал он. – То есть, это точно. Было ужасно.
– Никогда в жизни не видела таких обезумевших животных.
– Угу, – сказал Римо.
Ему нравилось чувствовать ее прикосновение.
– Вы же знаете, злых животных не бывает. Что-то так на них подействовало.
– Угу.
– Я рада, что вы были рядом и могли меня защитить, – продолжала Дара.
– Угу.
– Что могло вызвать такую реакцию? – спросила она.
– М-м-м.
– Что это должно означать?
– Я хочу сказать, что завтра этим займусь, – сказал Римо.
– Но все-таки, что вы об этом думаете? – настаивала Дара.
А думал Римо, что заставить ее умолкнуть можно лишь применив какое-то физическое воздействие, поэтому он обнял ее и притянул к себе. Она немедленно приникла, почти приклеилась к его губам с длительным и нежным поцелуем.
– Я думала об этом весь день, – сказала она.
– Знаю, – ответил Римо, потянулся и дернул за цепочку, выключавшую маленький ночник.
* * *ФБР больше не охраняло лабораторный комплекс, в качестве единственного средства безопасности остался только усталый старик-сторож в деревянной будке у главных ворот.
Ансельмо и Мирон подъехали в своем белом «кадиллаке», и Ансельмо опустил стекло со стороны водительского места.
– Что вам угодно? – спросил сторож.
Ансельмо показал ему белую коробку, лежавшую рядом с ним на переднем сиденье.
– Доставка пиццы, – пояснил он.
– Своеобразные доставочные фургоны у этой пиццы, – ответил сторож, кивая на лимузин «кадиллак».
– Ну, обычно я ставлю на крышу машины большой кусок пластмассовой пиццы, но на ночь его приходится снимать. Дети, сами понимаете.
– Да уж, это такие паршивцы, верно я говорю? – согласился сторож.
– Ну конечно.
– Давай, проезжай, – сказал сторож. – Можешь поставить машину вон там, на стоянке.
– Нам нужен доктор Римо и доктор Чиун. Вы знаете, где они?
Сторож посмотрел на список сотрудников, висевший на доске регистрации.
– Они пришли рано, вместе со всеми и не отметились, что выходят. Но я понятия не имею, в какой они лаборатории.
– Но они наверняка тут, да?
– Должны быть, – ответил сторож. – Отсюда нет другого выхода кроме как мимо меня, а сегодня вечером еще никто из них не выходил.
– А может, они спят, – сказал Ансельмо.
– Может, – согласился сторож.
– Тогда, наверное, не стоит их беспокоить. Я вам вот что скажу. Возьмите-ка пиццу вы, а они пусть себе отдыхают.
– А она с анчоусами? – спросил сторож.
– Нет. Только добавочная порция сыра и колбаса пепперони, – ответил Ансельмо.
– Больше всего люблю анчоусы, – сказал сторож.
– В следующий раз привезу с анчоусами, – пообещал Ансельмо.
– А эти два доктора не будут злиться? – спросил сторож.
– Надеюсь, нет, – ответил Ансельмо, он кинул пиццу сторожу, развернул «кадиллак» и уехал.
– Не забудь про анчоусы! – крикнул ему вслед сторож.
Через два квартала Ансельмо остановился около телефонной будки и набрал номер Мусвассеров.
– Да? – ответила Глория.
– Они в лаборатории, – сказал Ансельмо.
– Хорошо. Мы готовы.
– Только дайте нам время выехать из города, – ответил Ансельмо.
Глория Мусвассер ползком пробиралась среди ухоженной зелени на территории лабораторного комплекса. На ней были туристские ботинки и зеленая полевая форма маскировочной окраски, которой она очень дорожила с тех пор, как в 1972 году украла ее у ветерана вьетнамской войны.
Ее муж тащился за ней, тонко вскрикивая от боли, когда камешки и прутики впивались в его дряблый живот.
– Зачем только мне надо было идти? – скулил Натан. – Ты же все равно все несешь сама. Я тебе не нужен.
– Правда твоя, не нужен, – отрезала Глория. – Только я подумала, что, если нас схватят, я не желаю отправляться в тюрьму одна.
Он схватил ее за лодыжку.
– А нас могут поймать?
– Ни в коем случае, если только ты будешь вести себя тихо, – ответила она.
– Я не хочу идти в тюрьму, – сообщил Натан.
– Мы и не пойдем туда. Обещаю. Я лучше сама тебя пристрелю, чем позволю этим наемным свиньям истэблишмента схватить тебя.
Натан судорожно сглотнул.
– Это попадет во все газеты, Ты станешь мучеником нашего дела.
– Это... это законно, Глория.
– Не говори «законно». Так сейчас уже нет говорят. Надо сказать «потрясно».
– Ладно. Это потрясно, Глория.
– Отпадно, – согласилась Глория. – Даже вообразить трудно.
– Ага. И это тоже, – подтвердил Натан.
– А может, прямо здесь? – спросила она.
И показала на кусок дерна около шелковичного дерева.
– Отпадно, Глория.
– Ладно. Значит установим чертову штуковину здесь.
– Как цветочек, – сказал Натан. – Мы посадим ее, точно цветочек. Помнишь, хиппи, дети-цветов? Ты тогда была как настоящий цветок.
